Прогулки с бесом. Том четвёртый

Соединение затхлого воздуха ямы и сероводорода после взрыва первой бомбы в городе не имело оснований называться "воздухом", и счастье спасающихся, что никому не пришло в соображение добыть открытый огонь, осветить лики, заглянуть в глаза и выявить активных "вредителей"

– Это был момент, когда неимение спичек оказалось благом, а будь иначе взлетели вверх не слабее чем от бомбы!

Женский, истеричный и визгливый, полузадушенный страхом голос, требовавший соблюдения тишины в начале конфликта, креп от слова к слову в разгорающейся битве в отстаивании собственной точки зрения.

– Так и есть, в диспутах побеждает вера.

– Поди, и видят нас?
– не поддавалась мать в абсолютном мраке.

– Видят! Разговорами всех погубить хочешь! Замолчи!

– Вот они, ваши источники лживых забот "одного о всех", вечные и нерушимые, ыот она основа вашей силы!

– Как же, помню, ругачка отодвинула бомбёжку на второй план.

В психиатрии ничего не смыслю, а потому высказывания далее фантазии не уйдут: затевай женщины ежедневные скандалы в ограниченном пространстве (погреб) - внешняя война прошла тихо и незаметно, "эффект погреба" напрочь удалил окружающий мир из поля зрения. И запорные кольца выполняли назначение, не отрывались без команды и поддерживали среду обитания в норме: спасающиеся решали, чью сторону принять в конфликте, забывали о запорных кольцах и те принимали решения закрыться. Фантазию дозволишь?
– Валяй.

– Истерика когда человек активно буйствует, орёт, пускает в действие руки-ноги, кидается на всё движущееся и не подвижное. Так?

– Вроде...

– Неспециалисты в психиатрии утверждают, что такие припадки (истерия) лечатся хорошей оплеухой, помогает лучше любого лекарства, а влепи кто владелице ямы затрещину среднего калибра тётя заорала?

– Да.

– Так орать-то нельзя, лётчики услышат?

Погребное спасение кончилось нормально но только в понимании воспитанницы приюта: мать обозвала спасающихся граждан "дураками", и, не дожидаясь конца налёта асов Люфтваффе вытащила выводок (нас) из вонючего "убожества" Знала, что дальнейшее пребывание в "убожестве" окажется губительнее работы всей авиации Рейха с полной бомбовой выкладкой?

Пребывание в "убожестве" грозило опасностью с неожиданной стороны: высказывания матери, порочившие честь и достоинства советских людей" могли плохо кончиться. Как это у советских людей самовольно открываются сфинктеры!? Только враг может лгать на совецкий народ! Кто она такая!? Не мешало копнуть жену помещичьего сынка!
– а начиналась ненависть естественно и непроизвольно.

Мать вела подземную битву с владелицей погреба-ямы один на один, никто из спасающихся не принял сторону матери и сохранял нейтралитет.

Истеричка, уверенная в существовании подслушивающих приборов на машинах Люфтваффе выступала владелицей неглубокой ямы, а будь баба выше? Женская истеричность в военной обстановке понятна и простительна, а возражать бдительной и осторожной женщине не надо! Дура? Дура, сто процентная дура, но осторожная дура, бдительная, коей можно доверить и государственную тайну. Мал был, не мог спросить: :

– Паникующая тётя, кто и когда рассказало приборах подслушивания на вражеских самолётах, с каким "шпиёном" зналась? Или приборы изобрела на ходу от страха? Травила атмосферу сероводородом за компанию со всеми понятно и простительно, слабая женщина, чего там, так нет вам, получайте устрашающие "знания" об "ушах" на самолётах Люфтваффе! Чего других пугала?

– Безнадёжная дура раз, два: "трясусь я - пусть и другие трясутся, не одной умирать со страху!" Вот и заражала страхом как умела, а что заражает детей не думала, обстановка не позволяла.

Сколько тогда было дурочек, что взять-предъявить?

– Женщине позволено быть любой дуррой, вплоть до "невыносимой" Скулила баба от страха, она-то в спокойной обстановке плохо соображала,а чего ждать в налёт? Не давалось бабе соображать, в какой части города вражеские асы разгружали бомбовые люки, вот и казалось, чтодоберутся до её частного погреб если не сию минуту, то позже.

