Производственная гимнастика монтажников-высотников

Спустя мгновение, которое кажется мне вечностью, он отстраняется. Я открываю глаза и, ошеломленно моргая, прижимаюсь к Грэйсину. Мое тело одолевает дрожь, когда желание, смешанное с виной и стыдом, обрушивается на меня безжалостной волной.

У меня перехватывает дыхание, я впервые рассматриваю его лицо вблизи и замечаю золотистые круги вокруг его ярко-зеленой радужки. Это зрелище завораживает меня.

Я бы хотела, чтобы он наклонился и снова прикоснулся своими губами к моим. Но какая женщина может желать еще одного поцелуя от преступника?

Я.

Мне хочется большего.

Я жажду всего, что он может мне предложить.

И хочу его прямо сейчас.

Снова. И снова. И снова.

Я вспоминаю все ночи, которые провела под тяжелым телом Вика. Вспоминаю, как он использовал мое тело для своего удовольствия, когда мое наслаждение превращалось в боль, а затем – в безразличие. В моей памяти всплывают воспоминания о том, к чему Вик принуждал меня всего несколько часов назад, и о том, как он постоянно ограничивал свободу без моего согласия. Я думаю об этом, и мне хочется получить от Грэйсина еще одну порцию запретного удовольствия. Я жажду этого, потому что впервые за много лет ощущаю себя по-настоящему живой.

Впервые за долгое время я испытываю наслаждение. Мое тело снова принадлежит мне. Я обвиваю руками его шею и целую его. Грэйсин удивлен, из его горла вырывается низкий горловой звук, и ему требуется несколько секунд, чтобы обнять меня в ответ. Мне нравится, что я могу удивить, вызвать у него восхищение. Я рада, что у меня есть возможность шокировать его и заставить его желать меня.

Меня.

Его сильные руки больше не нежны, и Грэйсин больше не сомневается. Он обхватывает меня за пояс и притягивает к себе, пока между нашими телами не остается всего пару миллиметров свободного пространства. Пока я не перестаю отрицать, что он так же возбужден, как и я, пока в моих мыслях не остается ничего, кроме ощущения его горячей твердой плоти, прижимающейся к моему животу, и влажного тепла, разливающегося между моих ног и наполняющего воздух вокруг нас ароматом желания.

Мои пальцы нежно скользят по его взъерошенным волосам, и от этого мягкого, шелковистого прикосновения по моей коже пробегают мурашки. Из его груди вырывается глубокий, рокочущий звук, но я никогда в жизни не слышала ничего более сексуального. Я повторяю это движение руками еще несколько раз, а затем провожу ногтями по его голове. В этот момент в Грэйсине будто что-то щелкает, и я готова поклясться, что слышу, как он теряет самообладание. Мгновение – и он прижимает меня к стене. Эти два миллиметра пространства между нами исчезают сами собой, превращаясь в бездонную пропасть страсти и вожделения. Он так близко, что кажется, будто хочет стать частью меня. От этого чувства по моей спине пробегают мурашки, напоминающие паучьи лапки. Наша одежда – тюремный комбинезон и форма медсестры – не мешает мне ощущать все нюансы происходящего. Когда Грэйсин понимает, что я не собираюсь сопротивляться, он просовывает ногу между моих ног, а затем раздвигает их.

Лишь его тело прижимает меня к стене. Его руки свободны, и он подхватывает меня под колени, заставляя обнять его за талию ногами. Я ощущаю его твердость прямо напротив своего естества и стону ему в губы.

Грэйсин прикрывает мой рот ладонью, чтобы заглушить звуки, которые я не могу сдержать, а затем пристально смотрит на меня и поворачивает мою голову в сторону, он хочет добраться до моей шеи. Он покрывает ее поцелуями, прокладывая путь к уху, и его язык творит такие вещи, что рука, прикрывающая мой рот, кажется совершенно необходимой. Но даже несмотря на нее, мои стоны эхом разносятся по маленькой комнате.

Словно прочитав мои мысли, Грэйсин наклоняется ко мне и шепчет:

– В любой момент они могут войти в эту дверь и увидеть, какая ты распущенная грязная девчонка, – он подчеркивает свои слова медленным движением бедер. И, клянусь, я чувствую каждый бугорок и каждую жилку на его члене.

