Прогулка среди могил (другой перевод)

Я направился к выходу, и тут Кенан Кури меня окликнул.

– Пожалуйста, погодите минутку, мистер Скаддер.

Я взглянул на него.

– Я немного погорячился. Прошу меня извинить.

– Вам не за что извиняться.

– Нет, есть. Я сорвался. Это еще цветочки. Перед этим я сегодня грохнул телефон. Было занято: я распсиховался и лупил трубкой о стенку, пока штукатурка не посыпалась. – Кенан потряс головой. – Никогда так себя не вел прежде. В последнее время я постоянно в стрессовом состоянии.

– В наши дни многие испытывают стресс.

– Да, наверное. Пару-тройку дней назад какие-то сволочи похитили мою жену, разрезали ее на мелкие кусочки, упаковали в пластиковые мешки и привезли мне обратно в багажнике машины. Не думаю, что все испытывают именно такой стресс.

– Спокойно, малыш… – произнес Пит.

– Со мной все в порядке. Мэтт, присядьте на минутку. Позвольте, я вам все расскажу по порядку, от начала и до конца. А потом, если захотите, уйдете. Забудьте, что я вам до этого наговорил. Мне наплевать, расскажете вы кому-нибудь или нет. Просто не могу заставить себя произнести все это вслух, потому что тогда я поверю в реальность этого кошмара. Но ведь это и есть реальность, верно?

Он изложил все практически так, как я описал раньше. Правда, я добавил некоторые детали, которые выяснил позже в ходе расследования, но братья Кури и сами узнали уже довольно много. В пятницу они нашли «тойоту-камри» там, где она была припаркована на Атлантик-авеню, и это привело их в «Арабский гурман», а пакеты в багажнике вывели на «Д’Агостино».

Когда Кенан закончил, я отказался от предложения выпить еще кофе, попросив стакан содовой.

– У меня есть несколько вопросов, – сказал я.

– Давайте.

– Что вы сделали с телом?

Братья переглянулись, и Питер жестом предложил Кенану ответить. Тот глубоко вздохнул и сказал:

– Есть у меня двоюродный брат. Он ветеринар, владеет больницей для животных на… Впрочем, не важно где. В одном старом районе. Я ему позвонил и сказал, что мне нужно по личным делам попасть к нему в клинику.

– Когда это было?

– Позвонил я ему в пятницу во второй половине дня, вечером получил от него ключи, и мы туда поехали. У него там агрегат, ну, его можно назвать печью. В нем сжигают домашних животных, которых клиенты приносят на усыпление. Мы взяли… э-э… мы взяли…

– Спокойно, малыш, спокойно.

Кенан нетерпеливо потряс головой.

– Да все со мной в порядке, я просто слов подобрать не могу. Как бы это сказать? Мы взяли куски… куски Франсин и кремировали.

– Вы освободили их от упаковки?

– Нет, зачем? Лента и пластик сгорели вместе со всем остальным.

– Но вы уверены, что это была именно она?

– Да. Да, мы немного развернули, и этого было достаточно, чтобы… э… чтобы убедиться.

– Я должен был у вас спросить.

– Понимаю.

– Короче, трупа нет, так?

Кенан кивнул.

– Только пепел. Пепел и кусочки костей, вот и все. Если вы думаете, что в результате кремации остается лишь горстка пепла, то ошибаетесь. Для измельчения кусочков костей в этой штуке есть специальное приспособление, ведь после самой печки остаются довольно приличные фрагменты. – Кенан поднял голову и посмотрел мне в глаза. – Когда я учился в школе, по вечерам работал у Лу. Черт, я не собирался называть его имени. Ну и черт с ним, какая разница? Отец хотел, чтобы я стал врачом, и полагал, что это послужит неплохой практикой. Не знаю, так ли это, но оборудование мне знакомо.

– А ваш двоюродный брат знает, для чего вам понадобилась его клиника?

– Люди знают только то, что хотят знать. Уж конечно, он догадывается, что я не поперся туда ночью, чтобы сделать себе прививку от бешенства. Мы проторчали там всю ночь. Печь маленькая, для животных, поэтому нам пришлось загружать ее в несколько приемов и охлаждать в промежутке. Господи, я даже думать об этом не могу.

– Мне очень жаль.

– Вы тут ни при чем. Знает ли Лу, что я воспользовался печью? Думаю, знает. Ему прекрасно известно, чем я занимаюсь. Так что он скорее всего решил, что я ухлопал конкурента и таким образом избавился от улик. Люди смотрят всякое дерьмо по ящику и считают, что так оно и есть в жизни.

– И он не возражал.

– Так он же член семьи. Он знал, что это срочное дело, о котором мы не станем рассказывать. К тому же я подкинул ему деньжат. Он не хотел брать, но у бедолаги двое ребятишек в колледже. Как он мог отказаться? К тому же не так уж много я ему и дал.

– Сколько же?

– Две штуки. Дешевые вышли похороны, верно? Я хочу сказать, что один только гроб выйдет дороже. – Он покачал головой. – Я собрал пепел в жестяную банку и поставил в сейф здесь, внизу. Не знаю, что с этим делать. Не имею представления, как бы она хотела, чтобы ее похоронили. Мы никогда не обсуждали этого. Господи, ей ведь всего двадцать четыре года! На девять лет и один месяц моложе меня. Мы поженились два года назад.

– Детей нет?

– Нет. Мы собирались подождать еще год, а потому… Боже, как же это все ужасно! Не возражаете, если я выпью?

– Нет.

– Пит так же говорит. А, черт бы с ним, не буду. Я хлопнул водки в четверг вечером, после того, как поговорил с ними по телефону, и больше ничего не пил с тех пор. Хотелось надраться, но я не стал. И знаете почему?

– Почему?

– Потому что хотел прочувствовать все. Вы думаете, я неправильно сделал? Отвез ее в клинику Лу и сжег? Вы думаете, не надо было?

– Думаю, это незаконно.

– Да, наверное, но меня это меньше всего волновало.

– Догадываюсь. Вы просто пытались сделать то, что подобает. Но в процессе уничтожили улики. Мертвое тело несет в себе кучу информации об убийстве для того, кто знает где и что искать. Когда вы превращаете тело в прах и пепел, вы эту информацию уничтожаете.

– А это важно?

– Ну, не помешало бы выяснить, как она умерла.

– Мне наплевать как. Все, что я хочу знать, это кто ее убил.

– Одно цепляется за другое.

– Значит, вы полагаете, я неправильно сделал. Боже мой, но я не мог вызвать полицию, отдать им мешок с кусками мяса со словами: «Это моя жена, позаботьтесь о ней». Я никогда не обращаюсь в полицию. Я занимаюсь такими делами, в которых не принято это делать, но если бы в багажнике «темпо» я нашел ее мертвой, но целой, тогда, может быть, и сообщил бы. Но так…

– Я вас понимаю.

– Но все же полагаете, что я поступил неправильно.

– Ты поступил так, как должен был поступить, – вымолвил Питер.