Прогулки с Бесом

Набрав воды, полный радостных мыслей: "принесу воды - и всё"!
– начинал подъём в гору. Сто метров немыслимо крутого подъёма! Сегодня кое-что понимаю в "градусах подъёма и уклона" и могу сказать, что памятная дорога к реке имела наклон "в сорок пять градусов от вертикали". Отдельные, короткие, куски тропы на водопой были и того круче, вот на них-то и случались падения доводившие до слёз водоносов. Самих слёз не было, была эдакая граница, черта перед слезами, через которую хотелось перейти и завыть!

"Тропа водоносов", поклон тебе: в последующие годы, когда условия брали за горло - вспоминал обледеневшую тропинку и себя на ней с маленьким ведром воды. И слова матери:

– "Суп есть собираешься? На чём варить, воды-то в доме нет..." - ни крикливых требований "сходи по воду!", ни угроз "жрать не получишь", а всего лишь спокойное объяснение сложившейся обстановки:

– "Без воды возвращаться нельзя..."

Наиподлейшие явление: добравшись до средины подъёма, при следующем неудачном шаге к вершине, поскользнувшись, падал и скатывался вниз, поливая водой "дорогу жизни". Падающих водоносов, вроде меня, хватало, поэтому спуск и подъём от наших трудов становился широким и гладким. Обледеневший спуск ускорял доставку тела к проруби за новой и нужной порцией влаги.

Скатывание с крутого обледенелого подъёма сопровождалось: "эх, ведь совсем дошёл, поднялся на две трети крутой и обледенелой горки! И вот тебе: поскользнуться от единого неверного шага и съехать вниз! что может быть обиднее"?

– Заглохни, циник! Из всей прошлой водяной эпопеи запомнился момент, когда медленно, осторожно, с задержкой дыхания, забыв обо всём на свете, крадучись взбираюсь на вершину.

Остаётся немного - и вот она, ровная поверхность и тропа в снегу, вот она, победа!" - в душе шевелится подлая радость: "всё, выбрался!" - ещё несколько шагов... Победа над обледеневшей вершиной наполняет сердце радостью - ура, поднялся!
– разрешала делать последний шаг - и шаг оказывался неверным - и, вот она, третья встреча с прорубью!

Стоять у проруби и плакать от досады? А на кого досадовать, кто видит твоё горе? Горе прекрасно, когда есть с кем делить и кто-то выразит сочувствие, пусть и непроверенное... А если никого рядом нет - чего выть? От кого и чего ждать? Было, выл, и вой имел причину: ссора с сестрой. А сейчас сестры рядом нет, один перед обледеневшим подъёмом и жаловаться "в голос" не на кого...И вспоминается "воспитательная работа" над братцем:

– "Ходить по улице разинув рот - ничего, мои валенки годятся, а как воды принести - "как пойду с дыркой"!?

А как без воды являться, что мать скажет? Поэтому набирай влагу заново и - в гору! Иди медленно, осторожно, не торопись и не думай о тёплой плите в келье, забудь о "десяти линейной" лампе и о "воздушных" боях крышками от чайников.

Откуда горожане брали воду? Из колонок. А откуда вода в колонки приходила?

– Напрашивается нехороший, гадкий и "провокационный" вопрос:

"Оккупанты ходили зимой по воду к прорубям, или стволами автоматов-пистолетов PM38 гнали водоносов из местных"? Или доставка необходимой влаги происходила с условием: десять литров воды в чистом ведре (непременное условие!) - оплата одной оккупационной маркой? Как у себя решали "водяной вопрос" проклятые враги!?

Как-то за пивом в забегаловке разговорился с посетителем, старше меня на год. Был в оккупации, но из всего виденного запомнил, как под охраной двух немцев дюжина пленные совецких солдат занимались ремонтом городской

водопроводной сети. Тогда, каюсь, подумал:

"Хорошее дело враги придумали: нет фальшивых аукционов-тендеров-бундеров на получение подряда по ремонту водопровода, нет откатов, взяток, нет завышения стоимости работ, эдак, глядишь, таким манером враги всю мать Россию переделали!"

– И родному ворью зубы сломали.

– Ага, разогнался, скорее сами рехнулись. Наше ворьё вечно и несокрушимо!

– На то время стараниями "отца, друга и вождя всего совецкого народа" работа "из-под палки" надёжно и крепко сидела в трудящихся "страны советов". Пожалуй, мечты врагов принести вам "новый порядок" могли и осуществиться.

"Водопровод оккупированным трудом самих оккупированных!" выполнялся неукоснительно и с минимальными затратами. Нет вам смет, проектов, согласований, разрешений-дозволений в сопровождении крупных сумм отступного и иного воровства мирного времени. О воровстве военного времени сведения отсутствуют.

– Интересно, какие трубы закладывали пленные? Сегодня тем трубам шесть десятков лет, пора превратиться в труху, а меняла совецкая власть вражеские трубы совецкими, или вражеские до сего дня служат? Бес, приготовь полную справку по водопроводной системе города...

...и когда вошли в жилище - страху и удивлению матушки не было предела: платяной шкаф старой работы, что остался от прежних хозяев, и стоявший фронтом к окну, был утыкан мелкими осколками оконного стекла! Это была редкая работа взрывной волны единственной бомбы, что грохнулась наискосок от дома. Железная койка, на которой в прошлую ночь мать собиралась нас укладывать, но передумала и потащила в пещеры спасаться, была завалена кирпичами от развалившейся печки. Аккуратно завалена койка, кирпичи лежали точно в том месте, где должны были лежать голова сестры и моя...

Запоздалое любопытство: "выдержал восьмилетний череп мой приземление кирпича с верхней части печи? Высота полёта - полтора, или два метра, не выше? Кирпич - нешуточный, полновесный, старинного изготовления? Назвал бы старинную кирпичную продукцию "честной", со звоном, увесистой и тяжёлой! Настоящий кирпич, но не рахитичный совецкий недоносок!

В какой раз разминулся со смертью? Пятый? Шестой? Не сбиться бы в счёте... Война возвращается теперь уже с востока, и "бухгалтерия жизни" может измениться в любой момент, вплоть до "закрытия счёта".

А в соседнем доме причитал женский голос: отечественная бомба, так редко и необыкновенно разукрасившая платяной шкаф во временном жилище, кусочком металла тела своего угодила в голову сестре. Наповал. Оставшаяся жить в страданиях дошла до точки, когда высота горя выше быть не может и следующая "точка горя" рождает вопрос:

– "А, может и самой следом отправиться"?
– или сойти с вершины страдания в долину, согласиться с бедой и продолжать пребывать в этом мире. Выбор "жизнь", делают "крепкие духом", слабые - уходят в небытие...

Женский плачь-стон в соседнем доме сравнил с "пулей на излёте"

Как случилось, что осколок "совецкой освободительной" бомбы убил женщину? Погибшая за два года войны не поняла, что дарят налёты авиации, первый раз попала под обработку с воздуха? Не разбиралась в бомбёжках и в момент максимально громкого воя бомбового стабилизатора стояла у окна в полный рост в ожидании, чем окончится вой? Или сознательно искала смерти? Знала: осколки при взрывах разлетаются веером вверх и в стороны? Если лежать на земле, или в доме на полу - отделаешься трёпкой, какой отделался в прошлую ночь?