Прогулки с Бесом

Любимая тётушка, которая в возрасте сорока трёх лет, добровольно отправилась служить "великой Германии", в схожих ситуациях любила повторять:

– "Как не болела - а умерла!" - но был и другой вариант, не менее точный:

– "Не умер бы Данило - да болячка задавила".

– Предпочтение тех, или иных поговорок - дело вкуса каждого. "Кому - поп, кому - попадья, а кому - попова дочь" - добавил соавтор.

Глава 82

Отдых от прогулок.

Оккупационные вечера.

В келью приходил вечер и зажигалась большая керосиновая лампа с непонятным названием "десятилинейная". Зажигание лампы на то время приравнивалось к торжеству.

Что могло значить название лампы "десятилинейная", что это были за "линии" - не знаю и до сего дня. Обладание такой лампой и керосином к ней считалось верхом благополучия: лампа "кушала" керосин, нужный углеводород никто и никому за "спасибо" не раздавал, но требовал деньги. Или что-то иное в обмен на керосин. Итог: лампа в "десять линий" - много, "десятилинейная" лампа в оккупацию - "признак "терпимого" положения", прежняя лампа для оккупированных - дороже нынешнего "Майбаха", или "Бентли" для российской (и не совсем) элиты.

Керосин проходил под грифом "стратегический материал", но откуда и как появлялся в келье - не знаю.

Есть подозрения, как добывался осветительный нефтепродукт и оно целиком касается отца: "железка" - предприятие с круглосуточным графиком работы, а потому работа в ночь требовала освещения. Только под одеялом ночью свет не нужен, а на железной дороге ночью без освещения никакие работы не делают.

Вот и пользовались фонарями. В фонарных "праотцах" горели свечи, а когда свечи заменили керосином - об этом знают работники столичного музея "Предметы работников железных дорог от Адама и до наших дней".

Музей находится на Николаевке.

Что немец? Положено на фонарь в сутки 0,5 литра керосину - будь добр выдать порцию! Как сэкономишь керосин, каким способом - твоё дело, но "фонарь должен светить"!
– враги никак не могли допустить, что из отпущенных на нужды производства 0,5 л. керосину можно что-то сэкономить. Гибкий я: зачем давать полный свет, когда хватает половины фитиля? Тем паче, что никто не проверяет световой поток осветительного устройства? Если нет приборов проверки света, то чего жечь драгоценное топливо впустую? Разве "совецкая власть" не долбила:

– "Экономия, экономия, экономия, а расточителей народного имущества - под суд"!

– ай, "родная и любимая", "спасибо" тебе, прошлые уроки ныне оказались спасительными! Оно, конечно, следовало полностью сжигать отпущенные 0,5 литра вражеского нефтепродукта и таким манером "приносить вред врагам", но прошлые уроки экономии, полученные от "совецкой" власти намертво сидели во вчерашних "совецких" людях и не позволяли за короткое время забытьт лозунги. Да и жить во мраке не хотелось...

И ещё: как мог немец, отцов напарник, обвинят отца за плохой свет? Дать фонарю полный свет - явная "демаскировка", опасный, подозрительный недосмотр!
– заботясь о маскировке в пользу Рейха - убиваю двух зайцев: мне - керосин, врагам - мнение:

– "Хороший работник: заботится и думает о живой силе Рейха"!

Мог ли отец добывать керосин с кем работал в паре? Отказал бы напарник в бутылке керосина? "Да", "nain"?

Керосином в бутылках из-под "Смирновской" водки торговали на базаре, но догадка о керосине пришла во вторую оккупационную зиму.

Как отец добывал керосин - понятно, с керосином общался, и подобное явлении нами оправдывается просто: "на хлебе - и без хлеба!?", но как и откуда "стратегический материал" попадал к торгующим на базаре аборигенам - вопрос!

Кто был тогдашним "керосиновым монополистом"? Сколько торговцев "стратегическим материалом" оккупанты поставили к стенке? "Изгоняли из храма", то есть, с базара?

Без "наущений бесовских" (пора!), на благодатной "совецкой" почве и только на ней!
– рождается картинка: войны - нет, вот и сидит вполне боеспособный мужичок на торжище с поллитровкой керосину. Подхожу, в кармане - "мандат на право задержания подозрительных граждан", со мной - двое помощников, но без мандатов "удостоверяющих личность", и кротким голосом, в коем только тупица не услышит власть - вопрошаю:

– Откуда керосинчик-то, из каких ёмкостей нацедил?

– Из колодца... Во дворе колодезь... оттудова...

– Веди, показывай...
– пришли: один - на "ватных" ногах, остальные - "твёрдой революционной поступью". Зачерпнули из колодца, понюхали - вода...

– Ну, и где керосинчик-то?

– Ей-богу, вчерась был! Вот те крест!
– "вера в крест" меня не трогает и "керосинщик" получает "по всей строгости совецких законов". А враги?

– "Продаёшь керосин? Продавай, керосин - нужный, необходимый в жизни товар, без керосину нет света... Где взял"?
– выяснять, где аборигены добывают керосин - указаний от старших командиров по этому вопросу не получали.

– "Недосмотр, граничащий с преступной халатностью"! В самом деле, не из-за линии фронта, в конце-то концов, оккупированные граждане керосин получали!?

– Наивный вопрос! Керосин "просачивался" от оккупантов! Только один керосин из продуктов крекинга нефти обладает "сверхтекучестью"! "Враги дарили вам свет"!
– наконец-то пришло понимание:

– Бесяра, признавайся: в теле какого оккупанта проживал!? Откуда столько знаешь о керосине!?

Иные граждане заправляли осветительные приборы бензином. Немецким бензином. Выпрошенным. Заработанным. Краденым. Краденый бензин горел ярче, но взрывался чаще.

– Для нефтепродуктов существет определение "температура вспышки" и у бензина она ниже, чем у керосина. Потому лампы, заправленные бензином и взрывались. И соль не помогала.

– Если бы граждане и знали о "температуре вспышки" - от бензина для лапы не отказались.

Бочки с бензином немцы складировали на улице и оставляли часового караулить "стратегические материалы".

Обычная немецкая ошибка того времени: оставлять бочки с бензином без присмотра среди оккупированных жителей! Чужая мораль на моей земле! Явный недосмотр!