Простим слабую женщину и звукоулавливающую вражескую технику, за фантазию о приборе подслушивания достойна уважения.

– Если не учитывать агрессию и вывод "ты нас всех погубишь". Серьёзное по тем временам обвинение.

– Его Величие Неуправляемый Страх., он, владыка, первое зло в войну. Твоё детство, ты дышал сероводородом в яме, тебе и решать: прощать, али нет.

– Что предлагаешь?

– Прощать.

Сколько владельцев погребов звали соседей разделить страхи высчитать по причине малого возраста и полной безграмотности не мог.

– Ответь, о, искуситель, у высоких владельцев столичных подвалов нижние запорные решётки без команды открывались?

По терминологии матушки "державу теряли"?

– Нет.

– Совсем "нет"? У командиров запорные кольца стальные были?

– Сфинктеры у всех одинаковые и в опасные моменты телу открываются без команды из центра. Но такое бывало вначале, а потом повторные налёты укрепляли кольца, сказывалась тренировка. Или дрессировка?. Всякая дрессура требует время и таланты как дрессировщика - так и дрессируемого Запорным кольцам на укрепление "характера" требовалось определённое количество налётов, и ни каких-нибудь далёких и пустяшных, но близких, с названием "прощай, мать родная"! Помнишь момент, когда срамной, вонючий сфинктер перестал открываться по пустякам?

– Приблизительно к сентябрю не было стыдно за себя.

– Вот! А высоких "погребных" начальников не бомбили как тебя, повод ослабления запорных колец отсутствовал, не было твоейтренировки. В немыслимых по комфорту подвалах, в немыслимой прочности бетонных погребах с запасом жратвы, вин и вентиляции царственные дураки, предлагали народу разделить с ними страхи "за будущее страны".

– Молчать, а то враги услышат!
– пугали народ?

– Пугали, новизна отсутствует, суть одна, масштабы разные. Честные люди рассказывают, что и у больших людей запорные кольца такие, как и у малых, а потому и ведут себя одинаково. Давали "слабину", а излишки сероводорода вентиляторы удаляли... У больших людей и оснований держать задние проходы постоянно открытыми больше вашего, но никто не спросил больших людей до сего дня за бомбёжку твоего города самолётами Люфтваффе.

У граждан, спасающих жизнь в земляных норах, было три пути:

а) забыть о способности колец закрываться и жить с постоянно открытым,

б) приступать к тряске телом от мысли "ночью опять прилетят и разбомбят к ядрёной матери"!

в) один раз страшно разозлиться на подлую, и, пребывая в беспамятной ярости, есть и такая,, сказать только себе и небу:

– Сволочи проклятые, чтобы вам до аэродрома не добраться!
– и смею уверить любого труса, что после посыла проклятия в сторону гудящих авиационных моторов сфинктеры закрывались! Затягивались весьма прочно! Удивительно и так всё просто! Поверь, читатель: прочность затяжки природного запорного кольца зависела от степени собственного гнева! Если когда-либо доведётся на себе испытать обработку чужими бомбами и не испытывать непроизвольного открывания сфинктера - приходи в ярость!
– никакие неприятные запахи исходить от тебя не будут!

Только сейчас дошло (как долго!), что владелица погреба, где отчаянно воняли в памятную бомбовую ночь, приглашала спасаться соседей с простым объяснением: страшнее смерти одной колотиться в собственном ненадёжном "убожестве" с "вытекающими" последствиями. Человеколюбием и заботой о ближнем в погребене пахло, но царили другие "ароматы". Она не знала русских пословиц и поговорок, но придерживалась: "на миру и смерть красна". Великое чувство интуиция!

Вспоминаю плакат времён начала войны: женщина крепко прижимает ребёнка к груди, а вражеский штык-нож вот-вот проткнёт мать и дитё! По-хорошему, правильно плакат должен выглядеть так: женщина собой закрывает ребёнка полностью, ребёнок угадывается, но не виден А на плакате первым на вражеский штык идёт дитё появление нехорошей мысли: "баба закрывается закрывается ребёнком, обвиняю автора в бесчеловечности с диагнозом: "погребная" болезнь"