Производственная гимнастика монтажников-высотников

– Так я и думал, – говорит он, смерив меня долгим и тяжелым взглядом.

– Кто ты такой, чтобы судить меня? – спрашиваю я, когда наконец обретаю дар речи. Однако даже сейчас мой голос звучит хрипло и неуверенно.

– Я из тех, кто знает, что бить женщин недопустимо, – голос Кинга становится глубже, хотя это кажется невозможным.

Мои подозрения о причинах его заключения только усиливаются. Я осознаю, что этот человек способен причинить вред другому, и это должно меня пугать. Однако я не чувствую страха. В его откровенной демонстрации превосходства есть что-то успокаивающее. Кинг не пытается скрыть, какой он на самом деле. В начале наших отношений Вик старался быть именно таким, каким я хотела его видеть, – заботливым, внимательным и добрым. С Кингом же у меня нет таких иллюзий. Я вижу его таким, какой он есть на самом деле, и не знаю, хорошо это или плохо.

При этой мысли я закатываю глаза и обхватываю себя руками.

– Ты хоть осознаешь, где находишься? Ты в тюрьме, и это обстоятельство не свидетельствует о твоей добропорядочности.

– А я и не утверждал, что являюсь добропорядочным гражданином, мышонок.

Если это не подтверждение моих суждений о нем, то я не знаю, что это такое.

Выглянув в окно, я обнаруживаю, что медицинский кабинет пуст так же, как и лазарет. Это заставляет меня нахмуриться и вновь обратить внимание на Кинга.

– Почему тебя это так заботит?

Он снова приближается, и я замираю, не зная, как мое тело отреагирует на его близость.

– Возможно, я просто понимаю, через что ты проходишь.

Поначалу я нахожу это заявление абсурдным и даже насмешливым. Но в тоне, которым он это сказал, есть что-то, что заставляет меня задуматься. Женщина внутри меня, пережившая множество побоев и нападений, узнает в нем родственную душу.

– Что ты имеешь в виду? – спрашиваю я, отступая назад.

Кинг встречается со мной взглядом и приподнимает плечо. Если бы он был тигром, то по этому движению я бы поняла, что он раздражен и чувствует себя уязвленным. Я не сомневаюсь, что, если я попытаюсь приблизиться к нему, он отмахнется от меня, как от назойливой мухи.

– Отец бил нас с мамой, – говорит он, подходя ближе и не отрывая от меня взгляда. – Я удивлен, что многие этого даже не заметили. Возможно, людям самим нужно пройти через этот ад, чтобы они начали замечать такие вещи. А я узнаю в тебе все его признаки. Возможно, со мной это происходило давно, но я никогда этого не забуду. Твои попытки казаться меньше ростом и походка, словно у тебя сломана каждая косточка, говорят о том, что ты терпишь насилие.

Я морщусь, глядя на свои руки, и пытаюсь не обращать внимания на подступающие слезы и першение в горле.

– Давай не будем об этом, – я отворачиваюсь и рассеянно смотрю по сторонам. – Нам пора возвращаться к работе.

– Не повторяй ошибок, которые совершила моя мать, – говорит он, когда я прохожу мимо него.

Я занимаю свое место за столом, и он еще некоторое время наблюдает за мной, прежде чем приступить к своим утренним обязанностям.

Как только мое дыхание выравнивается, я приступаю к скучному занятию – заполнению амбулаторных карт. Это занимает мои руки, но я не могу перестать думать о его словах. Я и раньше остро ощущала его присутствие в кабинете, но теперь, кажется, всем телом чувствую каждое его движение.

Когда начинают поступать пациенты, я уже не замечаю его, погружаясь в заботы о раненых и больных. Однако я всегда чувствую его присутствие рядом и после обеда возвращаюсь в лазарет с новым для меня чувством нетерпения. Я стремительно прохожу мимо Энни и Патриции, надеясь застать Кинга до того, как он уйдет на весь день. Однако его уже нет в кабинете, а на моем столе лежит еще один рисунок.

Я осторожно вытираю пальцы о форму, чтобы не смазать чернила и, когда беру листок, мои руки совсем не дрожат. На этот раз он запечатлел меня, когда я смотрела на свои руки в позе, которую приняла во время нашего разговора. Хотя мое лицо скрыто за упавшими на него волосами, рисунок, как и предыдущий, передает мою уязвимость и печаль. Однако в твердой линии моих губ и расправленных плечах чувствуется сила. Я никогда не считала себя сильным человеком, потому что если бы это было так, я бы, во-первых, не стала жертвой махинаций Вика, а во-вторых, увидела бы в его словах пустые обещания. Однако, рассматривая этот рисунок, я начинаю верить в то, что смогу стать той женщиной, которую он во мне видит. Как сломанная кость, которая, срастаясь, становится крепче.

