Профессия – киллер

Ветер притащил откуда-то с севера огромную снеговую тучу, которая вольготно распласталась невысоко над твердью, практически полностью закрыв небосвод — только на юго-востоке оставалась узенькая сероватая полоска. На побережье опустились сумерки…

В 16.42 я уже ходил как заведенный по комнатам своего жилища — отогревался и страшно жалел, что не догадался запастись накануне бутылкой водки. Сейчас мне этого здорово не хватало.

Время, проведенное в оранжерее, состарило меня лет на десять. Кроме того, я пребывал в твердой уверенности, что мне в недалеком будущем не избежать неврастении — по меньшей мере.

Так же я жалел, что не посчитал нужным купить сигареты. Курить хотелось больше, чем жить.

В 17.00 я закутался в одеяло, вышел на террасу и, протерев носовым платком стекла подзорной трубы, приник к окуляру.

Мовик выскочил в одних трусьях из дома, прокричал «у-кхуу!!!» и довольно резво побежал ко входу в оранжерею. Однако не май месяц, мог бы и приодеться.

Клиент закрыл за собой дверь, и через несколько секунд неоновые лампы, пару раз мигнув, залили помещение ярким светом. Во дворе тускло горели фонари. По-моему, там у него установлено реле с фотоэлементом.

Мовик приблизился к ящику с коброй и вдруг застыл, удивленно приподняв брови. Моя подзорная труба позволяла достаточно хорошо рассмотреть его мимику.

Я страшно напрягся и затаил дыхание, даже моргать перестал. Клиент открыл дверцу, вытащил кобру и, положив ее на крышку ящика, исчез из поля моего зрения — видимо, рассматривал, что же такое там внутри.

Спустя несколько секунд клиент вновь возник. Я прочитал на его лице изумление, граничащее с отчаянием.

Он стал щупать медленно шевелящуюся змею, гладить ее и, наконец, взял в руки и прижал к груди.

Вы видели когда-нибудь молодую мать в момент, когда она, взяв в руки своего грудного ребенка, вдруг обнаруживает, что он болен?

Хозяин качал кобру, что-то ей говорил и ходил возле ящика туда-сюда как чумовой. Так продолжалось минут пять.

Мовик прижимал змею к груди, согревая своим теплом, дышал ей в морду и горестно причитал, а она сонно шевелилась в его объятиях.

Вдруг, страшно рванувшись в хозяйских руках, кобра начала конвульсивно извиваться.

Она отвернула голову в сторону своего ящика и металась, удерживаемая сильными руками, упираясь хвостом в грудь хозяина — хотела вырваться.

Мовик ухватил ее за середину правой рукой и вытянул эту руку в сторону, отстраняя извивающееся тело от своего лица. Затем распахнул дверцу пошире и, перехватив змею возле хвоста левой рукой, отклонился назад, прижимая хвост к голове — видимо, чтобы поудобнее было уложить в ящик.

Кобра обвилась хвостом вокруг запястья хозяина, извернулась, обращая голову к нему, и неожиданно молниеносно ударила в шею…

Я отпрянул от окуляра и несколько секунд стоял, закрыв глаза и тяжело дыша — до того проникся, что вспотел.

Вновь заглянув в трубу, я увидел, что крышка ящика разбита, а Мовик, схватив кобру за хвост, в ярости лупит ею по чем попало.

Потом он зашвырнул безжизненное тело куда-то в дальний угол и не спеша направился к выходу.

Оба телохранителя уже ломились в оранжерею, мешая друг другу. Я заметил, как исказилось от ярости лицо хозяина, когда он увидел, что они пытаются войти, и крикнул что-то гневное, резко махнув рукой — выгнал их вон.

Мужики закрыли дверь и, отойдя в район турника, остались стоять там, наблюдая за происходящим.

Я сумел скорее понять, чем рассмотреть, что Мовик открыл холодильник, выгреб что-то оттуда и бросил на кушетку.

После этого он взял одну медицинскую банку, зажег пучок спичек и, глядя в зеркало, присобачил ее к месту укуса. Это был последний момент, когда я видел свою жертву в движении. Поставив банку, Мовик исчез из поля зрения — видимо, опустился на кушетку.

Спустя пятнадцать минут я увидел, как телохранители, резко стартанув с места, по очереди вломились в оранжерею. Они несколько минут стояли, глядя вниз и кивая головами, затем один из них выскочил из оранжереи и побежал в дом, а второй присел и исчез из поля моего зрения — чего он там делал, я не видел.

Минуты через три прибежал второй — что помельче, заскочил в оранжерею и что-то проговорил, кивая головой и производя руками успокаивающие жесты. затем он опять убежал в дом и возвратился через минуту, притащив чайник и кружку…

Через полчаса во двор въехал белый «рафик» с красной полосой вдоль борта. Из него вылезли двое мужиков в белых халатах и, прихватив с собой носилки, затрусили к оранжерее — их подталкивал в спины более крупный охранник, открывший ворота.

В оранжерее разыгралась немая сцена. Люди в белых халатах, склонившись над кушеткой, буквально через десять секунд разом распрямились, и я увидел, что один из них отрицательно качает головой и что-то говорит.

Спустя секунду один охранник — тот, что покрупнее, — выхватил пистолет и, направив его на медиков, что-то яростно крикнул.

Покачав головами, медики переглянулись, пожали разом плечами, немного повозились у кушетки и через минуту вынесли из оранжереи на носилках хозяина усадьбы.

Сумерки быстро сгущались. Во дворе уже ярко горели фонари, заливая пространство белым холодным светом.

Когда носилки запихивали в машину, мне удалось рассмотреть лицо моей жертвы.

Сначала я страшно удивился. Мне показалось, что Мовик дразнится. Он выпучил глаза и, высунув язык наполовину, крепко прикусил его. Я никогда не видел такого выражения лица у живого человека…

Глава 20

Я прилетел в родной город сырой, промозглой ночью. Растерянно потоптался на залитом грязной лужей пятачке у входа в здание аэровокзала, наблюдая, как порывистый ветер швыряет пригоршни мокрого снега в продрогшую очередь, ожидавшую экспресса, и спустя 132 секунды сдался назойливому таксеру, который не отстал сразу, когда я категорически отказался, а пристроился за спиной и на манер Кашпировского давал установку: «А в машине тепло, уютно, музыка…» И так раз десять.

Узнав величину запрашиваемой платы, я на несколько затормозил, глянув с надеждой на плохо освещенные подступы к аэровокзалу. Однако, судя по информации из очереди, экспресс был минут десять назад, забрав пассажиров предыдущего рейса, а следующий когда теперь придет…

Да ладно, 50 баксов не бог весть какие деньги…

Получилось все, как обещали: тепло, уютно, музыка (только почему-то преимущественно жалобы Тани Булановой), свежее пиво плюс летящее навстречу с хорошей скоростью мокрое шоссе и ритмичное движение дворников за лобовым стеклом.