Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Произведение в алом
Шрифт:

После полудня Алоис заходил за Агнес, своей названой сестренкой, и вместе с ней и ее подружками отправлялся играть в бамбуковую рощицу, тут уж веселым шуткам и забавам не было конца.

– Алоис, - не смолкали звонкие девичьи голоса, - Алоис, покажи свои когти... Ну пожалуйста, пожалуйста...

Но когда он после долгих уговоров наконец выпускал их, маленькие овечки краснели, смущенно хихикали и, сдвинув головы, капризно фыркали:

– Фи, как неприлично!

Однако видеть эти страшные, «неприлично» длинные когти им почему-то хотелось вновь и вновь...

К

задумчивой черноволосой Схоластике, любимой дочурке Шнука Цетерума, у Алоиса уже тогда пробудилась глубокая сердечная склонность. Часами он мог просиживать рядом со своей избранницей, увенчанный сплетенным ею венком незабудок.

Когда же они оставались одни, он дрожащим от волнения голосом декламировал ей чудесные стихи:

– Как, ужель тебе невмочь сия сладкая повинность - добрым пастырем хранить благочестную овечку? Иль не жаль тебе ея? Вон она, сама невинность, беззащитна, как дитя, щиплет травку по-над речкой...

И сентиментальная Схоластика, полная жалости к несчастной овечке, проливала безутешные слезы, а он ее успокаивал. Потом они, взявшись за руки, до тех пор мечтательно бродили в сочной зелени, пока не валились с ног от усталости...

Вечером, когда разгоряченный невинными забавами Алоис приходил домой, добрейшая госпожа Бовис лишь понимающе улыбалась: «Молодо-зелено, гулять велено» - и, задумчиво глядя на его неудержимо растущую гриву, озабоченно приговаривала:

– Мальчик мой, что-то ты у меня совсем зарос, на днях только я тебя водила к цирюльнику, а сегодня ты вновь выглядишь не стриженым!

О, она души не чаяла в своем приемном сыне!

Подростком Алоис всерьез увлекся науками. В школе всем ставили в пример смышленого мальчика, отличавшегося не только недюжинным умом, но и редкостной для его возраста дисциплинированностью: своим образцовым поведением и прилежанием - даже на уроках пения и истории «отечественной славы» - он всегда был первым из первых.

– Не правда ли, мама, - любил говорить он, возвращаясь до мой с очередной похвалой от господина учителя, - после окончания школы я мог бы поступить в кадетский корпус? Что ты на это скажешь, мама?

И всякий раз госпожа Бовис вынуждена была отворачиваться, пряча предательские слезы. «Добрый мальчик, он еще не знает, что туда принимают только настоящих, стопроцентных, овец», - грустно вздыхала она про себя и, не в силах вымолвить ни слова, лишь утвердительно моргала своими большими печальными глазами, ласково гладя его непокорную гриву, а потом долго смотрела ему вслед, когда он, худой и долговязый, с по-детски длинной шеей и трогательно неуверенной поступью слабых ног шел делать свои домашние задания.

А там и осень нагрянула с ее ранними, непроглядно темными вечерами, и чадолюбивые овцы стали напутствовать молодое, неопытное потомство:

– Дети, будьте осторожны, гуляя, не заходите слишком далеко, особенно в сумерки, когда солнце клонится к закату... Помните, времена нынче опасные... Персидский лев - тот самый кровожадный монстр, охочий до маленьких ягнят!
– вышел на охоту и убивает все живое на своем пути...

Стадо кочевало в поисках плодородных

пастбищ, и чем выше забирались овцы в горы, тем все более диким становился Пенджаб - окружающий ландшафт, казалось, скривился в зловещей гримасе.

Каменные персты крутых кабульских отрогов хищно терзали плодородные долины, угрюмые джунгли топорщились неприступной стеной, словно вставшие дыбом космы, а на гнилых, коварно сокрывшихся в пожухлой траве болотах лениво копошились рыхлые и дряблые демоны лихорадки - хлюпая в мутной, зловонной трясине, бессмысленно таращили лишенные век бельма и выдыхали в воздух тучи ядовитых москитов...

Притихшая отара робко трусила через узкий горный проход, стремясь поскорее миновать опасное место. За каждым поросшим бурым лишайником скальным выступом подстерегала смертельная опасность.

И вдруг глухой и жуткий рык сотряс воздух - охваченные паническим ужасом овцы бросились врассыпную. И только неуклюжий господин Шнук Цетерум замешкался, не зная, в какую

сторону бежать, а из-за гигантской каменной глыбы на него уже надвигалась чья-то большая и страшная тень...

Огромный старый лев - тот самый, которым пугали маленьких ягнят!

Жить господину Шнуку оставалось считанные мгновения, если бы не случилось чудо... Откуда ни возьмись, выскочил Алоис - с венком маргариток на голове и с пучком торчащих за ухом георгинов он лихим галопом промчался прямо перед носом уже изготовившегося к прыжку зверя, оглашая окрестность отчаянным блеяньем:

– Ме-е-е, ме-е-е, ме-е-е...

Старый, многое повидавший на своем веку лев буквально остолбенел и, позабыв о дрожавшей от страха жертве, которая, впрочем, тут же воспользовалась счастливой возможностью и припустила что есть мочи наутек, вне себя от изумления глядел вслед нелепому видению с цветочками на голове.

Долго стоял он так и, словно громом пораженный, не мог издать ни звука, а когда наконец гневный рев вырвался из его груди, ему ответило лишь жалкое блеянье Алоиса, приглушенным эхом донесшееся из неведомой дали.

Погруженный в глубокие думы старик до самого вечера так и не двинулся с места: никак не мог поверить своим глазам, но вот мало-помалу все, что приходилось ему когда-либо читать или слышать о галлюцинациях и обмане чувств, ожило в его памяти.

Тщетно - подобных курьезов наука не знала!

Ночь в Пенджабе подкрадывается быстро и незаметно, внезапно падая с неба промозглым холодом; зябко поежившись, старый лев застегнулся на все пуговицы и побрел восвояси в свое одинокое холостяцкое логово.

Однако и там не мог он найти покоя - полночи ворочался с боку на бок, а когда полная луна зеленым кошачьим глазом проглянула меж туч, встал и поспешил вслед овечьей отаре...

Ближе к утру он обнаружил Алоиса в зарослях кустарника: с неизменным венком маргариток в гриве тот сладко посапывал в объятиях Морфея.

Старый лев деликатно кашлянул, однако беспечный юнец и ухом не повел, тогда утомленный бессонной ночью визитер решил не церемониться и весьма чувствительно тряхнул спящего за плечо - издав испуганное «ме-е-е», Алоис проснулся.

Поделиться с друзьями: