Прогулки с бесом

– В обновку можно было поместить двух щкетов, как ты.

– Согласен. Если бы в нём прятался с роднёй в картофельных грядках в памятную "яркую" ночь - оно бы не промокло.

Первое, как любовь, новое зимнее пальто с "верхом" из сукна солдатской немецкой шинели серо-зелёного цвета с аккуратно заштукованной дырочой в левом борту.

– Дырочка не лишняя, убрать?

– Причины?

– Не знаю, но печально делается от упоминаний дырочек в шинелях.

– Шинель-то вражеская, чего печалиться?

– Не знаю... одёжка-то на мне, стало быть и дырка теперь моя...

– Не паникуй раньше времени, заштопанная дырочка оберег.

Тогда "оберег" ничего не говорил, мал и тёмен был, с поверьем: "две пули в одну дыру не входят" познакомился в писаниях других людей в свои тридцать. Может, и бомбе не солидно было входить в дыру от пули, или большому осколку? Нужно не иметь ни единой капли совести, чтобы большим осколком лезть в маленькую дырочку от пули!

– Верно, так, но вместо пули в дырку могло влететь что-то другое. У войны на то время всякого летающе-убивающего добра и без пуль хватало...

– Кто "сделал", чьми старниями получил пальто? мать?

– Устремления оградить потомство от холода и голода - всегда лежали на матерях, но пальто, разумеется, сделала одна из монастырских мастериц.

– Знал имя?

– Знал. Многих обитателей монастыря знал. Та, что сделала тебе обновку - сегодня бы носила звание "модельера"...

– Будешь в своих сферах - передай привет и помяни её золотые руки.

Нет, пожалуй, пальто всё же появилось с базара. Безразлично, что будет закрывать моё тощее тело в зимнюю стужу: шуба из каракуля, или комбинация из сукна шинели немецкого солдата в союзе с совецкой ватой? Шинель с немецкого солдата, убитого советской пулей? Или осколок советской бомбы?

Оправдывает: пальто состояло не полностью из вражеских материалов, под немецким сукном скрывалась советская вата, и ныне есть основания заявить:

– Пальто было "интернациональным"!
– возможно, что пальто и сделало меня космополитом. Или "интернационалистом"?

Буду утверждать, вплоть до "отлучения от социалистических ценностей":

– Побывавшие в оккупации, были "порчены" для советской власти: они видели других людей! И разве такое не случилось с гражданами части Германии, кою удерживала "страна советов" много лет в качестве "приза победителю"? Как крепко, и какое количество немцев были испорчены "социалистическими ценностями"?

– Интересная тема! Победившая страна диктовала волю побеждённым. Каковой на то время воля была?

– Бывших врагов сделать "друзьями".

– Что помнишь из тех времён? Что вещало радио? Что печатала "передовая и правдивая советская печать"?

– Что говорили "рупоры" и печатали газеты - было чепухой. Много говорили о "реваншистах с Запада". Сколько народу "в стране советов" верило собственному радио - не знал, но что немцы ещё раз попрут на Россию - сумасшедших, кто решился бы выяснять возможность нового немецкого похода на восток, в "стране советов" не находилось. В скорости "западные реваншисты" ушли в тень, а на их место вышла "великая заокеанская держава, стремящаяся к мировому господству". Те, кто понимал "международную обстановку" лучше других - говорили:

– А чего волноваться? Америка пока ещё не правит миром, но стремится к этому... У нас есть время..." - о каком "времени" говорили оптимисты пояснений не было...

– Гражданам заокеанской державы самим лезть в "реванши"? Доподлинно знаю: тогдашние заокеанские "вершители судеб мира" открыли "Второй фронт" со "скрежетом зубов", и перецеловать зады всех чернокожих граждан Америки было легче, чем затевать драку с Германией. Лишним был Второй!

И, вот полный мечтаниями о предстощей проверке греющих свойств пальто - ждал зиму: "теперь-то не замёрзну - пальто согреет"!

