Проклятая звезда

Мой мозг начинает интенсивную работу, я прямо чувствую, как его шестеренки крутятся с лязгом и грохотом, и почти удивляюсь, что из ушей у меня не валит дым. Мне хочется сию же минуту выскочить на улицу: я должна поговорить с сестрой Софией! Но я еще двадцать минут торчу в кабинете Пола, попивая чай в большом кожаном кресле, любуясь чертежами и слушая разглагольствования своего бывшего ухажера о том, как прекрасно, что Джонс поручил ему строительство этого чудесного нового здания и воплощение этого замечательного проекта. Я стараюсь не показать, как меня пугает тот факт, что Братьям понадобилась эта пристройка. Сколько же еще женщин они планируют запереть в богадельню?

Жизни этих женщин куда важнее успешности бизнеса Джонса, и тот факт, что Пол не может или не хочет этого признать, в корне меняет мое к нему отношение. Он тот же самый мужчина, что поцеловал меня месяц назад, у него все те же белокурые волосы, широкие плечи и белозубая улыбка, но я не могу относиться к нему по-прежнему. Я и в Финна-то влюбилась отчасти потому, что он недоверчиво относился к Братьям и ставил под сомнение их догматы еще до того, как узнал, что я ведьма. Конечно, Финна вырастила умная, интеллигентная мать, настоящий синий чулок, а матушка Пола всегда была очень набожной, и, наверное, несправедливо сравнивать этих молодых людей между собой. Но я все равно сравниваю — сравниваю и понимаю, что мое сердце не может принадлежать мужчине, которому не кажется ужасной Харвудская богадельня для умалишенных преступниц.

Применяя к Полу ментальную магию, я куда меньше, чем предполагала, терзаюсь чувством вины.

Он упоенно распространяется насчет сроков работ, когда я вприщурочку смотрю на него и мысленно приказываю забыть, как мы обсуждали Харвуд и рассматривали поэтажные планы. Пол вдруг теряет мысль прямо посреди предложения и, слегка расплескав чай, ставит свою чашку на синее блюдце.

— Я должна идти. Спасибо, что согласился принять меня, — говорю я, вставая.

Он вскакивает, чтобы подать мне плащ. В его глазах поубавилось искорок, а лицо не такое сияющее и оживленное, как всего минуту назад.

— Спасибо, что заглянула.

Помнит ли он, что я перед ним извинилась?

— До свидания. — Я почему-то не могу смотреть ему в глаза.

— До свидания, Кейт, — говорит Пол, и что-то в его голосе, какая-то покорная печаль, заставляет меня заподозрить, что его память сохранила ту часть разговора, которая касалась наших отношений.

Вернувшись в монастырь, я спешу в классную комнату сестры Софии. Она только что закончила урок анатомии, который я прогуляла, чтоб повидать Пола. Из учениц в кабинете присутствует только Мэй, она сворачивает в трубочку схемы, изображающие человеческую мускулатуру и внутренние органы.

— А вот и ты, Кейт. Где же ты была утром? — спрашивает София, заталкивая в шкаф скелет, который мы прозвали Костяшкой.

— Ходила в город, встречалась со старым другом, Полом, который работает на реконструкции Харвуда. Я кое-что должна рассказать вам. — И я пересказываю Софии намерения Инесс.

— Почему ты сразу мне не рассказала?

Она оставляет в покое Костяшку и поджимает яркие, красные губы.

— Может быть, потому, что чувствовала себя виноватой. Мне надо было раньше понять, что представляет собой Инесс на самом деле.

— Тут нет твоей вины. — София упирает руки в широкие бедра. — Она прекрасно умеет играть на человеческих слабостях себе во благо. Именно поэтому ее поддерживает большинство учителей. По той или иной причине все они попали в зависимость от нее.

— А вы? — спрашиваю я.

Мне нужно узнать это прямо сейчас.

— Уже нет.

Мы с Мэй обмениваемся недоуменными взглядами.

