Проект «Сфинкс»

На площадке перед клетью стояла тележка, на которой лежал брезентовый мешок.

— Это все? — спросил Вайс странным, заторможенным голосом, уставившись на мешок с открытым ртом. — Три человека… в одном мешке? — Что-то судорожно сжалось у него внутри.

Зигфрид обернулся и увидел цинично-притворное лицо Хольмана, который вот-вот готов был разразиться смехом или мрачно пошутить. Это было в его духе.

— Готов биться об заклад, что так оно и есть! — ответил Карл, усмехнувшись. — Советую поменьше принюхиваться. Крысы проголодались и оставили для похорон не самые лакомые кусочки.

— Прекрати! — перешел на «ты» Зигфрид, нарушив субординацию. — У нас неприятности! У всех нас — неприятности! Большие, чертовски огромные неприятности! А ты скалишься и делаешь вид, что ничего не происходит! Что ты за человек?!

Хольман как-то странно посмотрел на Вайса, на мешок, затем обратно на Вайса. Водянистые глаза Хольмана просветлели, и на какое-то мгновенье он стал похож на нормального человека, не лишенного чувства сострадания.

«Интересно, — подумал Вайс, — каким он был клоуном: добрым или злым?»

— Ладно, — пробурчал Карл, — вези тележку. Я хочу иметь свободные руки чтоб, если что, прикрыть наши задницы от твоих «больших неприятностей». — Он похлопал рукой по ствольной коробке автомата и добавил без тени юмора: — Крысы и впрямь обнаглели. Но мы пока еще ходим по земле своими ногами, и не нас везут вот в этой тележке. Хотя наша жизнь и гроша ломаного не стоит. Если сидеть, сложа руки, так оно и будет. Все несчастье заключается в том, что люди размножаются быстрее, чем позволяют им средства к существованию. И с крысами происходит то же. Я говорю о пропитании. Все воюют только ради того, чтоб поплотней набить свое брюхо. Это называется войной за существование, мой друг. Выживут лишь те, кто сумеет быстро приспособиться. Ты думаешь, кому-нибудь удастся вот так — раз-два! — и все это исправить?

— Нет, не думаю, — ответил Вайс, — но я не могу слушать, как вы лицемерите о погибших.

— Ничего я не лицемерю. Но одно знаю точно: никому из нас не удастся избежать смерти… Рано или поздно мы все переваримся в крысиных желудках.

— Хотите напугать?

— Нет, парень. Просто кому суждено утонуть, того не повесят. Зачем же морочить себе голову над этим и задаваться идиотскими вопросами?

Хольман подошел поближе к Зигфриду и неожиданно — коротко и резко — ударил его под ребра. Молодой солдат сдавлено хрипнул, согнулся пополам и осел. Чем-чем, а уровнем физической подготовки клоуны не уступают цирковым силачам. И Зигфрид это почувствовал на своей печени. Бывший клоун явно не был добрым.

— Ха! — усмехнулся Карл. — Ну что, не ожидал, раззява? Это тебе за фамильярность и несоблюдение субординации, сукин сын. Не будешь развязывать язык. Разве так разговаривают с начальством? Еще раз услышу такие разговорчики, то так обработаю, что и крысы тобой позавтракать побрезгуют.

— Не думай, что это сойдет тебе с рук! — зло процедил сквозь зубы Вайс, морщась от боли. — Я тебя еще достану, клоун задрипанный.

— Что-о-о?! — прорычал Хольман и пнул Вайса ногой в плечо, от чего тот упал навзничь. — Тогда я тебя прямо сейчас пристрелю.

Он направил на Вайса автомат, передернул затворную рукоять и произнес выпученными губами:

— Пуф-пуф-пуф! — Автомат затрясся в его руках, имитируя выстрелы.

Хольман захлебнулся хрюкающим смехом.

— А знаешь, — самодовольно заявил он, с трудом переводя дыхание. — Когда я выступал в цирке, то частенько колотил напарника на арене — это вызывало у зрителей гораздо больше восторга, чем все идиотские шутки, которые мы отпускали. Видел бы ты глаза детишек! Маленькие садисты от удовольствия мочились в свои короткие штанишки!

Зигфрид стиснул зубы от злости. Его глаза разрывали обер-шарфюрера на клочки.

— А вот это мне нравится. — Хольман улыбнулся сжатыми губами. — Вставай! Хватит корчить из себя обиженную девочку. Нужно топать в страну мертвых и доставить туда новых постояльцев, которым не терпится услышать голоса ангелов.

Вайс медленно поднялся.

— Ты готов выполнять приказы и быть послушным мальчиком?

— Да! — неохотно, но вызывающе ответил Зигфрид, потирая бок.

— Да, господин обер-шарфюрер! — строгим тоном напомнил Хольман.

— Да, господин обер-шарфюрер! — повторил солдат.

— Ты понял, что может случиться, если ты не сделаешь этого?

— Да… господин обер-шарфюрер.

— Так-то лучше. Нам нужно выполнять свою работу. Языком землю не вспашешь. Это только у лентяев дорога под ногами растет.

«А твой язык длиннее любой дороги, — подумал Зигфрид. — Ничего, скотина, я с тобой еще поквитаюсь».

Не сводя глаз с Хольмана, Вайс взялся за ручки тележки и толкнул ее вперед.

* * *

Существо, отдаленно напоминавшее человека, поднялось во весь рост, прогнулось назад и, разводя в сторону руки, расправило плечи. Хрустнули позвонки. Оно поднесло кисти рук к глазам и осмотрело их — четырехпалые конечности, неестественно вытянутые, с длинными пальцами и острыми когтями. Своего лица оно видеть не могло, но и вид рук привел его в неописуемый ужас и неистовство. Разъяренное утробное рычание вырвалось из клыкастого рта. Когтистая лапа рассекла воздух и, врезавшись в стальную обшивку стены, вспорола ее словно бумажный лист.

Сквозь рваные прорези ворвались пыльные полосы света и на мгновенье ослепили желтые глаза монстра.

Существо мотнуло головой, поморщилось, и, недовольно заурчав, подошло к двери. Бугристый гофрированный нос с широкими ноздрями прильнул к дверной щели и шумно втянул воздух. Кулак слегка стукнул по металлической поверхности — на ней образовалась глубокая вмятина. Звякнула цепь, скованная навесным замком. Второй удар был чуть посильней — дверь согнулась, едва не слетев с петель. Два пальца схватили железную цепь и рванули ее внутрь. Цепь разорвалась.

Монстр распахнул створки двери и вышел наружу…

* * *

Зигфрид Вайс положил мешок, разогнулся, снял шапку и отер со лба крупные капли пота. Обернулся и увидел Хольмана, озирающегося по сторонам. У обер-шарфюрера была барабанная шкура и крепкие нервы, но сейчас он явно опешил и молчал, как рыба. Он словно искал взглядом кого-то или что-то.

На бетонном полу валялись вповалку мешки с трупами. Некоторые были открыты и из них торчали обглоданные конечности.