Профессионалы

Дома Антон толком не мог объяснить, почему вызывают родителей в школу. Слов «плагиат» и «плагиаторщик» он не запомнил. Из его путаного рассказа родители поняли только, что директор, заболевший бешенством, требует родителей, чтобы те ему объяснили, кто написал «У лукоморья дуб зелёный».

– Недоразумение какое-то, – заключили мама с папой. – Никакого бешенства, конечно же, у директора и быть не может. А отпрашиваться с работы, чтобы объяснить директору, кто написал «У лукоморья…» мы не будем. Бабушка в школу сходит. Она Пушкина любит, – решили родители.

Вертолётовы, внук и бабушка, сидели в кабинете директора.

– А моё стихотворение в «ГВОЗДе» напечатают? – осторожно спросил Антон у директора.

– Нет, вы посмотрите, каков фрукт! – возмутился директор.

– Вот видишь, – сказал Вертолётов бабушке на ухо. – А вы мне не верили. Сейчас про Лукоморье спрашивать начнёт.

– У Лукоморья дуб зелёный… – начал директор. – Буря мглою небо кроет… Как вы думаете, – посмотрел он на бабушку, – чьи это стихи?

Бабушка непонимающе посмотрела на директора:

– Тут сомневаться не приходится, это Пушкин… Александр Сергеевич, он ещё много чего написал.

– Я в курсе, – процедил директор: – А вот ваш внук сомневается, о-о-чень даже сомневается, говорит, «Буря мглою…» написал ОН. А ведь это плагиат в чистом виде, воровство, понимаете ли!

– Плагиат?. Воровство?. – удивилась бабушка. – Не может быть. – На минуту бабушка задумалась, а потом вдруг радостно запела:

Буря-а-а мгло-о-ю небо кроет…Вихри снежные крутя.

– Что с вами? – насторожился директор.

– То, как зверь, она…

– Завоет, – закончил за неё директор.

– То заплачет, как дитя, – бабушка на последних словах умиленно посмотрела на внука и прослезилась.

– Какая красивая музыка, – сказал директор. – Словно родная. Сами сочинили?

– Музыку не я сочинила, а лицейский друг Пушкина – Михаил Яковлев.

– Лицейский друг, говорите. Очень хорошо. Нужно в нашей школе кружок организовать. Музыкальный. Чтобы дети музыку сочиняли на стихи, которые в стенгазете печатают, – сказал директор.

– Я сейчас всё объясню, – продолжала бабушка. – Мой внук никакой не вор. Это всё я, всё я, старая, виновата.

– В чём? – не понял директор.

– «Зимний вечер» – мой любимый романс. Я его Антошеньке ещё в колыбели пела. Он под него так хорошо засыпал. Ему слова, видимо, ещё тогда запомнились, а теперь вот он их за свои и принял. Такое у детей бывает, если стихи очень нравятся. Я об этом даже в журнале по психологии читала. Согласитесь, как Пушкин может не понравиться?

С этим директор не мог не согласиться. Пушкина он любил. Любил он и Некрасова, и Тютчева, а ещё Плещеева…

* * *

Директор сидел в своём кабинете и смотрел в окно. За окном светило солнце и пели птицы. Наступила весна. У директора было прекрасное настроение. Он вспомнил детство и бабушку. Тут у него родились строчки, они сложились легко и быстро:

Травка зеленеет,Солнышко блестит,Ласточка с весноюВ сени к нам летит.

Он прочитал строчки вслух и собой остался доволен…

У Антона Вертолётова тоже было хорошее настроение. Он шёл из школы домой и что-то насвистывал. Он передумал быть поэтом. Теперь он решил стать композитором.

Футболист

Петров больше всего на свете любил футбол. Даже походка у Петрова стала футбольная. Ходил он подпрыгивая или даже приплясывая.

А если мяча рядом с Петровым не было, например, в школе, то он футболил всё, что попадалось ему на глаза. Отведёт ногу назад, замахнётся – и бац! Левой удар с носка, правой – подъёмом, потом опять левой, потом опять правой.

Ребята, завидев на перемене Петрова, хватали портфели и держали крепко-крепко, а некоторые даже поднимали их над головой как спортсмены чемпионский кубок. Но были и те, кто не успевал схватить с пола рюкзак или мешок с физкультурной формой. Тогда – по мешку удар шведкой, по рюкзаку – щёчкой. А вот по скомканной бумажке или по яблоку обязательно ножницами – скрещёнными в воздухе ногами. Объекты, получившие порцию потенциальной энергии, летели, приземлялись, а потом снова получали от Петрова эту самую энергию.

А сегодня на пути футболиста оказалась корзина с мусором. Удар профессионала – и корзина подпрыгнула, выстрелив фейерверком бумажек, мандариновой кожуры и яблочных огрызков. От дежурных Петров убежал. Бегал он, как всякий футболист, быстро.

После уроков Петров отправился домой. Путь его лежал через сквер – тихое место, где обычно прогуливались мамы с колясками, а на скамейках беседовали бабушки и читали газеты дедушки.

Сегодня там было всё как обычно – чирикали воробьи и дремали на солнце коты, а на скамейках сидели всё те же бабушки и дедушки. У поребрика Петров увидел жестяную банку.

Футболист вмазал по банке, та подлетела и, звонко грохоча, заскакала по асфальту. Футболист расцвёл от удовольствия, как «зенитовец», отобравший мяч у «спартаковца». Петров пнул банку ещё раз, а потом ещё. Банка загремела по дороге, а вслед за ней ринулся довольный футболист. Кручёный удар правой – и го-о-ол! Банка врезалась в колесо автомобиля. Воробьи брызнули в стороны, а вороны возмущённо раскаркались. Машина прокричала пять призывных мелодий и, не дождавшись хозяина, успокоилась.

Петров стремительно нёсся вперёд. Удар по восходящей отправил банку прямо к тётеньке с коляской. Та сделала обманный маневр – продолжая качать коляску, резко ушла в сторону. Футболист ловко подкинул банку носком, навес – и дремавший кот с рёвом взвился в воздух, как пущенная над фанатским сектором ракета. Ощетинясь, «ракета» зацепилась за дерево и зашипела на банку, а вместе с ней и на футболиста.

Пушистая болонка, наоборот, рванула к Петрову, как нападающий из команды противника. Но Петрову было не до кота и не до болонки. Полностью захваченный футболом, он мчал мимо подпрыгивающих на скамейках бабушек и дедушек с газетами. Бабушки охали, а дедушки возмущённо смотрели из-под очков и качали головами.

Счастливый футболист вместе со своей блестящей банкой пробежал почти весь сквер и остановился только на перекрёстке. Через дорогу был его дом. Последний удар – и банка отскочила от поребрика, перевернулась в воздухе и… ударила футболисту прямо в лоб.

Петров замер как вкопанный. В глазах у него потемнело, и замелькали серые звёздочки – блестящие, как банка.

– Доигрался? – вдруг раздалось откуда-то.

– Кто это? – футболист удивлённо огляделся.

Вокруг никого не было.

– А кто бы ты думал? – снова раздалось рядом. – Я – джинн.

– Джинн? – не поверил Петров. – Какие в волшебных лампах живут?

– Он самый. Но джинны не только в лампах живут. В банках тоже встречаются.

Петров уставился на банку. Голос слышался именно оттуда. На золотистой банке действительно крупно было написано: «GIN».