Проходные дворы биографии

Кис, знаешь, я маме ничего не буду писать о нем, а ты ей прочти это письмо, но без сантиментов, а впрочем, как хочешь, можешь и рассказать.

Если у тебя есть время и желание, купи мне, пожалуйста, бутылку кефира, бутылку молока и 100 граммов сливочного несоленого масла. И если по пути встретишь книжный киоск, купи сегодняшнюю газетку и, может, какой-нибудь журнал. А с дачи привези последний номер «Огонька» и 2 яблочка, а те, которые вы мне принесли, совсем безвкусные и не сравнить с дачными.

Надеюсь во вторник увидеть тебя, если в понедельник снимут швы. А на животе у меня синяк. Когда я лежу на спине, живота совсем нет, а на боку – немножко есть.

Кис, а ведь года через три придется мне опять сюда приходить, только тогда уж я все по всем формулам высчитаю, чтоб уж наверняка девку.

Кис, мне Михаил не кажется мужицким. И все знакомые Михаилы не похожи на мужиков. И потом, для нас он никогда не будет Михаилом, будет Мишкой. Но с другой стороны, он какой-то слишком утонченный для Миши и для такого аристократа подходит только Александр.

Ты спрашивал, чего я очень хочу. Очень хочу, чтобы мы все были Ветровыми [39] . Ты подумай, Ширвиндт – совсем не театральная фамилия. И будь в этом «Тобултоке» Ветровым, а полтора года в театре – это же ерунда по сравнению со всем твоим будущим. И театральная Москва все равно будет знать творческое прошлое Ветрова, и все, кто захочет. А серая масса обывателей – на нее наплевать. Подумай, что два года по сравнению ну хотя бы с 40 годами будущего (театрального).

39

Александр Ветров – сценический псевдоним, под которым Александр Ширвиндт дебютировал в Театре эстрады.

А в смысле родственников – ведь не в этом проявляется твое отношение к ним, да и они сами поймут, что актеру нужна простая, красивая фамилия. И потом – разве сын и жена не ближе родственников? И в эстраде тебе будет легче работать под другой фамилией. А уж как бы старики Ветровы были счастливы! Горчаков (Наташкин отец) – какая красивая фамилия. А ведь он Дитерихс, а Андровская – Шульц, Станицын – тоже немец какой-то, а твой Жуков? А сына будут дразнить «Ширмой», а так «Ветерок».

Кисуня, мне очень хочется! Ты подумай как следует. Думать можно целый месяц. И напиши свои соображения.

Вот это все я писала раньше, а теперь пишу, когда ты пришел.

Если ты принесешь мне молоко (это надо для молока) около 1 часа, я, может быть, не смогу тебе ответить, так как твой сын будет лопать, а я боюсь пошевельнуться в это время. Так что, на всякий случай, пока, до вторника.

Целуем тебя.

Твои

* * *

Кисонька! Тебе соки принести какие-нибудь? А арбуз тебе можно? Ты не отвечаешь на мои вопросы – тебе скучно? А ты теперь взрослая или все равно мой глупый Кутенок? Хочу, чтобы ты не была взрослой. Ладно?

Встретил наконец первого родственника – Филю (дядю-близнеца). Целовал, передавал тебе всяческое и безумно радовался, что Ширвиндтский род все же продолжается, а то все уже было отчаялись.

Относительно фамилии мы подумаем отдельно – ты преувеличиваешь катастрофичность Ширв., да и Ширмой ведь звали его отца – и ничего, не рассыпался.

Я поехал – крепко вас целую, обнимаю, и синяк тоже.

Твой

* * *

Кися! Радость моя! Это я! Ужасно наволнован и расстроен, что в воскресенье не попал к тебе. Сейчас утро понедельника, я дома – поеду, попробую к тебе прорваться. Если нет, то знай, что пишу в понедельник.

Значит, в субботу, часа в три, заехали с Вокой за Милой, приехали на дачу. Побежал к Журавлям – поцелуи, охи, ахи. Дима уезжал в Москву, я отвез его на станцию. Узнаю, что Рапопорты приехали. К ним. Там полная истерика – шум, гам, около колодца две семьи в полном составе орут.

С раннего утра начали с Вокой делать машины и кончили в половине седьмого – три колеса монтировали, мой аккумулятор сидел, пока завелся, пока достали дистиллированной воды, а краска, несмотря на чехол, страшная, вся полосами, просто зебра, а не машина. Чехол кое-где прилип, а кое-где нет, и так получилось. Тогда Мила достает восковую пасту и начинает тереть машину, мы с Вокой помогаем. Получилось великолепно – такой она еще никогда не была. Как новая. Ну и опоздал я к тебе вчера. Поздно вечером поехал в Серебряный Бор к тете и дяде. Разбудил их и сообщил. Старики прослезились аж. Сегодня утром звонили мои из Кисловодска – полная паника, хотят сюда, кричат, ничего не разберешь, счастливы. Ты им черкни чуть-чуть, ладно?

Тебя целуют: Свет, Наталья [40] и бабушки…

Кутя, так долго не общался с вами, что вы, наверное, голодные и одинокие. Я тоже. Ну, еду к тебе. Авось прорвусь.

* * *

Записка написана на листке «Автомобиль М-20 «Победа», инструкция по уходу.

Кутя! Я уже очень соскучился без тебя, я ведь абсолютный бросик – никого нет. Мечусь туда-сюда. Как ты там? Сегодня ночевал у Мишки Рапопорта. Он один, ему страшно и скучно. Спали на двуспальной кровати. «Вот бы нам такую», – помнишь, мечтали. Ничего подобного – неуютно, далеко и холодно. Лучше тахту.

40

Святослав Кнушевицкий – виолончелист, Наталия Шпиллер – его жена, оперная певица, педагог.

Напиши, что тебе надо и чего хочется. Выгляни в окошко. Целую вас. Безумно скучающий отец и муж.

Ты не потолстела? Все мне говорят, что ты потолстела.

* * *

Киса!

Какая же ты глупая девчонка! Взяла и заплакала тогда, и отвернулась, и ничего не сказала. У меня прямо сердце оборвалось, а тут еще, как назло, нянька долго не шла, я прямо измучился. А оказалось, что ничего, а я уже передумал все, от самого худшего до пустого. Ты, пожалуйста, не делай так больше, а то отец у него будет сердечник.

Выглянь в окошко. Так глупо разговаривать через 4 этажа с улицы, с народом, мамой и так далее. Так хочется тебе сказать много разного ласкового и хорошего, а получается какое-то глупое мычание и шаблонные крики. Ты меня понимаешь?

Целую! Иду!

* * *

Телеграмма из Свердловской области

Желаем Раисе Самойловне и Наташеньке воспитать нам Мишеля достойным своего уникального отца.

Эфрос, Колеватов, Гиацинтова, Барский, Ларионов, Колычев и другие. Всего 74 подписи.

Письмо из Кустаная, 1959 год

26 января

Кис мой! (Хотел написать «жена моя» – раздумал: плохо звучит.) Это я!

Город, если это можно назвать городом, Семиозерск. Прямо с поезда – на автобус и за 160 км от Кустаная – сюда. Поместили в курной избе – называется гостиница. Паровое отопление находится рядом с баней (бывший предбанник) – духота страшная, кромешный ад. Живем все в одной комнате, по команде отворачиваемся друг от друга.