Прогулка по висячему мостику

– Нет, Ирочка. Я уже перекусила, а сейчас в город хочу съездить.

– Как знаете…

– Приятного аппетита!

– Спасибо!

Татьяна Николаевна покинула дом, а Иришка, Зив и Лоренц занялись поглощением обеда. При этом Ира пригласила их вместе с собой за стол, чему они весьма обрадовались. К ее немалому удивлению оказалось, что они умеют это делать – в смысле есть за столом – очень даже изысканно, притом настолько, что, пожалуй, даже светила этикета обзавидовались бы их манерами.

– - -

– Первое, что ты должна понять, – начал Лоренц, когда они вышли на тропу, – это то, что весь Мир – живой. Я имею в виду не только Землю, а вообще абсолютно все. Но он живой неодинаково и неравнозначно. То есть, существуют живые объекты и объекты, являющиеся частью живых объектов. К примеру: ты – живая, твоя рука тоже живая, но живая не сама по себе, а лишь как часть тебя. Все является живым постоянно, всегда, но что-то из этого всего постоянно живое само по себе, то есть является осознанием, осознанием себя и окружающего мира, то есть личностью. Что-то постоянно остается лишь частью живого, являющегося личностью, а что-то в самом принципе являясь частью живого, на некоторый период в некотором нечто становится самостоятельно живым, то есть его самостоятельная жизнь в смысле обладания осознанием себя и окружающего мира – явление непостоянное. Таких существ в Мире подавляющее большинство.

– Представь, – воспользовался паузой Зив, – будто весь Мир – это бесчисленное множество нитей. Все нити наделены жизнью, но не все наделены осознанием. Осознание возникает лишь там, где эти нити переплетаются, или завязываются узелками, или сматываются в клубки, или что-то другое в том же роде – вот в местах этих соединений и появляется личность.

– Верно, – подхватил Лоренц. – Теоретически любой такой пучок нитей может существовать вечно или распутаться через определенный период. На практике же есть очень незначительное количество эдаких клубочков, которые никогда не разматываются, а все остальные, которые составляют подавляющее большинство, не успев сплестись, почти тут же разъединяются. В воспринимаемой нами в данный момент земной реальности эти клубочки, в первую очередь, представлены растениями, животными и, конечно же, людьми. Почему в первую очередь? Потому что иные объекты, по преимуществу являясь лишь частью живого, нет-нет, да и обзаводятся собственным осознанием, притом, гораздо более устойчивым, чем у многих из людей. К таким относится и наш дом и, как ты его называешь, поющий дом. Мистики их, как правило, относят к другому типу осознания, но на самом деле осознаний только три типа – непостоянное, относительно постоянное и постоянное.

– О чем-то подобном мне уже рассказывал Женечка, – отметила Ира.

– Было б удивительно, если б умолчал, – язвительно заметил Лоренц.

– И говорил он только о людях, – медленно проурчал Зив, – не так ли?

– Я, честно говоря, точно не помню, но, кажется, он отметил, что касается это не только людей.

– Ну хоть отметил! – съязвил Лоренц. – Человеческой форме свойственна иллюзия исключительности. Человек не берет в расчет никого, кроме себя, даже тот, кто является воплощением относительно постоянного осознания. От того и все беды человечества, но, возможно, таков Первопричинный замысел.

– Видишь ли, Ира, постоянное или относительно постоянное осознание может воплотиться на Земле как в человеке, так и в муравье или… ну в папоротнике, к примеру. Короче, абсолютно во всем, также как и непостоянное. То есть, и дождевой червяк может на самом деле оказаться богом, а человек – существом абсолютно примитивным.

– Как я понимаю, неравенство существует, но не в принадлежности к определенной классификационной категории, скажем: вид, класс,…

– …профессия, общественное положение… – дополнил Зив список сугубо человеческим.

– …а только в зависимости от качества осознания, так? – закончила свою мысль Ира.

– Именно так, – подтвердил Лоренц с явным удовлетворением.

– А что значит, «Первопричинный замысел»?

