Шрифт:
— Суть в том, Мерлин, что у нашего любимого ателье нет пандуса для инвалидных колясок.
Как будто дело было в этом.
Конечно, нет. Он так и сказал, на что Гарри тут же ответил, чуть повернув голову:
— Это метафора, Мерлин, и, прости мне мою маленькую слабость, я не имею намерения разжевывать тебе ее смысл.
Он был прав, как было нечасто. В страшном, в неудобном Гарри всегда оказывался прав. В Кингсмен из здоровых людей набирали самых лучших. О больных там речи идти не могло.
Он был неправ, как часто бывало с Гарри, и Мерлин устал ему это доказывать.
Мерлин молча допил чай
Мерлин посмотрел на часы. У него было двадцать минут, это либо еще одна попытка, либо чашка нормального чая у себя в координаторской. Гарри никогда не готовил ему тот чай, который Мерлин любил, и с приходом слуг мало что изменилось. Мерлин лично вырыл себе яму, набрав для Гарри идеально подходящую ему прислугу, послушную, как клавиши под пальцами музыканта. И если Гарри говорил — черного этому лысому, без сахара и две ложки сливок, то Мерлин сидел и давился тем, что принесли, а слуги никогда не спрашивали, какого чая желает сэр.
Мерлин со вздохом сделал выбор в пользу попытки.
— Послушай, — начал он, зная, что это слово обычно срабатывало в обратную сторону, и Гарри прилагал все усилия, чтобы не слушать. Как пятилетний ребенок. — Я уже показывал тебе разработки технического отдела. Ты всегда можешь заняться тем, для чего был создан.
— Я всегда этим занимался, за вычетом семнадцати лет с момента моего рождения и долгого тоскливого года после моей смерти, — мгновенно отозвался Гарри. Мерлин терпеливо поджал губы, проглотив едкий ответ, и, как мог, вежливо поправил:
— Я полагаю, машина для убийства — не твое призвание. От тебя не требуется ничего, кроме того, что ты всегда делаешь с большим удовольствием и вдохновением.
— Я и так спиваюсь, без помощи технического отдела. Уверен, им сейчас и без меня есть чем заняться, — светским тоном отозвался Гарри. Мерлин мысленно воззвал к богу, в которого никогда не верил.
— Нет. Я говорил о том, что ты просто будешь ныть и брюзжать не в пустоту, а в микрофон, и тебя будут слушать. И даже слушаться. Доминируй и унижай…
— Мерлин, — мягко произнес Гарри самым опасным своим голосом, так он обычно говорил с теми, кому уже вынес в уме смертный приговор. Мерлин тысячи раз слышал этот голос в наушнике и всегда знал, что будет дальше.
Теперь обстоятельства изменились, но Мерлин всегда подозревал, что Гарри втайне учится убивать взглядом и душить силой мысли.
Мерлину надо было выпить.
Год назад в жизни Гарри появилось еще больше тонкого английского юмора и самоиронии, чем мог выдержать нормальный человек, но Гарри никогда не был нормальным и едва ли когда-то не бывал невыносим. И все же некоторые перемены нельзя было игнорировать.
— Гарри, — в тон отозвался Мерлин и переложил ногу на ногу. — Я оставлю все данные на твоем компьютере. И если ты вспомнишь, что он настроен на голосовые команды, и перестанешь изображать графа Монте-Кристо, то, может, найдешь себе интересное чтиво на вечер.
— Спасибо, — Гарри был убийственно вежлив. — Предпочту сэра Вальтера Скотта. Никогда не читал утопий и не собираюсь начинать. Привычки в старости не меняют, Мерлин.
— Оставлю себе право надеяться на остатки твоего благоразумия, —
Мерлин пожал плечами, уже зная, что бой проигран. За Гарри не водилось привычки себя жалеть, как, собственно, и менять своих решений. — Кстати, где Клэр? Она мне нравилась.— Я ее уволил, — небрежно бросил Гарри. — Рассчитал два дня назад.
Мерлин застыл в дверях.
— Она сделала что-то не так?
— Да, — Гарри говорил так, как нормальные люди говорят о погоде. — Она работала на враждебную организацию.
Мерлин недоверчиво обернулся. Клэр было под шестьдесят, она была профессиональной сиделкой и точно не…
— Прошу прощения?
— На одного подлого ублюдка, который велел ей на ночь приковывать мое кресло фиксаторами к батарее. Имя она, к сожалению, не назвала, но сам факт саботажа более чем достаточен, ты так не думаешь?
Мерлин подавил желание закрыть лицо рукой. Они никак не комментировали еженедельные попытки Гарри выпасть на своем кресле с балкона или скатиться вниз головой с лестницы на первый этаж. Как будто предмет беседы был еще более непристойным, чем просто обсуждение щекотливого недуга в приличном обществе.
За домом следили посменно, Мерлин щедро платил операторам в надежде на день, когда Гарри перестанет ломать комедию.
Они оба знали, что упрямство Гарри могло победить любое, самое долгоиграющее терпение. С годами Мерлин обнаружил в себе тот же сорт уверенности в решениях и мог его противопоставить, но иногда ему очень малодушно хотелось придушить Гарри лично.
Например, сейчас.
— И кто, позволь спросить, теперь подтирает тебе задницу? — вежливо поинтересовался Мерлин. Гарри прикрыл глаза.
— Подробности моей интимной жизни тебя не касаются.
— Гарри, я спасал твою жопу столько раз, что имею право знать, как она, блядь, поживает.
«И почему Стэнли не сообщил мне о том, что Гарри рассчитал сиделку».
— Если бы я знал, что ты станешь этим козырять, я бы погиб тридцать лет назад в Пентагоне, — Гарри закрыл глаза крепче, и Мерлину захотелось подойти и потрясти его как следует за плечи. Он перевел дыхание.
— Гарри.
— Пока что Дороти. Милейшая леди, закончила курсы медсестер. Она согласилась подменить Клэр.
Дороти была приходящей кухаркой.
Мерлин покачал головой и зашагал к двери.
— Я займусь поиском новой сиделки. Прослежу, чтобы у нее был разряд по самбо, строевая подготовка, и она была глухонемой.
— Подари Ланселоту беруши и пришли ко мне.
— Обойдешься, — Мерлин позволил себе усмехнуться, закрывая дверь. Только отойдя по коридору на несколько шагов, он прислонился лбом к стене и тихо выругался.
Гарри мог уйти в отставку, Гарри мог потерять возможность жить, как жил раньше, но Гарри не мог перестать быть Гарри. Ни при каких обстоятельствах, кроме смерти.
Иногда Мерлин позволял себе преступную, но вполне логичную мысль о том, что смерть была бы милосерднее и проще. Следующей приходила мысль, которой он немного стыдился, но которая из раза в раз вытаскивала его из того болота, в которое ухнул Гарри накануне Дня В ровно год назад: если Мерлин за пять часов спас мир в компании одного свежеиспеченного и перепуганного до смерти Ланселота и одного старого и нудного Персиваля, то не спасти лучшего друга он права не имел.