Происхождение и юные годы Адольфа Гитлера
Шрифт:
После совершения данной конкретной сделки, похоже, сын оказался беднее отца, потому что когда Иоганнесу предстояла женитьба, то родители, формально перешедшие к нему на иждивение, оказали ему материальную помощь.
5 февраля 1793 года были обвенчаны в Деллерсхайме Иоганнес Шиккельгрубер и Терезия Пфайзингер — будущие родители Марии Анны. Этот брак выглядит вполне нормальным и благопристойным: жениху — 28 лет, а невесте — 23 года; оба принадлежат к достаточно состоятельным семействам.
В брачном договоре, составленном накануне, в январе того же года, указывалось, что жениху его родители выделили 200 гульденов; невесте ее родители выделили 300 гульденов и имущества на 55 гульденов 30 кройцеров, в том числе корову стоимостью в 20 гульденов. [232] Данный договор
15 апреля 1795 года в Штронесе у молодых родителей и родилась Мария Анна Шиккельгрубер, бабка Гитлера.
232
Там же, с. 47–48.
Дальнейшие трансформации с этим семейством очень интересны.
В 1817 году умер Иоганнес Пфайзингер — отец Терезии Шиккельгрубер. Общая сумма наследства после него составила 1054 гульдена, из которых 210 досталось Терезии. После этого муж Терезии, Иоганнес Шиккельгрубер, решился выйти на покой, хотя ему было только 53 года. [233]
21 октября 1817 года Иоганнес и Терезия Шиккельгрубер, родители Марии Анны, продали сыну Йозефу, ее брату, свою усадьбу за три тысячи гульденов. В хозяйство входило: дом, пара волов, плуг, борона, хлев и хлевная утварь и упомянутый участок примерно в 11 гектаров. [234]
233
Там же, с. 48.
234
Там же.
При трехпольной системе земледелия, принятой в Европе во второй половине XVIII — начале XIX века, это было совсем не крупным хозяйством: пахотной земли здесь даже меньше общепризнанной нормы, характерной для крестьянской семьи безо всякого привлечения постороннего подсобного или наемного труда. [235] Такие хозяйства, при отсутствии серьезных внешних помех и при добростном приложении собственного труда, позволяли владельцам устойчиво существовать, но никак не богатеть.
235
Пастор П. Грасман. Определение земли на одно крестьянское тягло. // Труды Вольного Экономического Общества к поощрению в России земледелия и домостроительства. Часть XХIХ, 1775, с. 53, 66.
Заметим, что речь идет о той же самой усадьбе, которая была продана в 1789 году самому Иоганнесу за 250 гульденов [236] — и это очень интересно!
Разумеется, за прошедшие почти три десятилетия ухоженное хозяйство могло вырасти в цене, тем более, что добавился дом новой постройки, как следует из документов.
Но не в 12 же раз могла вырасти цена! Речь же идет о стоимости в серебрянных гульденах, которые не претерпевали в те годы никакой существенной инфляции.
236
В немецкий оригинал книги Мазера, совершенно очевидно, вкралась опечатка, которую переводчик добросовестно перевел; получилось, что участок, проданный в 1817 году, оказался площадью 0,7 га. Это просто невозможно: для такого участка никто не будет держать двух волов. Однако, даже если бы это была не опечатка, то тем более подчеркивался бы невероятный подскок суммы сделки 1817 года по сравнению с 1789.
Да и Мазер настаивает на том, что в те времена уровень цен продолжал определяться следующими примерно показателями: «В то время корова стоила 10–12 гульденов, свиноматка 4 гульдена, кровать с постельными пренадлежностями 2 гульдена. Двор с хозяйственными постройками можно было купить за 450–500 гульденов». [237]
Похоже на то, что при оформлении сделок в 1789 и в 1817 годах преследовались совершенно различные цели: первая сумма была уменьшена, чтобы не привлекать заинтересованного внимания к чересчур зажиточному семейству, а вторая, наоборот, преувеличена.
237
В.
Мазер. Указ. сочин., с. 47.Единственная возможная цель последней операции — «отмывка денег»: ввод в легальный оборот денежных сумм, нажитых преступным путем.
Так или иначе, но суммы, фигурирующие теперь в бюджетах семейств и Шикльгруберов, и Пфайзингеров (которые затем исчезают из семейной хроники родственников Гитлера) весьма впечатляют: на тысячу и на три тысячи гульденов можно было бы приобрести по нескольку домов или целые стада в сотни коров или в тысячи свиней, если бы все это было кому-нибудь нужно!
Существенная подробность: в договоре о купле-продаже 1817 года оговаривается: «предоставлять обоим продавцам [т. е. Иоганнесу и Терезии Шиккельгруберам] на весь срок их жизни бесплатное жилье в созранившемся при постройке нового дома помещении». [238]
238
Там же, с. 34.
Следующий акт: 25 ноября 1821 года умирает Терезия Шиккельгрубер, урожденная Пфайзингер, жена Иоганнеса и мать Йозефа и Марии Анны Шикльгруберов. После ее смерти делится наследство, из которого 74 гульдена с какими-то копейками (кройцерами) достаются Марии Анне: не ахти какая сумма (стоимость всего-то шести или семи коров!), но тоже кое-что. Деньги почему-то не вручаются наследнице, а откладываются в «Сиротскую кассу» под 5 % в год, [239] хотя Марии Анне в это время уже не мало лет — 26 с хвостиком.
239
Там же, с. 47.
И вот где-то в это время происходит какой-то бесшумный взрыв.
Етцингер пишет: «Впоследствии с имением Шикльгруберов, очевидно, что-то произошло. Создается впечатление, что Йозеф не жил в этом доме… О Йозефе Шикльгрубере не удалось найти… никаких последующих записей: ни о его женитьбе, ни о детях, ни о смерти» [240] — вот так-то!
Мазер, однако, почему-то заявляет, что это предположение Етцингера — «явно противоречащее фактам». [241] Возразим: оно могло бы противоречить фактам, если бы Мазер или кто-либо другой привел бесспорные сведения, что Йозеф жил в этом доме, или привел бы дату его женитьбы (если она имела место), рождения его детей (если они были) или хотя бы его смерти — вот она-то точно состоялась! Но ведь этих данных никто не приводит!
240
Там же, с. 48.
241
Там же.
Здесь, похоже, Мазер по непонятной причине проявляет явную халатность или недобросовестность, не поняв и недооценив сущности происшедшей коллизии, хотя ниже мы отметим, что он признавал факт бездетности Йозефа Шикльгрубера.
Последний бесследно исчезает навсегда, его сестра тоже бесследно исчезает, но лет эдак на пятнадцать — и все это происходит в стране, в которой существовала, повторяем, сплошная прописочная система!
Мало того, исчезает и усадьба, оцененная в 1817 году в три тысячи гульденов!
О Йозефе Шикльгрубере, бывшим владельцем этой усадьбы с 1817 года, повторяем, ничего последующего не известно.
Усадьба заведомо не вернулась к его отцу — Мазер о нем пишет: Иоганнес Шиккельгрубер «в то время, как его дочь рожала, уже более 16 лет начиная с 1817 г. жил один в «сохранившемся при постройке помещении» (Штронес, № 22), в то время как его сын Йозеф вел хозяйство в приобретенной им усадьбе (Штронес, № 1)». [242]
242
Там же, с. 34.