Программа защиты любовниц

Оля уселась на краешек голой панцирной сетки, привалилась боком к железным прутьям боковинки и зажмурилась. Не от отчаянья, нет, от усталости. Она очень устала, очень! Ее измотанная душа, истерзанный организм требовали покоя и тишины, требовали комфорта!

— Милая, милая моя! Бедная… — шептал Володя, исступленно целуя ее израненные запястья, прижимая ее всклокоченную голову к своей груди. — Мы уедем далеко, далеко с тобой, я завтра оплачу бронь через Интернет. Я забронирую для нас с тобой шикарный домик, милая. Там мы будем совсем, совсем одни наслаждаться комфортом, тишиной. Я стану кормить тебя, любить тебя… Господи, что же с тобой приключилось!

Он не знал, она отказалась отвечать на его вопросы.

— Потом, Володя, все потом, — умоляюще смотрела она в любящие глаза. — У меня нет сил все это пережить заново.

— Как? О чем ты? — Он дул на ее пальчики со сломанными ногтями, трогал их губами.

— Если я стану рассказывать вот прямо сейчас, то мое сердце… Оно, наверное, просто разорвется от боли и ужаса. Не могу! Все потом!

Домработница Зоя, которая осторожно вела машину хозяина к его дому, время от времени всхлипывала. Поймает в зеркале заднего вида Олино измученное лицо, вздохнет тяжело и тут же всхлипнет.

Потом они приехали к Володе в дом, Оля долго мылась, все-то ей казалось, что вонь того ужасного места, где ее держали, пропитала ее кожу, волосы, все ее поры. Закутавшись в махровый белоснежный халат, спустилась в гостиную, Володя ждал ее за накрытым столом. Прежде Зоя всю ее перемазала каким-то чудодейственным пахучим средством, все ее синяки, ссадины и царапины. Потом кормила так вкусно, так сытно, что Оля начала клевать носом прямо за столом, проспала почти сутки. Володя ее разбудил, нежно целуя ее голое плечо, выскользнувшее из-под одеяла.

— Я купил билеты, милая, завтра утром мы улетаем, — сообщил он ей шепотом и полез к ней под одеяло.

Она думала, что никогда уже не оттает, что никогда уже не сможет быть прежней. Тот ужас, который ей пришлось увидеть, выжег много в ее душе. Оказалось, что не все!

— Я залечу все твои раны, любимая… — шептал Володя, осыпая ее поцелуями. — Я сделаю все, чтобы ты стала счастливой! Я помогу тебе исцелиться!..

Они всю ночь занимались любовью, страстно, бешено, со стонами и криками. Потом она ему все рассказала, и он еле удержался, чтобы не начать всхлипывать, как давеча Зоя.

— Что же делать?! — воскликнул он, когда она закончила. — Надо же что-то делать! Это чудовище… Оно и дальше станет продолжать!

— Да, он не остановится. Он болен, мне кажется. Но что мы можем сделать, скажи?! Позвонить в полицию?!

— Может быть, — неуверенно сказал Володя, нежно прижимая ее к себе. — Этот Мельников…

— Замолчи! — резко оборвала она его и отстранилась. — Я не хочу о нем ничего слышать! Ничего!

— Почему? — не без тайной радости поинтересовался Володя.

Он, если честно, все еще опасался соперничества со стороны этого юркого полицейского с крутым нравом и крутыми мышцами.

— Потому что все пошло не так именно из-за него! Он все сломал, заронил странное смятение мне в душу, я обидела тебя. Ты посадил меня под замок, потом явилось это чудовище и…

Она так стремительно сжалась в комочек, что у него тут же заныло сердце. Ее чудовищный рассказ мало походил на правду, скорее напоминал фильм ужасов, тот самый фильм, смотреть который люди по большей части себя заставляют. Отвлекаются то и дело, ставят на паузу просмотр, чтобы не нагнетать страха в душе, дабы он не пустил там корни, чтобы каждый не прокрутил сюжет на себя.

Олина история не была фильмом, она была реальностью. Страшной, уродливой, невыносимой к просмотру, но она была правдой, и ей до сих пор было страшно.

— Никакого Мельникова, — коротко отрезала она, через какое-то время приходя в себя. — И вообще никакой полиции… Во всяком случае, пока. Я не могу! Не могу, понимаешь, повторять это снова и снова для каждого дознавателя, для каждого следователя. Каждый раз, как я это повторяю, я все это вижу! Я все это слышу! Жужжание сверла, дикие крики… Не могу!!! К тому же… К тому же я не знаю, кто он!

— И ты его не узнала бы? — усомнился Володя.

— Нет! Он все время был в странной маске. Такой, знаешь, напоминающей человеческое лицо? Тонкая резиновая, с дырочками для глаз и ноздрей, и рта. Он всегда был в ней, когда мои глаза не были завязаны! Всегда! И когда пришел в этот дом. И когда…

— А по голосу? По голосу ты могла бы его узнать?

— Думаю, да. Но не уверена, он почти все время говорил шепотом. Хотя… Хотя, когда он был в твоем доме, он пел! И отдавал мне приказания… Господи, я как умалишенная тогда была! И плохо помню его голос и интонации, как пел, помню хорошо. И еще в последний раз, когда он вез меня куда-то, думаю, что хоронить… — Оля не выдержала и заплакала, вспомнив себя — скрюченную в багажнике. — Он уже остановился и открыл багажник, когда его окликнула та девушка, вот тогда он говорил в полный голос. Он не мог шептать тогда, это вызвало бы подозрения. А когда снова подъехали к его дому, то он опять понизил голос, но не до шепота, точно. Да, голос я могла бы узнать. И еще руки! Это… Это не забудется никогда!

— А дом? Дом узнала бы?

— Конечно! Я же сбегала оттуда своими ногами. И видела дом, забор, строительные леса, но вот место можно найти или нет, не знаю. Если спросить у тех людей, в каком именно районе они меня подобрали… А вдруг я далеко ушла? Вдруг блудила? Можно подставить под неприятности приличных людей! Не сейчас, Володя! Не сейчас! Я не могу! И еще… Вдруг окажется, что это какой-нибудь уважаемый всеми человек?! Респектабельный, обеспеченный, облеченный властью?! Что тогда будет со мной?! Следственная машина камня на камне не оставит от моих показаний, у них уже был один подозреваемый, был! И что же?.. Нет, не могу!..

Она уснула на его груди успокоенной. Проснулась с предвкушением, что все наконец скоро закончится, скоро начнется новый отсчет. Только шасси самолета оторвутся от земли, так сразу все плохое закончится, а все хорошее и начнется.

Она оделась в красивый дорожный костюм из тонкого льна, приготовленный ей Зоей. Удобные широкие брюки, короткий жакет с короткими рукавчиками фонариком. Обулась в туфли на удобном низком каблуке. Красиво причесалась, немного подкрасилась, затеняя синяки на лице.

Они с Володей позавтракали, взяли в руки сумки, приехали на такси в аэропорт, прошли регистрацию и…

И ужас, чудовищный кошмар всех предыдущих дней, вернулся.

— Я хочу понять, почему вы решили покинуть страну в столь тяжкое для нас всех время? — задался ироничным вопросом подполковник, к которому ее привели на допрос.

Подполковник ей жутко не понравился: тонкие губы, узкие глаза, да и сам он весь был каким-то узким, острым, как бритва, и каждое его слово оказалось таким же.