Профессионалы

– Да-да, я понимаю… – Акира разглядывает сложный рисунок линолеума на полу кабинета. Скорее бы этот медосмотр окончился – курить хочется, спасу нет. Тяжёлый сегодня денёк выдался: столько врачей – и всего один феникс; порвали коновалы Акиру, как мифический бобик мануфактуру.

– Так что, я выписываю вам направление. – Старикашка, божий одуванчик, хитренько щурится.

– Доктор, а может не надо? Я – настоящий профессионал, доктор. Я феникс пятой – пятой!! – категории, и это ко многому обязывает. Доктор, таких, как я, очень мало – очень! – а работы много. Вот и нарушаем графики. Потому что больше некому, понимаете? Если не мы, то кто? Кто будет спасать любителей, то есть людей? Так называемые «пожарные» пылающий небоскрёб потушить не смогут, и нефтехранилище – тоже. А у нас, у фениксов, всё просто – серебро и воскрешение на третьи сутки. Да, доктор, вот такая специфика работы: феникс, просто феникс. Прирождённый профи. А диагноз… Диагноз – это ерунда, доктор, вы же сами понимаете – ерунда.

Ерунда!!

Да, доктор?..

Старикашка ковыряет волосатое ухо-стетоскоп длинным обоюдоострым ногтём-ланцетом:

– Молодой человек, у вас есть родственники?

Акира молчит: моя твоя не понимай.

– Значит, есть. Наверняка, отношения испорчены. Это главный, определяющий симптом трудоголизма.

И Акира опять молчит: «я ничего не скажу без своего адвоката!» – да и что тут скажешь?

– Вам архиважно помириться с семьёй, молодой человек, – подытоживает приём доктор. И добавляет: – И очень нужно отдохнуть, да-с. Если вы хотите остаться человеком.

– До свидания, доктор! Надеюсь, до нескорого!

– От бинтов и таблеток не зарекаются, молодой человек…

…Акира так и сделал: решил отдохнуть. Юрико?.. – нет, не сегодня, да и незачем грузить девочку ненужными ей проблемами. Для этого есть друзья.

Акира набрал номер Пузыря, но – жаль! обидно! – Дзиро вне зоны покрытия «Вавилон комьюникэйшнс». А вот Джамал ответил сразу и по существу:

– По пиву?

– Ага.

– Вот и чудненько. Разговор есть.

– Серьёзный? Дело на миллион евро?

– Хуже, Акира-сан, значительно хуже.

13. ТРАНС

Бесконечный час пик, многокилометровые заторы – ДВС-авто, пневмокары, рикши, трамваи. Единственное нормально функционирующее средство передвижения – дирижабли и дельтапланы: огромные очереди к стоянкам и прокатным пунктам. Неимоверное скопление патрульных вертолётов в воздухе – стаи перелётных птиц из алюминия и бронелистов: и как им удаётся не сталкиваться?! – бортовые компьютеры? системы безопасности? автопилоты? великолепная диспетчерская работа? А?! Просто невероятно: с полдевятого утра и до сих пор ни одна винтокрылая «стрекоза» не зацепила огромный рекламный плакат, поднятый на полукилометровую высоту с помощью управляемых грузовых аэростатов. Точнее, сначала в атмосферу взлетели сами аэростаты, а уж потом из прикреплённых к оболочкам баллонов распылился мгновенно твердеющий аэрозоль: из мириадов капелек – тончайшая, но невероятно прочная ткань. Дистанционно активированные молекулярные капсулы выдавили краситель, образуя на поверхности ткани логотип католической церкви и рекламный слоган «Вера, Папа, Инквизиция».

Логотип? – ну, естественно, крест и меч.

Юрико устала.

Сегодня она ОЧЕНЬ устала: взяла слишком много заказов с хэнсин-трансформациями пятой категории – да-да, изменения пола и видовой принадлежности есть высший пилотаж. Утром Юрико целых полчаса была симпатичной лайкой, обожающей собачьи консервы «Снуп Догги». Подобная работа хорошо оплачивается, просто великолепно, но… – себя-то тоже надо беречь: ноет животик, набитый синтетической говядиной, смешанной с перетёртыми в желе куриными косточками. Половину синтетики удалось сжечь в процессе следующих перестроек организма, но неделя рисовой диеты Юрико обеспечена, без вариантов.