Пришедшая зима разъяснила: "пальто сделали, но пальто половина счастья, а вторая, с названием "зимняя обувь" где? Нет обувки на зиму, а потому и бедствие продолжается..."

Однажды, непонятно откуда, в доме появился осколок удивительного стекла: оно не кололось как обычное, но было прозрачным, как и его родственник. Стекольным обычаем новое стекло не рагрушалось от удара молотком и таковая стойкость давала громадную пищу для размышлений. Не билось стекло никак - и всё тут, такое стекло в рамы вставить - и никакие его бы не разбили! Что бы окнам с таким стеклом было?
– любования и размышления об удивительном стекле окончились последни испытанием: подверг нагреву огнём в топке плиты...

О, мать Плита, ты - последняя, кому пропою малую похвалу... хотя плита, вечное и великое, нужное чудо-сооружение из кирпичей и глины, греющее и питающее - в одах и гимнах моего приготовления не нуждается.

Любимым занятием было взять щепку, зажечь и любоваться язычком жёлтого пламени. Забава!

"Граждане! Не допускайте детских шалостей с огнём"!
– ни от кого и ни разу не слышал предупреждающего лозунга, но если и слышал - от проверки огнём удивительного стекла не удержался: "не берёт удар молотком - посмотрю, как против огня устоит"!
– и удивительное стекло загорелось чистым, с синевой по краям факела пламенем, испуская сладкий, незнакомый, аромат. Восхительное зрелище зрению и разуму:

– "Горит"!
– юный пироман двумя пальцами правой руки держал за уголок кусок удивительного стекла, а другой конец всё сильнее и жарче разгорался... От горящей части куска отделялись капли и падали на железный лист перед плитой... Вначале капли были маленькие, горели в начале пути, гасли испуская звук "в-жж-ик" и падали на лист потемневшими каплями.

Красиво! Похоже на бомбёжку в миниатюре! Я сидел перед открытой дверцей плиты на левом бедре, левой рукой упирался в пол, а правая рука преобразилась в двигатель любимого самолёта и совершала виражи.

Кусок разгорающегося удивительного стекла представлялся горящим самолётом неизвестной принадлежности, и он "летел" моей рукой! Вот оно, бедствие в миниатюре!

При очередном "заходе на цель" жирная и яркая капля-бомба оторвалась как и от настоящего "самолёта", громко жужжа - шлёпнула по голой правой ляжки выше колена! Точно в центр ляжки! на голое тело!
– штаны из тонкого брезента неизвестной армии не смогли защитить "народ", не прикрывали моих тощих ляжек! Будь одежонка ниже колен - отделался бы не таким ужасным ожогом! Вывод: родители, не шейте детям короткие штаны из армейского брезента! Пусть и тонкого... А вы, дети, всеми способами протестуйте против ношения коротких штанов из армейского брезента!

– О-о-уй! Ай-яй! А-а-а-а-оу-у-ю-ю!
– вспомнил и провыл все гласные литеры родной кириллицы в полное горло!
– тогдащний вой в громкости не уступал вою сирен с ручным приводом, коими предупреждали граждан города о налёте вражеской авиации в начале войны.

Мать быстро оценила обстановку и смазала ожог подсолнечным маслом. Ох, какая это была боль! К вечеру "путь страданий" продолжился: поднялась температура и был вписан в "больные".

Но не всем телом, и не с вниманием, кое положено ожоговым больным. Окружающие считали, что бедствие коснулось краем, особо не зацепило, не смертельно... Болела "блямба" на ляжке от "термитной бомбы" местного изготовления. Быстро появившийся волдырь размером не превышал полтинник с "девятью граммами чистого серебра" двадцать второго года издания и с профилем "вождя мирового пролетариата", но боль превосходила цену полтинника в сотни полтинников. Если бы у меня имелись полтинники - отдал бы все до последнего за избавление от боли!