Проклятая
Шрифт:
Мы тут все. Две тысячи человек. Или, может быть, чуть меньше. Мы все друг друга знаем. Здороваемся друг с другом. Друг перед другом красуемся. Идем процессией, за святым.
Стоит ноябрь, но день выдался теплый.
Машина едет по улицам городка. Анна, свернувшись в клубок, лежит между сиденьями. На ней набросаны куртки. И все эту машину видят. И ее, Анну, видит каждый. Их много. Теперь это уже ни для кого не тайна. Теперь этим принято бахвалиться.
И никто не останавливает эту машину. Никто не задает никаких вопросов. А город продолжает жить своей жизнью, продолжает глазеть. И уже поползли слухи. Сначала люди сплетничают только дома, в кругу семьи, а потом – и с друзьями. На площади. В церкви.
Теперь
Танец ослика [34]
Вперед, назад… Снова вперед. Поворот. Еще поворот. И еще. «Ослик только кружит на месте, но никуда не идет». Точь-в-точь как наш городок. Но он все равно танцует. Танцует в темноте и изрыгает изо рта огонь. Освещенная, вся в огнях иллюминации, церковь словно парит над толпой, и толпа аплодирует.
34
Название этой главы приведено на калабрийском диалекте – «U ballu du ciucciu». Описываемый далее обряд, который ежегодно в день святого Мартина разыгрывается в Сан-Мартино на площади принца Умберто, восходит к древней фольклорной традиции устраивать процессии с раскрашенными фигурами животных, сделанными из дерева иль папье-маше. В конце представления эти фигуры или сжигаются, или, изрыгая из себя петарды и искусственные огни, производят оглушительный треск. Символическая фигура ослика (она делается только половинной, то есть с головой и верхней частью туловища, а также полой, чтобы человек, который с ней танцует, мог ее поддерживать руками изнутри) призвана служить напоминанием о тех древних временах, когда калабрийцы изгоняли со своей территории турецких оккупантов. Осел (или в некоторых городах Калабрии – верблюд), чучело которого сжигают в этот день, символизировал ненавистного когда-то турецкого сборщика налогов, проезжавшего по дорогам Южной Италии на осле или верблюде. Соответственно ритуал сожжения чучела осла или верблюда (или превращения этого чучела в сценический механизм, выбрасывающий искусственные огни) называется на диалекте «U ciucciu (или – u cammejuzzu) i focu» – «Огненный осел (или верблюд)».
Трам-там-там.
Потом он начинает танцевать тарантеллу. Ослик поворачивает из стороны в сторону, люди пляшут. В воздухе стоит дым жарящихся каштанов и аромат нового вина.
Ослик сделан из дерева, и его держит у себя над головой босой человек в белой футболке и в закатанных до колен джинсах. Вперед, назад… Человек подпрыгивает, делает антраша, кружится и скачет. И он все никак не устает, этот человек-осел. Он танцует, а люди вокруг пританцовывают и аплодируют. Вся площадь танцует. Только кружит и кружит на месте, но никуда не идет.
А ослик изрыгает огонь, фейерверк огоньков, звездочек, черточек. Человек, на которого льется этот световой дождь, становится на колени. Бубны отбивают ритм.
Трам-там-там. И ослик весь освещается огнем.
Мне слепит глаза.
Сегодня утром была процессия, а вечером – большое представление на площади, с музыкой и танцем ослика. Весь город возбужден и неутомим. Вечером я тоже вышла из дома. Но на этот раз – одна.
С того дня как я написала заявление и во всем призналась, угрозы начали становиться все настойчивей. Мама была против того, чтобы я выходила из дому этим вечером. Но я не стала ей потакать. Я теперь никому не потакаю. Ни маме, ни им.
Нет, я не собираюсь прятаться. Они могут меня оскорблять. Могут мне угрожать. Но чего они еще могут мне сделать? Нет, они, пожалуй, уже ничего не могут мне сделать. Потому что они уже все сделали и потому что они, как и я, знают правду.