Я не отвечаю, это бесполезно, мой рот закрыт его рукой. Но моя реакция проявляется иначе: запах возбуждения усиливается, и я чувствую, как моя медицинская форма промокает между ног. Мне становится стыдно, и я заливаюсь румянцем, осознавая, что Грэйсин может заметить мое желание и, возможно, уже почувствовал его.

Как бы я ни старалась сдержаться, из моего горла вырываются хриплые, сдавленные крики. Мой разум мечется между мыслями о возможно проходящих мимо офицерах и твердым членом между моих ног. Это сочетание действует на меня как афродизиак.

Я должна была бы от него отстраниться. Порядочная женщина так бы и поступила, она бы не позволила себя целовать.

Но он нежно касается языком кожи за моим ухом, в том месте, которое всегда было очень чувствительным, и его горячий и резкий выдох рассеивает все мысли, которые я только что пыталась собрать воедино. По моей коже пробегает дрожь, а его прерывистое дыхание окутывает меня, словно кокон. Я цепляюсь за его плечи с такой силой, что, кажется, могу оставить на его коже синяки, но Грэйсин ничуть не возражает. На мгновение я задумываюсь о его травмах и беспокоюсь, не причинила ли ему боль, но не могу спросить его об этом. В эту секунду он слегка меняет положение, приподнимая мои бедра. Выпуклая головка его члена касается моего клитора под идеальным углом, и мой мир рассыпается на осколки. Я забываю о правилах и условностях, об ожиданиях и даже о законе, который гласит, что я не должна прикасаться к этому человеку и поощрять его внимание. Я не могу вспомнить, что он мой пациент и к тому же осужденный преступник. Во мне просыпается темная и порочная сторона, и вместо того чтобы оттолкнуть его, я притягиваю его к себе. Он издает резкий сексуальный рык мне в ухо, и, выгнув спину, я широко раздвигаю ноги, чтобы его бедра могли поместиться между ними. От такой растяжки внутренняя часть моих бедер горит, но это не имеет значения. Внутри меня нарастает тепло, и я словно превращаюсь в дикое и бездумное существо. Все, что я знаю – это то, что мне хочется большего.

Больше прикосновений.

Больше близости.

Больше раскрепощенности.

Чтобы сдержать стон удовольствия, Грэйсин впивается зубами в мое плечо, оставляя на коже след от укуса. Его пальцы сминают мои губы до боли, и я чувствую вкус крови там, где мои зубы прокусывают нижнюю губу. Затем он шепчет мне на ухо голосом, похожим на голос самого дьявола:

– Ты жаждешь этого. И твое желание настолько сильно, что я почти чувствую его вкус.

В ответ на это я издаю жалобные, почти животные звуки.

– Я хочу дать тебе это, Тесса, – его движения слегка замедляются, и я едва не плачу от досады. – Позволь мне дать тебе это.

Я бы непременно вскрикнула, если бы убрав руку от моего рта, он не заменил бы ее своими губами. Внезапно он начинает имитировать языком движения его члена, и двигает им в такт своим бедрам в быстром ритме. Я забываю, как дышать, говорить и думать о чем-либо, кроме движений бедер и губ.

Я и представить не могла, что на свете существует нечто настолько приятное.

Он заводит руку мне за спину, заставляя слегка выгнуться, и в этот момент я слышу, как за незапертой дверью раздается смех одной из медсестер. Меня снова поражает осознание того, что мы делаем что-то нехорошее и неправильное. Но в этот момент его рука оказывается на моем горле, и меня охватывает волна острого возбуждения.

Он сжимает мою шею, и перед глазами у меня мелькают искры. Я запрокидываю голову и ударяюсь о стену как раз в то мгновение, когда он успевает подавить стон, готовый сорваться с моих губ. Я полностью погружаюсь в ощущения, сосредоточившись на его твердом члене, который пульсирует напротив моего влажного лона. Не в силах сдержать беззвучный крик, я ощущаю, как по моему телу прокатываются волны удовольствия.

Не думаю, что когда-нибудь смогу забыть эти ощущения. Его член твердый и длинный, а пустота внутри меня требует, чтобы он заполнил ее. От этого желания у меня буквально текут слюнки, и даже когда я прихожу в себя, оно не остывает.

Грэйсин все еще обнимает меня за талию, настолько нежно, насколько это для него возможно. Затем я снова слышу разговор медсестер. Их голоса звучат тихо, но разборчиво. Они обсуждают какое-то телевизионное шоу. Это обычный разговор, но мне кажется, что мой мир только что перевернулся с ног на голову.