— Ну теперь, когда вы все знаете, я надеюсь на вашу помощь.

Я объясняю, что мы собираемся сделать, разглядывая маленький деревянный настенный шкафчик. В нем где-то два десятка стеклянных бутылочек и банок, наполненных принадлежащими Софии сушеными травами и другими средствами народной медицины. У нее наверняка должно быть что-то подходящее.

— Вы знаете, как выглядит опий? Мне нужно что-то, чем можно его подменить.

— Если ты собираешься подменить ингредиент для настойки, тебе понадобится довольно много обманки. — Сестра София направляется к подоконнику, на котором ее комнатные растения поглощают скудные лучи декабрьского солнца. Она задумчиво водит пальцем по стебельку одного из них, глядя на задний двор и на запотевшие стекла оранжереи. — Думаю, подойдет порошок из розовых лепестков. Конечно, у него иная текстура, да и запах тоже не похож, но зато у нас полно завядших роз, а поколдовать над ними тебе пришлось бы в любом случае.

Я поворачиваюсь к Мэй, подмечая темные тени, залегшие вокруг ее глаз, и горестные складки у рта.

— Ты собиралась отправиться сегодня с нами в Харвуд? — спрашиваю я, и она кивает, убирая диаграммы в шкаф за спиной Костяшки. — Хорошо. Мне нужно, чтобы кто-то покараулил, пока я буду хозяйничать в кладовке с лекарствами.

Мэй дарит мне печальную улыбку.

— Буду счастлива помочь. Обернись все иначе, быть может, среди пациенток были бы Ли и Хуа.

Сестра София пристально смотрит на нас:

— Вы собираетесь проделать это сегодня? Пациентки снова смогут колдовать уже через несколько дней, но они будут в плохом состоянии. У большинства из них сформировалось пристрастие к опию, и на то, чтоб вывести из их тел эту заразу, потребуется несколько недель. Даже если говорить только о физиологии и не учитывать психическое состояние, они еще долго будут слабыми и больными.

— У нас нет нескольких недель, — перебиваю я. — Нужно устроить побег до вечера среды, иначе будет слишком поздно.

София подходит к доске, берет кусок мела и громадными буквами пишет: «УРОК ЦЕЛИТЕЛЬСТВА ДЛЯ НАЧИНАЮЩИХ ОТМЕНЯЕТСЯ».

— Тогда пошли, — говорит она. — Мэй, ты тоже. В кухне у меня наверняка найдется лишняя пара перчаток.

После ленча я отзываю Елену, чтоб посвятить ее в подробности своего нового плана. Пока мы шепчемся, склонив друг к другу головы так, что ее черные локоны почти смешиваются с моими белокурыми волосами, я вдруг вижу застывшую в дверях столовой Мауру. Ее прелестные черты искажает шок. Спустя миг она отворачивается, но по ее напрягшимся плечам я понимаю, как потрясло сестру зрелище нашей милой беседы. Конечно, это можно было предвидеть, но я все равно чувствую укол вины. Я заканчиваю разговор с Еленой так быстро, как только могу, благодарю ее за то, что она заручилась помощью еще двух гувернанток, и мчусь наверх переодеться в черное облачение Сестричества.

Через несколько минут я уже сижу в карете с Софией, Адди и Мэй в ожидании, когда к нам присоединится Перл.

— Подвиньтесь, я еду с вами, — заявляет Тэсс, взбираясь по ступенькам. Она так пихает меня, что я оказываюсь почти что на коленях у Мэй, которая едва ли это замечает. Губы Мэй шевелятся, беззвучно произнося слова мантры, а пальцы перебирают четки мала.

— Уж конечно же нет! — выкрикиваю я, привстав.

— Успокойся, Кейт, — говорит София, и я опускаюсь обратно на кожаное сиденье. — Я ей разрешила. Мы скажем сиделкам, что она — наша новая ученица, которая хочет научиться ухаживать за больными. Они будут очарованы.