Профессия: разведчик. Джордж Блейк, Клаус Фукс, Ким Филби, Хайнц Фельфе

С годами «загадка» Кима Филби, выходца из английского истеблишмента, выпускника привилегированного Кембриджского университета, вставшего в начале 30-х годов на путь революционной борьбы, которая затем и привела его в ряды советской разведки, не утратила своей притягательности и значимости. Интерес к неординарной, незаурядной личности Филби не угасал в Англии вплоть до последних дней его жизни. Магнетизм человека, выбравшего себе вполне сознательно дорогу «тайной войны» для достижения цели, определенной еще в юношеские годы, и упорно преодолевшего на этом пути все тяготы и невзгоды, особенно сильно ощущался молодежью. Лондонская «Обсервер» поместила как-то статью о Джулии Берчилл, имеющей репутацию «пророка английской молодежи». В беседе с корреспондентом она заявила, что в современной Англии только два человека вызывают восхищение молодых англичан — писатель Грэм Грин и Ким Филби.

Спустя много лет после сенсационных событий в Бейруте и официального сообщения в Москве внимание англичан к «одному из лучших разведчиков этого столетия», как характеризовал Филби его американский коллега, сотрудник ЦРУ Майлс Коупленд, не только не ослабевало, но постоянно возрастало. При этом у англичан проявлялась какая-то труднообъяснимая одержимость личностью Филби. Об этом свидетельствовали все новые и новые книги, публикации, фильмы, телевизионные спектакли, в которых читателям и зрителям все вновь и вновь предлагалось вернуться к событиям, главным героем которых был Ким Филби. Журналисты по-прежнему осаждали Кима просьбами о встречах и интервью. Телевизионная компания Би-Би-Си неоднократно предлагала Киму и его родственникам крупные гонорары за участие в фильме о его жизни. Но Ким постоянно отклонял эти предложения. Единственное исключение было сделано для Филлипа Найтли, который на протяжении двадцати лет работал над детальной биографией Кима Филби и состоял с ним в деловой переписке. В январе 1988 года Филлип Найтли приехал в Москву и имел длительную встречу с Кимом Филби, в ходе которой он выяснял и уточнял многие детали и точку зрения Кима по различным вопросам. По возвращении в Англию Найтли опубликовал в марте 1988 года серию статей в «Санди таймс», перепечатанную затем в ряде других газет, и книгу о Киме Филби, вышедшую уже после его смерти. Хотя книга Филлипа Найтли, видимо, не последняя в богатой литературе о знаменитом советском разведчике, в ней подводится итог удивительной жизни Кима Филби и отдается последняя дань признания и уважения этому необыкновенному человеку.

В чем же причина незатухающего интереса и восторженного внимания к личности Кима Филби на Западе, которые тем более кажутся странными, учитывая, что он был «героем не их романа»? Большая группа писателей, журналистов, исследователей полагает, что причину поразительной популярности Кима Филби в западном мире следует искать в его необычной судьбе, в неординарных жизненных обстоятельствах, вынуждавших его жить «двойной жизнью», в своеобразной романтике шпионажа. Не может не вызывать восхищения также то, что обе «роли» были исполнены Кимом настолько блестяще, в обеих сферах он достиг таких поражающих воображение высот, что вполне мог войти в историю разведки как уникальный представитель своей профессии, второе «я» которого никогда не было раскрыто. Ким был действительно близок к этому. И это признают как те, кто видит в нем выдающегося разведчика, так и те, кто не может простить ему того, что многие годы ему удавалось скрывать свое «истинное лицо». Подобные мотивы и впрямь играют существенную роль в оценке и восприятии деятельности Кима Филби, в особенности, англичанами.

Видимо, пристрастие к «комплексу шпиономании» объясняет не только тот факт, что Англия дала миру больше всего писателей, пишущих на эту тему, но и гипертрофированный интерес англичан к людям, вовлеченным в разведывательную деятельность.

Другая группа авторов, состоящая, главным образом, из разведчиков, видела причину большой притягательности личности Кима Филби в его выдающихся профессиональных качествах, которые позволяли ему в труднейших условиях выполнять задания Москвы и в то же время суметь на протяжении длительного периода скрывать принадлежность к советской разведке. Мы уже приводили поражающую своим великодушием оценку деятельности Кима Филби американским разведчиком Майлсом Коуплендом. А вот свидетельство английского контрразведчика Питера Райта, который незадолго до смерти Филби написал о нем книгу:

«Филби, безусловно, выдающийся человек в мире разведки. Он несомненно стал бы одним из руководителей английской разведки. Я думаю, если бы не побег Берджесса и Маклина, у Филби был бы очень хороший шанс никогда не быть раскрытым». Профессор Оксфордского университета Хью Тревор-Роупер, служивший в годы второй мировой войны вместе с Филби в английской разведке, писал о нем: «Филби был самым удачливым агентом в Англии. Если бы не скандал с Берджессом и Маклином, я думаю, он стал бы шефом СИС».