– Все бесчисленное множество нитей есть один огромный вечный и бесконечный клубок, то есть Первопричина, то есть Мироздание, Бытие, Всевышний, – пояснил Зив.

– Верно, – подтвердил Лоренц. – Но вернемся на Землю. Земная жизнь – испытание и для относительно постоянных, и для непостоянных осознаний. Ведя ее определенным образом, у непостоянных есть шанс стать относительно постоянными, а некоторые относительно постоянные подвержены опасности прекратить свое существование. Впрочем, это не является отличительной особенностью земного существования – подобное происходит и на иных уровнях Бытия. И на всех уровнях Бытия постоянные и относительно постоянные осознания управляют ходом существования, только не в том смысле, в который перековеркали сие люди. На самом деле, управление – это излучение и направление энергетических потоков, а вовсе не издание законов и контроль их выполнения или, что еще хуже, самовлюбленное самодурство. Непостоянные осознания занимаются усилением и закреплением этих потоков. Тот, кто преуспевает в этом – укрепляет собственную структуру и со временем становится способным сам излучать и направлять энергию. Я понимаю, это все слишком обобщенно и абстрактно, но если начать вдаваться во все частности – этот наш разговор никогда не окончится.

– Я поняла общую идею, и она не является для меня новой.

– Женечка постарался? – язвительно заметил Лоренц.

– Да.

– Лоренц, не язви! – рявкнул Зив. – Что плохого в том, что Ира все это знает!?

– Да нет, хорошо, конечно, но…

– Но ты просто недолюбливаешь Женечку, – закончил Зив.

– А ты?

– Действительно, что он вам такого сделал? – с любопытством спросила Ира.

– Ничего он особого не делал, просто за время своего вочеловечивания, а человеком он предпочитает жить не только последние две с половиной тысячи лет непрерывной земной жизни…

– …он и до этого почти только сим и баловался, – брюзжа, перебил Лоренц.

– Он, хоть теоретически и знает, что разница между всеми существами лишь в качестве осознания, что подобные ему воплощаются и пиявками, и водорослями, и кем угодно еще, но он, как все люди, сторонится и не принимает их во внимание.

– Вот, к примеру, настоятельно советовал тебе выкинуть приглашения. А ведь их, к тому же, не пиявка какая-нибудь послала! – буквально фыркнул Лоренц.

– А что это за приглашения? Кто их… прислал?

– Отвечать на подобные вопросы не в нашей компетенции. Когда получишь третье – сама узнаешь, – важно промурлыкал Лоренц.

– У меня есть ощущение, что эти, как вы их называете, приглашения напугали Женечку.

– Еще бы не напугали! – почти ликовал Лоренц. – Он, конечно, наверняка не может знать, от кого они, но догадывается – это уж точно.

– Он мне не поведал о своих догадках…

– И не поведает – это не в его компетенции… – проурчал Зив.

– …а уж это он знает очень определенно, – тем же ликующим тоном промурлыкал Лоренц.

– Но если это нечто до такой степени серьезное, неужели просто выбросив их, я смогу избежать того, что с точки зрения Женечки несет угрозу?

– Во-первых, я рад, что, судя по твоим словам, у тебя иная точка зрения на сей предмет, – довольно промурлыкал Лоренц, – а во-вторых, в этом случае он, к сожалению, прав. В смысле, что если ты их просто выбросишь, они тот час же будут отменены.

– Надо признаться, вы меня, ребята, прямо-таки заинтриговали!

– Потерпи, – мягко и ласково проурчал Зив. – Как только ты будешь готова, придет третье приглашение, и ты все узнаешь.

– И все-таки, давайте вернемся к нашей теме, – важничал Лоренц. – Так вот, у каждого осознания – и непостоянного, и относительно постоянного, и постоянного – своя задача. У постоянных и относительно постоянных осознаний задачи более сложные и глобальные, у непостоянных – более простые и прозаичные, но это не значит, что менее важные. В зависимости от задачи осознание воплощается в том или ином качестве. Между прочим, на то, в чем заключается сложность и глобальность, у людей тоже иная точка зрения.