Прогулки по тонкому льду

Шершавая, колючая пряжа раздражала кожу, кололась и кусалась, в объятиях этой вещи было неудобно, но тепло. Против воли улыбнулась этой мысли. Колючий и некомфортный, он кусает и не вызывает желания попасть к нему в объятия… Но как же тепло было спать в его колючем коконе, таком теплом и неожиданно мягком, таком нежданно уютном. Кто бы мог знать, что за маской желчности и суровости может скрываться полная заботы и тепла душа? Как странно складывается жизнь, как часто мы ошибаемся в людях. Странно, но мне впервые за долгие годы удалось ошибиться в ком-то в лучшую сторону. И эта ошибка меня отчего-то порадовала.

Мысли мои снова вернулись к Патрику. Отчего я так разволновалась от встречи с ним? Еще недавно, когда он терзал судебное извещение, я только холодно отвернулась, сидя в зале суда. Каждый раз, когда мой опомнившийся бывший супруг находил меня в новом городе, я спокойно реагировала на его выпады и попреки. Отчего же мне сейчас стало так горько? Отчего воспоминания о прожитой с ним жизни отозвались такой болью?

Патрик… Встречу с ним я когда-то считала манной небесной, счастьем, в которое не могла еще долго поверить. Мой рыцарь, мой волшебник, мой персональный принц. Так я думала о нем. Сейчас я понимаю, что виной тому были не любовь и не страсть, а желание испытать их, почувствовать себя как все, перестать быть никому не нужной Лиарель. Колченогой зубрилой, старой девой, бесприданницей, вызывающей у всех жалость. Увы, хорошенькая мордашка и чистое имя — ничто в мире, где правят деньги и связи. Я не могла похвастать ни богатым приданым, ни здоровьем, ни знатным именем. Я смирилась с тем, что старость встречу одна, в пустом и холодном доме. Но я нашла для себя цель.

Я всегда хотела работать с детьми. Мне с ними комфортно. Возможно, дело в том, что своего полноценного детства у меня не было, и я всеми силами стремилась наслаждаться проказами, пускай уже и не своими. Да, я так и осталась ребенком в душе, стремление рисковать и восторженное отношение к жизни всегда при мне. А еще я мечтала добиться чего-то в этой жизни, чтобы родители могли мною гордиться. Доказать всем, кто часто надменно бросал в мою сторону «колченогая Ли», что и я чего-то стою. Я стала одной из немногих девиц, кого взяли на факультет психологии. Уехала в другой город, поселилась в общежитии.

Мир мужчин тяжело принимал новые законы жизни, и женщин брали только для вида, стараясь отстранить их от основной массы студентов. Нас не замечали, нам приходилось выгрызать знания у заносчивых преподавателей, убежденных, что место женщины на кухне. Я корпела над учебниками денно и нощно, с каждым днем отвоевывая у профессоров уважение к своей персоне. Я уже давно не мечтала о свиданиях и пышной свадьбе, уйдя с головой в книги и учебники. Я была старше большинства студентов, синий чулок, погруженный в знания с головой.

Но однажды жизнь столкнула меня с Патриком. В прямом смысле столкнула, на узком тротуаре задумчивую меня и спешащего на занятия молодого учителя мужской гимназии. Все вышло, как в романах, которые я тайком читала, пытаясь заполнить пустоту своей серой жизни эмоциями книжных персонажей. Я споткнулась, он поймал меня, не дав упасть в лужу, нас окружала толпа, заставляя прижиматься к друг другу теснее. Мое смятение, когда я увидела в его взгляде неподдельный интерес ко мне. На следующий день он явился в сквер университета с букетом ромашек в руках.

Я потеряла голову, я летала над землей. Меня переполняли радость и счастье. Я была влюблена без ума. Он говорил мне комплименты, посвящал стихи, воровал цветы с клумб. Я была наивной и безмозглой, как подросток, полностью растворившись в любимом мужчине. Да и чему я удивляюсь? Я и вправду была наивной для своих лет, ведь большую часть жизни наблюдала за жизнью из окна собственного дома.

Вскоре мы поженились, Патрик привел меня в свой дом, где он жил с матерью. Так мы и стали жить втроем.

