Проказы амура

— Наступит день, когда ты не сможешь больше увиливать, Джейн. Ты не сможешь убежать от своих мыслей, и тебе придется отвечать.

— Не представляю, о чем ты говоришь? Не кажется ли тебе, что самым благоразумным сейчас будет вернуться в столовую? Никто не знает, когда может здесь обрушиться потолок. Мы каждую секунду рискуем получить по голове куском штукатурки.

Джейн проскочила у него под рукой, и эхо ее торопливых шагов заполнило коридор. Но не страх оказаться погребенной под остатками крыши заставлял ее спешить. Она хотела как можно скорее положить конец этому разговору, который так странно действовал на нее. Быть может, ей вскоре и придется разобраться со своим отношением к Бену, но сейчас она была к этому не готова. Пусть сначала ослабеет напряженность в их отношениях и исчезнут мучившие ее противоречия. Если она не будет торопить события, то вернее не допустит ошибки.

Опустившись на колени возле стола, Джейн развернула полотенце и принялась раскладывать на одеяле содержимое свертка. Бен стоял сзади и с оттенком иронии наблюдал за ее действиями. Она посмотрела на него через плечо.

— Если ты не будешь стоять столбом и присядешь на одеяло, то я смогу заняться твоей раной.

Он насмешливо улыбнулся, но без возражений подчинился. Через несколько секунд Джейн пристроила фонарь так, чтобы его луч падал на поврежденное плечо. Затем она взяла влажное полотенце и несколько раз осторожно обвела им вокруг раны, вытирая запекшуюся кровь. Сейчас, когда ветер стих, наступившая тишина казалась неестественной и давила на уши. Каждый шорох в ней звучал необычно громко. Аккуратные движения Джейн, легко касающейся кожи Бена, тихое дыхание — все это придавало оттенок интимности окружающей атмосфере. Наконец последний сгусток крови был удален.

— Ну и насколько плохи мои дела?

Джейн резко отдернула руку, когда он вдруг нарушил молчание, но затем снова заставила себя продолжать обрабатывать рану. Она накладывала мазь на тампон, свернутый из стерильных бинтов.

— Похоже, что рана неглубокая. Я, конечно, не специалист в этом деле, но думаю, что швы накладывать не придется. Хотя, наверное, некоторое время надо будет поменьше шевелить плечом, да и поболит день-другой.

— Я надеюсь, что выживу.

— Я в этом не сомневаюсь. Такой ерунды недостаточно, чтобы вывести тебя из строя. Ты для этого чересчур сильный.

В словах Джейн чувствовалась горечь, и Бен нахмурился в ответ. Он потянулся и накрыл ее руку своей ладонью.

— Мне всегда приходилось быть сильным, я не собираюсь за это просить прощения. Даже сейчас.

— А тебя никто об этом не просит! Я лишь констатирую факт! — Джейн не могла объяснить причину охватившего ее гнева. Но, несмотря на то, что никакого разумного объяснения не было, раздражение не утихало.

— Констатируешь факт или выдвигаешь обвинение? — Гнев звучал и в голосе Бена, сверкал в его глазах. — Мои так называемые сила и упорство — это те черты, которые ты так ненавидишь во мне, а?

— Да! — отрезала она. — Ты не такой, как другие мужчины, Бен! Ты подавляешь в себе любые внешние проявления страдания и боли, считая их признаком слабости.

— А ты меня за это упрекаешь? — Его пальцы сильнее сжались, когда Джейн попыталась выдернуть руку. — Я очень рано понял, что если вдруг где-то проявишь слабость, то кто-то не замедлит этим воспользоваться! Неужели ты думаешь, что я смог бы достичь такого успеха в бизнесе, если бы не был сильным и безжалостным? — Он покачал головой, его лицо прорезали жесткие морщины. — Я вынужден был быть сильным, настойчивым и безжалостным, чтобы добиться желаемого. Я сражался день и ночь, неделю за неделей, пока чего-то не достиг. Но когда пришел первый успех, мне пришлось бороться еще ожесточеннее, чтобы отстоять свои завоевания. — Он коротко и зло рассмеялся, стряхивая ее руку с плеча. — Я до сих пор должен отчаянно работать локтями, так как всегда находится кто-то, готовый отобрать у меня достигнутое. Поэтому не нужно упрекать меня за то, что я сильный, и выставлять это как недостаток. В моем понимании это важное достоинство.