Перечень подобных высказываний можно было бы продолжить, но и из уже приведенных совершенно отчетливо видно, что бывшие коллеги Кима отдавали должное его выдающимся способностям, его таланту разведчика, необыкновенно привлекательным личным качествам. За их высказываниями очень часто ощущается горечь и обида, что Филби оказался не тем, за кого они его принимали. Но то, что это был необыкновенный человек, личность незаурядного масштаба, — не подлежит никакому сомнению. Трудная профессия разведчика требует определенных личных качеств. Далеко не все, кто работает в сфере разведки, обладают такими данными или располагают ими в необходимом объеме. Ким Филби имел идеальное сочетание необходимых для разведчиков качеств. Это твердые убеждения, верность избранным идеалам, упорство в достижении цели, твердость духа, крепкие нервы, умение переносить трудности, целеустремленность. Всеми этими качествами Ким был наделен в избытке. Добавьте к этому прекрасное, разностороннее образование, энциклопедические познания в области политики, науки, культуры, знание пяти иностранных языков, личное обаяние, умение держать себя в обществе — и вы получите портрет человека, создававшего вокруг себя мощное поле притяжения, противостоять которому было чрезвычайно трудно. Это не могут отрицать даже те, кто совершает над собой усилие, признавая силу интеллекта, высокую культуру Кима Филби. Один из ответственных сотрудников английского министерства иностранных дел, занимавшийся вопросами обеспечения безопасности, сэр Роберт Маккензи, который хорошо знал Филби, вспоминал: «Разумеется, Филби обладал привлекательной личностью. Он унаследовал от своего отца ум и чувство преданного идеализма, для которого средства не имеют значения, если конечный результат стоит того. Хотя он скрывал свое лицо по другим делам, это чувство преданности и целеустремленности в отношении того, что он делал, светилось в нем и вдохновляло на то, чтобы следовать за ним. Он был человеком такого типа, который вызывал поклонение. Он не только нравился, им не только восхищались, соглашались с ним, его обожали».

Притягательность личности Филби отмечали все, кому приходилось иметь с ним дело. Люди, хотя бы однажды встречавшиеся с ним, говорили о большом впечатлении, которое производил он при встречах. Тех, кто был связан с Кимом профессиональными интересами, поражала, прежде всего, глубокая вера в силу социалистических идеалов, с которыми он познакомился еще в юношескую пору. Не могла не вызывать уважения не подверженная никаким колебаниям и сомнениям убежденность в правоте дела, которому он служил всю свою жизнь. При этом Ким никогда не был конформистом, он всегда сохранял присущую англичанам независимость и самостоятельность суждений, на все имел свою собственную точку зрения. Прожив в Советском Союзе двадцать пять лет, Ким, естественно, видел и сознавал трудности и проблемы нашего развития, строго критически подходил ко многим сторонам жизни нашего общества. О многих недостатках нашей действительности Ким открыто говорил задолго до того, как это стали делать мы сами.

Так, по утверждению биографа Ф. Найтли, Ким Филби рассказывал ему в Москве:

«Я не понимал, что происходит. Мне регулярно платили, но не давали никакой работы. Создавалось впечатление, что КГБ забыло о моих реальных возможностях. Меня охватила депрессия, возникли сомнения, я был по-настоящему несчастлив. Сомнения — это страшная мука.

Проблема состояла в том, что я не мог принимать все на веру. Я не мог со всеми соглашаться. Когда я был занят и они нуждались во мне, это не казалось столь важным. Но когда они не стали использовать меня, сомнения стали закрадываться в мою душу. Сомнения вызывало у меня тогдашнее руководство страны. Брежневский период был трудным временем. Мы все задыхались под его застойным, беспросветным руководством».

Твердость, неизменность убеждений Кима Филби многие на Западе оценивали должным образом. Среди них уже упоминавшийся сэр Роберт Маккензи. Когда в 1967 году он узнал от Филлипа Найтли, что тот готовит книгу о Киме Филби, он сказал: «Вы должны совершенно отчетливо представлять — и это очень важно, — что Филби не продавал государственные секреты своей страны. Он их передавал. Он делал это не ради денег. Он не получил за это ни одного пенса. Он делал это ради своих идеалов». Журналист Мюррей Сейл, один из первых подготовивший серьезное исследование о жизни и деятельности Кима Филби, писал, что Ким определил свои политические взгляды и симпатии в начале 30-х годов, исходя из обстановки в Европе. И в этом его решение не было необычным. Скорее, оно опережало решение других его сверстников. «Что касается выбора «коммунизм против фашизма или Сталин против Гитлера», то в 1933 году Ким принял такое решение, которое демократический или буржуазный мир принял несколько лет позже. Чего многие не могли принять, так это того, что он оставался упрямо последовательным в своем выборе всю свою жизнь».

Недруги Кима действительно не могли простить ему того, что он сделал, и свои обвинения и нападки в его адрес облекали в форму таких нравственных категорий, как отказ от патриотизма, нарушение верности своей стране. Подобные «уколы» обязательно присутствовали во всех беседах Кима с его английскими биографами и журналистами. Но Ким никогда не уходил от прямых ответов на откровенно поставленные вопросы. Они обескураживали его интервьюеров, которые ожидали от него каких-то проявлений «комплекса вины» или угрызений совести. Но Ким Филби вновь и вновь поражал их верой в свои идеалы и абсолютной убежденностью в их справедливости.

«Я не думаю, то, что я сделал, причинило какой-либо вред моей Британии. В действительности, моя работа на КГБ во многом служила британскому народу. И это не только моя точка зрения. Тревор-Роупер писал, что, по его мнению, я никогда не причинял Англии никакого ущерба» — так оценивал итоги своей деятельности Ким Филби в заключительной беседе с Ф. Найтли в Москве.

— Итак, вы сделали бы все это снова?

— Конечно!

— И никаких сожалений?

— Никаких сожалений в смысле, что никакие действия не бывают полностью правильными или полностью ошибочными. Пытаясь подвести баланс своей жизни, я бы сказал, что я больше сделал правильного, чем неправильного. Хотя я понимаю, что многие не согласятся со мной.