Я старалась понравиться свекрови, я выбивалась из сил, желая быть такой, какой меня хотят видеть. Но увы, все мои старания рождали в этой женщине только раздражение. Денег вечно не хватало, зарплаты Патрика с трудом хватало, чтобы содержать нас с мэсой Стивэнс. Моя студенческая жизнь раздражала ее до жути. Лекции, курсовые — все это вызывало у нее недоумение и злость. Зачем замужней женщине диплом? Муж надрывается на работе, а я просиживаю юбки на лекциях. Патрик не решался перечить матери, а я не решалась жаловаться супругу на нее. Порою в моей душе поднимался гнев, и я желала высказать этой женщине все, что я о ней думаю. Но как можно так поступать с матерью любимого? Я злилась, что Патрик не заступается за меня, но с другой стороны одергивала себя, ведь не может же он кричать на мать.

Не выдержав, я ушла из университета, не доучившись год. Меня уговорили взять «академку» и не бросать учебу навсегда. О небо, как же я потом обрадовалась, что согласилась на эти уговоры. Но тогда я не собиралась вернуться к учебе. Я мало что умела, оттого пошла работать репетитором для малышей, уроки игры на фортепиано приносили небольшой, но стабильный доход. На время недовольство свекрови утихло.

Но вскоре встала другая проблема. Мы с Патриком прожили уже два года вместе, а детей небо нам так и не послало. Я страдала, Патрик замыкался, мэса Стивенс не упускала возможности уколоть меня по этому поводу. Чувство вины и осознание собственной никчемности прочно угнездились в моей душе. Я растворилась в муже и его стремлениях, забыв напрочь о своих мечтах, желаниях. Я стала такой, какой он хотел меня видеть, я стала удобной, комфортной. Я не просила подарков, цветов, походов в ресторан. Мне вполне хватало одного платья в гардеробе и прогулок в парке после работы. Я старалась не замечать, что Патрик не дарит мне подарков, что мы покупаем ему очередную пару ботинок, а мои просто латаем у сапожника. Я набирала учеников, до головокружения бегая по занятиям.

Я не хотела думать, что муж экономит на мне. Не желала видеть в нем самовлюбленного эгоиста, занятого только своей персоной. Я утешала себя тем, что он работает, что ему нужно одеваться, чтобы выглядеть достойно. О себе я старалась не думать. Изо дня в день в мою душу заползала мысль сбежать, уехать из этого жуткого города, спрятаться от свекрови, не видеть мужа. Мне опротивели вечные придирки и нежелание мужа меня защитить. Но я гнала от себя эти мысли, ведь «правильная жена» не может так думать. Ведь я люблю его! Как можно желать сбежать от любимого?

В редкие визиты к родителям я бодрилась, старалась спрятать боль и разочарование, улыбалась и отшучивалась, все больше понимая, что гибну. Увязаю в этой беспросветности, которая все больше и больше вытягивает из меня радость и желание жить. Патрик стал отстраняться от меня, а мне уже и не хотелось видеть его рядом, мы оставались для всех семьей, но что-то между нами безвозвратно сломалось. Он все так же говорил мне о любви, но я не ощущала прежнего трепета от его слов. Может, он и любил, но я никак не чувствовала его любви ко мне.

Я старалась терпеть, убеждая себя, что кризис переживают все семьи, призывала на помощь все знания по психологии. И я терпела, стараясь сохранить то, что все еще считала семьей. Ведь как же так, ведь я люблю этого мужчину, как можно обижаться и не желать жить с ним? Ведь это предательство… Но мысль о том, что я совершила величайшую ошибку в жизни, каленым гвоздем ввинчивалась в мысли.

А потом все и вовсе пошло под откос. Я по сей день помню тот день_; когда пришла в дом графа Каренни преподавать уроки игры на фортепиано для его шестилетней дочки. Синтию я полюбила с первых же секунд. Девочка, лишившаяся матушки еще в младенчестве, потянулась ко мне с тем же трепетом, что и я к ней. А вот ее батюшка вызвал у меня смутную тревогу. Его липкий взгляд, плотоядная улыбка. Тогда я списала все на фантазию. Я отогнала от себя неприятные чувства, ведь граф был уважаемым человеком в городе, хорошо платил, мог дать хорошие рекомендации. Но смутная тревога каждый раз сдавливала сердце, стоило мне поймать на себе его взгляд. Он очень любил присутствовать на уроках дочери. Патрик был занят переводом на новую должность в частный лицей. Свои страхи я хранила при себе.