Программа
Шрифт:
Солнце садится, и становится еще холоднее. Но нас это не останавливает. Каждая секунда длится вечность, и этого все мало. А когда мы окончательно устаем, все еще одетые, Джеймс падает на спину рядом со мной и громко смеется.
– Впервые за три месяца я что-то почувствовал.
– Это было хорошо?
– О, да. Просто отлично.
Я похлопываю его по груди.
– Да нет, чувства. Это хорошие чувства?
Джеймс перекатывается, и я оказываюсь под ним. Он убирает мне волосы с лица. Он нежен и беззащитен, как будто полностью обнажен. Он не такой идиот, как я
Джеймс улыбается и проводит пальцем по моим губам.
– Я думаю...
– он останавливается и смотрит мне в глаза, а его взгляд пригвождает меня к земле.
– Я думаю, я люблю тебя, - говорит он, - это безумие?
Его слова бьют прямо мне в сердце, и та боль, которую я постоянно чувствовала в груди, совсем проходит. Я облизываю губы и говорю:
– Такое безумие.
– Тогда я, наверное, безумно люблю тебя.
И потом он наклоняется и снова целует меня.
Часть 3. Глава 13
Пока мы едем в город, мы молчим, но эта тишина приятна. Джеймс держит мою руку у себя на коленях, перебирает мои пальцы. Его прикосновения нежны и вместе с тем собственнические. Я уверена, что он чувствует то же, что и я. Как будто мы и раньше так делали.
Я думаю о том, чтобы рассказать ему о нашем прошлом, но решаю, что не стоит. Не знаю, как рассказать ему, чтобы это не выглядело так, словно я все это подстроила. Словно я манипулировала им. Не хочу, чтобы он так думал. Я хочу, чтобы это все было по-настоящему.
– Что мы будем делать?
– спрашиваю я, понимая, что один из нас должен испортить все веселье.
– Мои родители никогда не разрешат мне встречаться с тобой, да и у тебя точно так же. А потом есть еще Программа. Может, у меня больше и нет обработчика, но Кевин совершенно четко дал понять, чтобы я держалась подальше от...
Джеймс сжимает зубы, но потом качает головой.
– Мне все равно, что они думают. Все равно, что думают другие.
– Они могут отослать тебя снова.
– Я не боюсь.
Меня охватывает тревога, и я наклоняюсь к нему и кладу подбородок ему на плечо.
– А если я боюсь за тебя?
Джеймс смотрит на меня.
– О... смотри, какая ты милая. Говорил же, что ты будешь впечатлена.
– Он быстро целует меня, и потом снова смотрит на дорогу, как будто разговор окончен.
– Джеймс, - говорю я, чувствуя, как у меня напрягаются плечи. Нас не было почти весь день. Это очень безрассудно. Я не думала об этом весь день, наслаждаясь свободой вместе с Джеймсом. Но теперь я понимаю, как это было глупо.
Я проверяю телефон и вижу, что пропустила четыре звонка из дома и один с неизвестного номера.
– Родители искали меня, - говорю я.
Что-то в моем голосе заставляет его повернуться. Вижу, как бледнеет его загорелая кожа, как дрожат пальцы на руле.
– Как думаешь, что они сделают?
– спрашивает он.
И потом я понимаю это, чувствую внутри.
– Джеймс, - говорю я, задыхаясь, и понимание настигает меня.
– Именно родители и отослали меня в Программу. Я думаю...
– и эта мысль ужасна. То, что они так предали меня.
–
Я все еще вижу ее лицо, когда я ругалась на нее в то утро, когда Кевин ждал меня у входной двери. И я знаю, что видела это раньше — это выражение непреклонной любви, когда она считает, что поступает правильно. Кевин забрал меня в Программу прямо из дома, что означает, что родители должны быть в этом замешаны.
Джеймс морщится и кусает губу.
– Позвони домой, - говорит он.
– Позвони домой и включи громкую связь.
– Зачем?
– Чтобы мне было слышно.
Я ужасно боюсь того, что случится. Смотрю на часы и вижу, что уже почти шесть часов. Пока я набираю номер, у меня пальцы трясутся. Джеймс заводит машину на заброшенную парковку старой фермы и ждет.
Я резко выдыхаю воздух и, когда звонок проходит, сразу нажимаю на кнопку громкой связи. Мать отвечает тут же, и я едва не вешаю трубку.
– Слоан! Где ты? Мы так волнуемся!
– на заднем плане я слышу шорох, что заставляет меня думать, что она прикрыла телефон рукой. Я вздыхаю.
– Я в порядке, - говорю я.
– Сегодня такой чудесный день. Я решила, что пойду поплаваю.
– Я хочу, чтобы ты приехала домой, дорогая, - спокойно говорит мать. Она не отмечает тот факт, что я не умею плавать. У меня перехватывает дыхание.
– Отключайся, - тогда говорит Джеймс, - вешай трубку.
– Кто это?
– тут же вскрикивает мать.
– Слоан, с кем ты?
Я отключаю телефон и опускаю его.
– Она была не одна, правда?
– спрашиваю я. Я так расстроена, что не могу взглянуть на Джеймса.
– Не одна. Я так не думаю.
Я позволяю пониманию охватить меня. Я знаю, что мать любит меня, уверена, что всегда знала это. И, в самом сердце, она верит в Программу. И поэтому...я никогда не смогу ей верить.
– Слоан, - говорит Джеймс, - все будет хорошо. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.
Я встречаюсь с ним взглядом.
– Обещаешь?
– Да.
– Ты думаешь, ты обещал это раньше?
– я хочу спросить его, хочу рассказать о нас. Но, кажется, ему не понравилось, что я об этом спрашиваю, как будто я его в чем-то обвиняю.
– Если бы я пообещал, Слоан, тогда бы тебя не забрали в Программу. Я бы умер, но попытался бы защитить тебя. Я бы не подвел тебя. Я бы возненавидел себя, если бы подвел.
– Он качает головой, как будто хочет избавиться от этой мысли.
– Нет, я обещаю это сейчас, даже если нам придется бежать. И скрываться всю оставшуюся жизнь. Я обещаю. Что с тобой ничего не случится. Ты можешь в это поверить?
Лицо Джеймса напугано. Я не знаю, что привело нас обоих в Программу, но, правда в том, что мы не подвели друг друга. Мы не делали этого. И теперь, здесь и сейчас, Джеймс снова со мной.
Я хватаю его за воротник рубашки, а телефон падает на пол. Притягиваю Джеймса к себе и с силой прижимаюсь к его губам. Он целует меня в ответ, зарывшись рукой у меня в волосах. Солнце садится, и небо темнеет, но мы забираемся на заднее сиденье, срывает друг с друга одежду, а наши языки сплетаются с такой страстью, какую, я знаю, я не смогу испытать ни к кому больше. Может быть, я вижу его в последний раз. Может быть, это конец.