До подвесной стоянки моноциклов идти всего ничего, но на пути Юрико толпа, обожающая молоденького пастора. Пастор трясёт специально седыми вихрами, напрягает мощные «дутые» бицепсы, улыбается сексуальными ямочками на щеках – и дамочки, собравшиеся на митинг, просто в восторге, дамочки в экстазе.

Ничего особенного, – Юрико на глаз прикидывает степень гиповоздействия. – Однако, массовая галлюцинация: уверенный расчёт – секс и неистовство. А непосредственно проповедь, смысл сказанного немного как бы за кадром – воспринимается толпой на подсознательном уровне.

Молоденький пастор грозит карой небесной и расплатой по адским счетам. Мол, придут Господни Крочифери в зеленых и голубых беретах и разрушат до фундамента мерзостный Вавилон, рассадник греха и скверны – камня на камне, чтоб духу даже не было.

Пастор, седина, бицепсы, камня на камне… – это уже было тысячи раз. Скучно, – зевает Юрико и успокаивающе почёсывает лепестки мьют-орхидей, возбуждённых обилием в воздухе мух и слепней.

Кое-как девушка продирается через толпу и получает моноцикл – Юрико спешит домой. Стальные желоба подвесных дорог, перекрёстки, вспышки рекламных голограмм. Юрико летит над городом, мимо красных фонарей борделей, жестяных контейнеров гетто и вертолётных площадок дорогих супермаркетов.

Юрико дома. Бабушка, как обычно в это время, на тренировке – на старости лет увлеклась искусством профессора Уэсибы.

Девушка медленно, с удовольствием раздевается. Минут на пятнадцать прячется в душе: контрастные струи воды, вибромассажёр, тёплый воздух фена. Потом Юрико пьёт зелёный чай-тя и для того, чтобы расслабиться после работы, наливает в чашку-тёко сакэ, подогретое до сорока градусов в керамической бутылочки-токкури: как легко, как приятно! – воистину дрожжи и пропаренный рис способны творить настоящие чудеса!

– Степашка?! Ты где?! Иди ко мне, мой малыш! – Юрико ложится в постель и закрывает глаза. Зооморф взбирается на грудь Юрико.

Ну, начали?

Вспышка.

Транс.

Глубокое, насыщенное безумными галлюцинациями погружение в потусторонний мир, в прослойку между реальностью людей и обиталищем богов и нечисти. Расширенными людскими зрачками плотно прижаться к глазам прорицателя, мех щекочет лицо, но это не отвлекает. Расслабиться, долгий вдох, короткий выдох, пульс замедляется, температура тела – красивого женского тела – понижается. И никаких мухоморов и дурмана. Никакой химии и плясок под бубны. Гадание по ладони и кофейной гуще – преданье старины глубокой. Некоторые современные девушки предпочитают узнавать судьбу с помощью сверхсложных генных технологий, весьма, кстати, дорогостоящих.

Холод.

Ночь.

Страх и темнота. И ничего не видно.

…шелест змеиной чешуи знамён, сиплые команды, барабанный бой – издалека, пульсом вен, мышцами сердца вжимаясь в рёбра в поисках защиты и укрытия

…смутные тени – ближе, чётче, мимо – растворяются, колышутся миражами.

…дымка, позёмка. Обломком ножа, арматурным прутом – горящая сакура.

…кто здесь?

…зачем здесь?

Надо вам что?! А?! Отвечайте?!!

Волос – длинный. Нить – шёлковая. Верёвка – крепкая. Колючая проволока удавкой ласкает шею, царапает, кусает. Голоса, умоляют, плачут, заклинают: «Тужься-тужься, милая, тужься, ещё чуть-чуть, ещё немного, ну давай, давай!!..» И кровь везде. Много-много крови: лужи-озёра, алые капли дождя, выбитыми зубами хрустит венозный лёд под шпильками каблуков. И бордовые, почти коричневые, пятна на потолке комнаты – знаки? символы? просто так, для антуража?

И вдруг вместо пятен – пентаграмма.

Смерть?!

Юрико кричит и не слышит голоса. Пожар. Боль. Обугленные тела. Крест, обвитый гнилыми кишками. Топоры, крючья, ржавые гвозди. Цепи на ветру, вянут орхидеи, вплетённые в причёску. Треснувший колокол, бешеная гонка на моноцикле. Удавка? – удушье, угарный газ! Шелест змей – враги, козни, заговор. Барабанный бой – война? Топот тысяч сапог, боевые колонны, разбитые витрины супермаркетов, камуфляжные брюки, хоботы противогазов.

…и тени.