Но вот я – я-то совсем другая. Я-то знаю, что произойдет завтра. Потому-то я и чувствую себя сильной. Потому-то сегодня утром я и водила сестру на площадь, посмотреть на процессию, а сегодня вечером я сама пошла на площадь, посмотреть на иллюминацию.
Я закрываю глаза.
Трам-там-там.
Ритм усиливается, и я ухожу: пусть ослик кружится и дальше, без меня. Ухожу с площади, освещенной искусственными огнями и наполненной музыкой, перекрывающей гул толпы, голоса и угрозы. Иду домой. По дороге я никого не узнаю.
Вижу только глаза и рты. Чувствую запах кожи и каштанов, дыма и вина – запахи покупателя супермаркета, запахи лака для волос и крема для бритья.Сама того не замечая, я начинаю бежать, опустив глаза и зажав уши руками, чтобы ничего не слышать. Мое тело требует движения, а моя голова – тишины.
Город не любит, чтобы ему бросали вызов.
Музыка эхом отдается у меня в сердце, и я никак не могу от нее избавиться.
Трам-там-там.
В ночь с 12 на 13 ноября 2002 года карабинеры постучали в шесть дверей. Они пришли за Доменико Кучиноттой, Доменико Кутрупи, братьями Доменико и Микеле Яннелло, Серафино Тринчи и Винченцо Ла Торре. Их арестовали и увезли в следственную тюрьму.
Я у себя дома, в моей комнате. Никуда не выхожу. И все-таки когда их жены, матери и невесты открывают двери своих домов – они меня видят.
Трам… Т-т-там… та…
Музыка наконец-то утихает.
И наступает тишина.
– Но какие же они наглые, эти Скарфо…
– А чего они еще такого сделали?
На церковном дворе разговаривают две женщины. Разговаривают, перед тем как пойти на службу.
– Я слышала, что муниципалитет Тауриановы предложил ей и ее родным квартиру. И даже работу для отца. Но они отказались.
– Квартиру и работу? Да неужели?
– Точно! Это наверняка, ведь мой двоюродный брат работает в муниципалитете Тауриановы.
– Но почему?
– Знаешь, после тех статей в газетах и после той истории со столкингом… сталкингом… [35] как он там называется…
– Так они отказались?
– А другая моя двоюродная сестра, которая им как-никак родственница и потому с ними общается, говорила мне, что они не хотят уезжать из Сан-Мартино. Они боятся, что иначе подумают, будто и они заодно с преступниками.
35
Столкинг обозначает намеренные, повторяющиеся преследования или приставания к определенному лицу, физическому и психическому состоянию которого, прямо или косвенно, может быть нанесен ущерб. Признаками столкинга являются: постоянные нежелательные контакты по телефону; продолжительные наблюдения, контроль, слежка; использование других людей или учреждений с целью войти в контакт с жертвой и продолжать преследования; оскорбления, угрозы насилия, физического или сексуального нападения, вплоть до убийства; нанесение ущерба собственности жертвы; притеснения близких родственников, друзей, партнеров; ущерб репутации. По всем этим признакам Анна Мария несомненно подвергалась столкингу.
– Ну тогда на что они жалуются? Это же они сами захотели здесь остаться.
– Думаю, дело в том, что они стали у нас знаменитостями. Они развлекаются тем, что сначала устраивают провокации, а потом сразу же звонят карабинерам. И карабинеры, бедненькие, вынуждены бежать к ним сломя голову.
– Да уж, история…
– Ну ни стыда у них, ни совести.
– Но разве в газетах писали, что они отказались от квартиры и работы?
– Ну… и в газетах пишут далеко не все. Там пишут только то, что им выгодно.
– Давай пойдем, а то служба уже начинается.
– Ах, ну да, мне еще нужно прочитать одну «Аве Мария» за эту несчастную девочку: вдруг она образумится?…
– Да уж, история…
– Ну ни стыда у них, ни совести.
Новый костюм