Я аккуратно складываю рисунок и убираю его в карман. И по мере того, как я это делаю, во мне зарождается что-то новое и мощное. Пока я продолжаю работать, это ощущение пульсирует под кожей. Эта бурлящая тьма так похожа на человека, который ее во мне пробудил.

Глава 5

Искушение и связь, которые я ощущаю рядом с Кингом, лишь растут с каждым днем нашей совместной работы. Моя коллекция рисунков, которая началась с двух или трех, постепенно приближается к десяти. Казалось бы, он рисует обычные вещи и моменты, о которых я даже не задумываюсь, однако его работы заставляют меня почувствовать себя настоящей волшебницей. Втайне я с нетерпением ожидаю этих моментов и постепенно осознаю, что начинаю зависеть от них и от него самого. Если раньше я думала, что оказалась в трудной ситуации, то теперь понимаю, что ничто не сравнится с тем эмоциональным хаосом, который я переживаю сейчас.

Я наливаю себе кофе, стараясь не делать резких движений, чтобы не повредить ребра. Несколько недель Вик был не в настроении для секса, стал более раздражительным и агрессивным. А я только начала восстанавливаться после прошлых побоев.

Когда он входит на кухню следом за мной, я осторожно ставлю чашку с кофе на стол. Обычно я просыпаюсь раньше него и не могу перестать фантазировать о том, что бы сделала с ним, если бы у меня хватило смелости. Эти фантазии стали настолько яркими, что начали проникать в мои сны. От одного из них я проснулась в ужасе, словно моя постель кишела насекомыми, и почувствовала, как по коже побежали мурашки.

Вик обнимает меня за талию, и я с трудом сглатываю, стараясь не отстраниться.

– Доброе утро, – шепчет он, касаясь губами моего затылка.

– Доброе утро, – отвечаю я без каких-либо эмоций в голосе.

– Я соскучился по тебе, когда проснулся.

Вместо ответа я делаю большой глоток кофе, чтобы выиграть время. Он кладет руки на столешницу, располагая их по обе стороны от меня.

– Пойдем в постель, – предлагает он, и на этот раз я не могу сдержать дрожь.

Я закрываю глаза и пытаюсь успокоиться, ожидая удара по ребрам или его кулака, которым он схватит меня за волосы и потянет назад. Когда Вик отходит, я понимаю, что должна последовать за ним, но не могу заставить себя это сделать. Вместо этого я думаю о женщине на рисунках, которые храню в коробке с тампонами под раковиной в ванной. Эта женщина не может продолжать жить в таких условиях. Даже если эти отношения не погубят меня, они точно уничтожат то, что осталось от моей души.

Поэтому вместо того, чтобы пойти за ним, я оборачиваюсь и изображаю на лице улыбку.

– Я бы с радостью, но мы оба знаем, что стоит нам только лечь в постель, как мы проведем там много времени. А я не хочу, чтобы ты опоздал на работу.

Он приближается и обнимает меня. Но, в отличие от Кинга, когда Вик оказывается рядом, все, чего я хочу, – это держаться от него как можно дальше. Он заключает меня в свои объятия и нежно прикасается губами к изгибу моей шеи.

– Пойдем, мы можем сделать все быстро, – говорит он, но его заискивающий тон меня не обманет.

Я осознаю, что если буду продолжать отказываться, то это может привести к неприятным последствиям. Однако, не в силах изменить свое решение, я подавляю отвращение и пытаюсь сделать так, чтобы мой ответ звучал как можно более соблазнительно.

– После стольких лет, проведенных вместе, не стоит превращать секс в гонку. Мы можем сделать все как следует, когда вернемся с работы. Все, что ты захочешь, – добавляю я, и от этой мысли у меня подкашиваются ноги.

Наступает долгая пауза, пока он обдумывает мою просьбу, прежде чем наконец отступить. И только моя нога, опирающаяся на стойку, удерживает меня от того, чтобы не опуститься на пол от облегчения. Под его пристальным взглядом я беру свою чашку с кофе и делаю глоток, чтобы успокоить нервы.