Произведение в алом
Шрифт:
Едва успев родиться, мы привыкаем к регулярному чередованию сна и бодрствования и перестаем воспринимать попеременное пребывание в двух столь различных состояниях как нечто в высшей степени странное и удивительное, а впоследствии ледяные мурашки ужаса не пробегают у нас по спине даже тогда, когда ловим себя на том, что частенько средь бела дня без всякой видимой причины на несколько минут выпадаем из обыденной действительности и, погружаясь в омут сна, оставляем наше дневное сознание на поверхности, однако стоит только вынырнуть, и оно уже тут как тут, подобно верному псу, поджидает, скуля от радости, на опостылевшем до невыносимости «берегу». О, как недопустимо редко задаемся мы справедливым вопросом: а что, собственно, происходит с нами
Ну а если кому-нибудь из нас взбредет все же в голову более или менее внимательно отнестись к этой проблеме и, убедившись, что с ходу она не решается, обратиться за помощью к друзьям или близким, то не трудно предугадать, каким взглядом одарят «чудака» его здравомыслящие сородичи - ведь приставать к серьезным людям с подобными «глупостями» просто верх неприличия! Так что пристыженному бедолаге, коль скоро ему втемяшилось раз и навсегда уяснить для себя сей «проклятый вопрос», не останется ничего другого, как направиться за консультацией к врачу! Хотя, думается мне, с тем же успехом он мог бы обратиться к адвокату. Тот, кто эту, и подобные ей, проблему не пытается исследовать сам, никогда не получит ответа - в лучшем
случае пополнит со временем свой вокабуляр десятком-другим греческих словечек, ибо и психология и физиология обязаны своей пресловутой премудростью исключительно священному языку Элевсинских мистерий.
Умудренный опытом «специалист» лишь усмехнется наивности явившегося к нему дилетанта, встанет в позу и примется долго и высокопарно вещать о материях столь зыбких и туманных, что, скорее всего, посеет в сумбурных мыслях своего приунывшего слушателя еще больший хаос; суть же сих пространных речений сводится к одной-единственной аксиоме: в недосягаемых глубинах сна сокрыты истинные первопричины всех наших деяний, совершенных в состоянии бодрствования!.. Разумеется, человек начитанный может возразить: если бы это было так, то люди, страдающие бессонницей - а известны случаи, когда некоторые больные не спали в течение года!
– были бы обречены на полную бездеятельность и не могли бы и пальцем шевельнуть...
Впрочем, этот довод лишь на первый взгляд кажется столь неопровержимым, не надо быть семи пядей во лбу, чтобы самому понять его несостоятельность. Действительно, согласиться с ним можно только в том случае, если будет неоспоримо доказан факт существования никогда в своей жизни не спавшего человека, и тогда уже с чистой совестью разделить общепринятую точку зрения, согласно которой сон - это отдых, и ничего больше! Однако существуют многочисленные свидетельства - и они с течением времени только множатся, подтверждаясь все новыми фактами, - со всей очевидностью доказывающие, что при известных обстоятельствах в глубоком сне можно достигнуть большего, чем в «сознательном состоянии».
Приведу достаточно широко известный пример: некий студент - если не ошибаюсь, впоследствии он стал знаменитым ученым, - целый день понапрасну промучившись над одним мудреным уравнением, усталый и недовольный собой лег спать, а среди ночи вдруг проснулся и, подойдя в полусне к столу, наспех набросал безукоризненно верное решение упорно не желавшей даваться задачи, при этом он прибегнул к такому чрезвычайно сложному математическому аппарату, которым не мог
воспользоваться днем по той простой причине, что не знал его. Увидев утром лежащий на столе листок с решенным уравнением, изумленный студент вначале подумал, что это сделал кто-то другой, однако, присмотревшись внимательнее, узнал собственный почерк и только тогда вспомнил про ночное откровение, как он, не отдавая себе отчета в своих действиях, схватил в полусне карандаш и быстро, словно под диктовку, записал явившееся ему решение...
