Прогулка по висячему мостику

– Ирка! Ты до невыносимости права! Хотя я, на самом деле, совершенно иначе формулировал для себя свою мотивацию, – Женечка усмехнулся. – Именно из-за уверенности и ясности, я ясно и уверенно видел совершенно иные доводы.

– Не знаю, а может, не помню, что нас связывает на самом деле, но думаю – это нечто очень крепкое и веское.

– Просто замечательно, что ты так думаешь, но штука-то вся в том, что не я твой проводник.

– С чего это ты вдруг стал в этом так уверен?

– С того, что ты мне нынче указала на некоторые вещи, на которые я из-за ослепляющей ясной уверенности не обратил внимания.

– Ты об этом сожалеешь? – с легким удивлением спросила Ира. – Жень, а у тебя нет ощущения, что все так и должно быть.

– Ну раз так есть – значит, и должно так быть! – Женечка улыбнулся. – Когда-нибудь ты обязательно вспомнишь, что нас связывает, – неожиданно, даже, видимо, для себя, сказал он.

– А ты сам, помнишь? Скажи честно! Настаивать на подробностях не буду.

Женечка задумался.

– Знаешь, а я бы и рассказать не прочь, только… не поддается адекватной вербализации сие.

– Ну, а если не совсем адекватной?

– Если не совсем адекватной – что-то типа присказки про белого бычка получится. Это – нечто подобное тончайшим нюансам эмоций и ощущений, привкусам, отсветам, отблескам. Здесь считается, что, так или иначе, связывают разного рода события, порождающие взаимные обязательства и отношения. А те события, пожалуй, изысканней и подробней, чем «жили-были дед да баба», описать просто невозможно.

– Я, кажется, поняла, о чем ты… скорее, спинным мозгом почувствовала.

– Ну не спинным мозгом, конечно. Функции физического тела, даже самые изощренные, здесь ни при чем, но я знаю, что ты имеешь в виду.

– Конечно, знаешь, ведь именно этому ты и учил меня все время. Впрочем, не только ты.

– А кто еще? – спросил Женечка.

– Гиала. Хотя, конечно, не только она, но именно она явно и понятно для моего человеческого сознания указала мне направление.

– Как? – Женечка удивился, даже насторожился.

– Во-первых, усадила на свой пенек, во-вторых – кое-что поведала в доступной форме, а в-третьих, подсказала, когда и где прогуляться.

Женечка задумался.

– Может, я в ослеплении уверенной ясностью действительно недоглядел чего в ней? – будто разговаривая сам с собой, спросил Женечка.

– Я в этом почти уверена. Она мне много любопытных вещей рассказывала, правда, утверждала, что это ты ее всему научил, но мне кажется, что ты ей лишь показал некоторые пути, а уж прошла она по ним сама, да и другие отыскала.

– Знаешь, я тоже многому подивился, когда ее… тогда видел, – Женечка запнулся после «ее», видимо, чуть было не сказав «в последний раз». – Знаешь, она действительно, с самого начала совершенно не походила на своих предшественниц.

У Иры сквозь сознание пронеслось: «не бывает начала и конца, есть лишь бесконечное множество точек отсчета». «Интересно, какая точка отсчета стала первым пересечением путей Гиалы и Женечки, и где она находилась?».

– Палладина, ты куда улетела?

Ира вышла из задумчивости и повторила Женечке вслух все пролетевшие сквозь сознание мысли.

– Ира, уверяю тебя, первая точка отсчета была здесь.

– Может, ты все же что-то не помнишь?

– Исключено. Я бы узнал ее.

– Почему ты так уверен?

– Ира, я уже очень давно научился узнавать всех, с кем сталкивался.

– Жень, выслушай внимательно.

– Слушаю.

– Жень, я не сомневаюсь, что ты узнаешь всех, с кем судьба сводила тебя, но… И это очень важное «но». Помнишь, ты мне как-то говорил, что осознание сути снисходит на человека, если снисходит вообще, как правило, не ранее, чем через тридцать-сорок лет земной жизни?

– Помню, конечно.

– Как я знаю с твоих и не только с твоих слов, рождался ты на Земле человеком не раз, и в каждое из этих появлений жил гораздо более продолжительный период, чем положено обычному человеку.

– Ну-у… Только в прошлые разы далеко не так долго, как в этот.

– Это неважно. Важно то, что до того, как ты становился способен к столь продолжительному использованию человеческого тела, ты неминуемо проживал те три-четыре десятка лет, которые затем становились для тебя небольшой и несущественной прелюдией, так?

– Так.

– Ну?

– Что ну?

– Жень, соображай! Видишь ли, я отчего-то уверена, что если некто, появляясь в этот самый период трех-четырех десятков лет, не оставался в твоей жизни после осознания сути, то… – Ира многозначительно смотрела на Женечку.

– Ты хочешь сказать, что… – Женечка выглядел потрясенным.

– Вот именно! Это вполне может быть далеко не первая ваша встреча, просто предыдущая или предыдущие вполне могли приходиться именно на период твоей самой обычной человеческой жизни и не выходить за его рамки, а следовательно, воспоминания об этих встречах несколько иного уровня, то есть уровня, недостаточного для последующего узнавания. По крайней мере, осознанного.

Женечку аж пришибло.

– Да-а-а-а… – протянул он, удивленно разглядывая Иру. – Это еще кто кого вести должен.

– Жень, смотря куда.

– Вы, в конце концов, хоть куда-то собрались? – спросил Лоренц, мерной поступью заходя в гостиную.

– О! – обрадовалась Ира. – А где Зив?

– Дома ждет. Я оказался менее терпеливым.

Ира взглянула на часы. Они показывали уже половину двенадцатого.

– Женечка, похоже, мне пора тебя покинуть, если только ты не горишь желанием составить нам компанию.

– Куда собрались-то?

– На Ажек.

– С удовольствием бы, но подозреваю, если я прогуляю еще один день, меня Генка живьем съест.

– Я уже заметил, что он – деспот, – промурлыкал Лоренц.

– Эту функцию они исполняют по очереди, меняясь строго по графику, – уточнила Ира.

– Язвишь, Палладина?

– А как ты догадался?

– Ладно, дуй к своим водопадам.

– Как скажешь, – Ира направилась к проходу. – Пока.

– - -

Зив настоял, чтобы Ира позавтракала. Есть ей вовсе не хотелось, но, стоило лишь прикоснуться к, приготовленным Татьяной Николаевной салату из огурцов с помидорами и молодой картошке, поджаренной со сметаной, чесноком и укропом, как тут же проснулся волчий аппетит.