— Даже когда это достоинство не оставляет место состраданию, сочувствию и нежности? Да ты просто трус, Бен Рэнфорд. Ты примитивно боишься показать окружающим эти чувства!

Джейн закрыла глаза, пытаясь остановить неожиданно откуда-то взявшиеся слезы. Чем они были вызваны? Словами Бена? Нет, скорее тем, как он их произнес. Они звучат из уст человека, не заботящегося ни о ком и ни о чем, кроме того, как побольше урвать от жизни. От этой мысли у Джейн больно защемило сердце.

— Ты ошибаешься, милая. Я способен на другие чувства. Я могу быть нежным и ласковым и проявлять чувства более глубокие, чем сочувствие, но только к тому, кто мне дорог.

Жестокие нотки исчезли из голоса Бена, уступив место мягким бархатистым интонациям, от которых у Джейн перехватило дыхание. Она в смущении смотрела на него и явственно чувствовала, что краснеет. Глядя в сияющие глаза Бена, Джейн ощущала, как ослабевает напряжение, возникшее между ними раньше, как тают гнев и раздражение, вытесняемые совершенно другим более сильным чувством. Такая внезапная перемена пугала ее.

— Бен, я не…

Он заразительно засмеялся, нежно взяв ее за подбородок и не позволяя отвести глаз.

— Ну, любимая, кто из нас трус? Ты обвиняла в этом меня, но сама выглядишь не лучше.

— Нет! Пожалуйста, прекрати! — Она стряхнула его руку. — Так ты ничего не добьешься.

Бен сжал ее предплечье, и Джейн чувствовала тепло его пальцев сквозь тонкий хлопок рубашки.

— Я не согласен. Думаю, что добьюсь чего-то важного для нас обоих. — Он посмотрел в ее широко раскрытые глаза, а затем опустил взгляд ниже. Губы Джейн слегка приоткрылись, и Бея улыбнулся, заметив это. Она попыталась оставаться холодно-спокойной, но ей никак не удавалось справиться с собой.

— Одумайся, Бен, — голос Джейн был хриплым от волнения. — Не трогай меня, не создавай излишних проблем.

— Выслушай меня, милая. Нам давно следовало бы разобраться в наших отношениях. Сделай мы это раньше, возможно, и моя, и твоя жизни сложились бы иначе.

— Не понимаю, о чем ты говоришь! Нам не в чем разбираться. Единственная тема для обсуждения — это несчастья, которым моя семья обязана тебе! — Джейн пыталась освободиться от его руки, но Бен только сильнее сжал пальцы и привлек ее к себе ближе. Она уже чувствовала грудью тепло его загорелого, мускулистого тела, и каждый нерв трепетал от этого странного, но приятного ощущения.

— Я, кажется, прояснил тебе свою роль во всей этой истории.

— Да, но пока я не получу подтверждения подлинности твоих слов, они для меня ничего не значат. Ничего, Бен! Понятно?

— Понятно. Мне понятно, что тебе страшно посмотреть в лицо правде, страшно признаться себе в том, что я не виноват ни в чем, кроме стремления помочь тебе, — прошептал он и опустил ее руку. Пальцы Бена теперь скользили медленно от предплечья к кисти, нежно поглаживая кожу Джейн через тонкую материю. — И ты боишься себе признаться в тех истинных чувствах, которые испытываешь ко мне.

— Нет! Ничего я не боюсь, Бен Рэнфорд. И меньше всего своих чувств по отношению к тебе!

Не успели эти слова сорваться с губ Джейн, как она пожалела, что не может взять их обратно. Даже в ее ушах они прозвучали как прямой вызов, а когда она бросила встревоженный взгляд на Бена, то поняла, что именно так он их и воспринял. Она испуганно вскрикнула, когда он наклонился к ней, и двумя руками оттолкнула его прочь. Джейн задела его раненое плечо, и Бен подавил стон, морщась от резкой боли.