Думаю, расхожее мнение о том, что функция сна сводится лишь к устранению телесной усталости, в корне ошибочно. Как мне неоднократно приходилось убеждаться, сомнамбулы, выходя из транса даже после многочасовых, в высшей степени утомительных
ночных хождений по крышам, чувствуют себя не менее свежо и бодро - я бы даже сказал, еще более бодро!– чем обычные, не подверженные никаким аномальным эксцессам люди, мирно почивавшие всю ночь в постелях.
Древней мистической истине: «Когда наше тело глаза закрывает, наш дух их открывает», вторит известная народная пословица: «Утро вечера мудренее», - подобных сентенций, присказок и поговорок множество, и все они только подтверждают темное предчувствие, еще в ранней юности закравшееся мне в душу: должны существовать тайные источники магических знаний и сил, которые столь надежно сокрыты от нашего дневного сознания, что, если мы хотим приблизиться к ним, нам придется побороть свой страх и погрузиться в непроглядные глубины сна.
Там, на дне, покоится центр бытия - незыблемый полюс вселенной, та искомая Архимедом точка опоры, установив на которую свой легендарный рычаг великий философ собирался перевернуть земной шар. Однако достигнуть эти сокровенные источники чрезвычайно сложно - поистине, нет задачи труднее на пути самосовершенствования. Здесь необходимы определенные вспомогательные средства - специальные медитативные приемы... Скажу только, что из десяти предпринятых мной попыток восемь закончились полным крахом.
О тех двух случаях, когда эксперимент удался, я и хочу здесь рассказать...
Однажды вечером - было это в 1895 году в Праге - я улегся в постель с твердым намерением явиться (или перенестись) во сне в квартиру моего приятеля, художника Артура фон Римея, в жилище которого мне наяву бывать не приходилось, несмотря на то что мы тогда много общались, ибо он, как и я, страстно стремился к постижению метафизических проблем. Итак, я намеревался «в духе» проникнуть в незнакомый мне дом, дав о себе знать каким-нибудь характерным стуком.
С этой целью - точнее говоря, чтобы облегчить себе самовнушение, - я положил поверх одеяла мою прогулочную трость и, не выпуская ее из рук, попытался уснуть. У меня был кое-какой опыт в таких вещах, и я знал, что сосредоточиться на одной мысли и достаточно долго удерживать ее в сознании можно только в том случае, если замедлить ритм сердечных сокращений. Это довольно просто достигается с помощью особой дыхательной техники и медитации...
Внезапно, по всей видимости помог «случай», мне удалось уснуть. Я погрузился в короткий, глубокий и начисто лишенный каких-либо сновидений сон, больше похожий на обморок. Помню только, как мной овладел какой-то безумный ужас, который и разбудил меня... Все мое тело было покрыто холодным потом, а сердце колотилось так, что казалось, вот-вот выскочит из груди. Задыхаясь, я судорожно хватал ртом воздух и, наверное, и впрямь походил на только что выловленную из воды рыбу, однако при этом меня ни на миг не оставляла какая-то необъяснимая, казалось бы, ни на чем не основанная и тем не менее абсолютно незыблемая внутренняя уверенность, что попытка удалась.
Взглянув на лежавший у постели хронометр - было без пяти час, - я отметил, что мой сон продолжался не более десяти минут, и потом до самого утра старался собрать хоть какие-нибудь обрывки воспоминаний, которые помогли бы мне понять, каким образом осуществлялось это таинственное перемещение в пространстве, - напрасный труд, все тонуло в непроницаемой тьме. «Ну что же, хоть и не знаю как, а своей цели я, похоже, достиг!» - сказал я себе и, сгорая от нетерпения, не мог дождаться рассвета...
Около десяти утра я уже был у Артура фон Римея. И тут моя уверенность в успешном исходе эксперимента подверглась серьезному испытанию - я-то надеялся, что художник тут же бросится меня поздравлять с фантастическим успехом и забросает любопытными вопросами, а он с рассеянным видом болтал о чем угодно, только не о странном ночном происшествии.
Выждав некоторое время, я с дрожью в голосе спросил:
– Тебе сегодня ночью ничего необычного не снилось?..
– Так это был ты?!
– воскликнул Артур.