Проклятье Солнечного короля

— Нет, что вы. Ваш пацаненок напоминает мне Кирана. Они одногодки.

— Да, я знаю. Надо же, я даже еще женой не побыла, а у меня уже двое детей. Как думаете, я справлюсь?

— Я не сомневаюсь в этом, миледи.

— Ну, по крайней мере, потренируюсь, пока свои не появятся, — полушутливо сказала она, но отражение Андре в зеркале, казалось, помрачнело еще больше.

— Что-то не так?

— Нет, нет. Все в порядке, — поспешно ответил Андре и протянул девушке руку.

Ужин был чудесным. Казалось, им всем нужно было немного веселья, разрядить обстановку и получше познакомиться. Например, совершенно неожиданно рассказы Андре о морских приключениях увлекли и Мэл, она полвечера просидела рядом с Александром, отчаянно смеясть над баснями Андре, правда ее постоянно отвлекала шаловливая рука, гладящая ее бедро под столом, вызывающая толпу мурашек и целый ворох неприличных мыслей в голове. Мэдди тоже оживилась, и даже рискнула потанцевать с мистером О Браейном. А Дэйтон почему-то не пришел, Мэл спросила мужа об этом, но он был слишком занят, гипнотизируя ее своими взглядами.

— И что с вами такое сегодня? — немного нахмурилась Мэл.

— Ничего, — ответил он, продолжая изводить ее своей загадочной страстностью. Она не выдержала первой и утянула его на палубу, в надежде, что хоть там он перестанет на нее так жадно смотреть, но все стало только хуже. Ведь в темноте можно целоваться без всякого стеснения и стонать от наслаждения, когда горячие руки касаются обнаженной кожи…

Она не помнила, как они оказались в каюте капитана, но совершенно отчетливо запомнила, как он медленно ее раздевал, как смотрел, как прикасался, целовал лицо, изгиб шеи, плечи, грудь и ниже, когда платье упало на пол, и он понял, что она не стала одевать белья…

И как же в тот момент горели его глаза, она тонула в них, в своих ощущениях, в той бесконечной любви, что чувствовала к этому человеку, а он медленно подошел, поднял на руки, уложил на широкую кровать, и вдруг ушел. Она протестующее вскрикнула:

— Куда?

И в следующее мгновение услышала шелест падающей одежды. Ей хотелось посмотреть на него, увидеть во всей красе, но он не дал, скользнул к ней, подмял под себя, и впился в губы уже другим, жестким, требовательным поцелуем, уже не лаская, но забирая свое. А она задыхалась от этого жара, от его близости, от соприкосновения тел, от его силы и страсти, от того пожара, что он возбуждал в ней, пока вдруг этот пожар не схлынул, заменяясь болью. Она выгнулась, впилась ногтями в его спину, пока не услышала:

— Посмотри на меня.

Мэл подчинилась, распахнула глаза, полные слез и потонула в нежности, в любви, которую он выказывал сейчас одними лишь глазами.

— Мне больно.

— Я знаю, малыш. Сейчас все пройдет.

— Правда?

— Обещаю.

И правда прошло, когда он обжег ее губы поцелуем, когда скользнул рукой по руке, когда совершил первый толчок, боль ушла, испарилась, как дым, заменяясь чем-то иным, приятным, сжигающим тебя всю, но не в адском огне, а в огне любви, в огне страсти…

— Почему ты так медлил? — требовательно спросила она много позже, когда он выпустил ее из своих объятий лишь за тем, чтобы укутать упавшим на пол одеялом.

— Боялся, — признался он.

— Что все будет не так…

— Как? — прищурился он.

— Чудесно, восхитительно, волшебно, — нашлась с ответом она.

— Это ты волшебная, — прошептал он. — Самая прекрасная, и чудесная, и восхитительная на свете. И я безумно тебя люблю. Не бросай меня никогда.

— Глупый, разве я могу тебя бросить? Ты — мой муж, а я твоя жена. Знаешь, я сегодня вдруг обнаружила, что у меня уже есть довольно большая семья.

— Вот как? — заинтересовался он.

— Да. У меня есть чудесный муж, есть неугомонный брат, есть сестра, которую я безмерно люблю, тетушка Маргарет, которая умрет, когда узнает, что я вышла замуж и есть два сына. Если только ты еще каких-нибудь родственников не прячешь?

— Нет. А у меня есть только ты.

— А дети?

— Они не мои.

— Что? Постой, но…

— Так случилось, что я признал их своими, я люблю их, как своих, но…

— Разве для тебя это важно? К тому же я могу подарить тебе детей, хоть целую дюжину.

Ей показалось на мгновение, что ее слова расстроили его, но он так стремительно и неистово ее поцеловал, что все мысли разом вылетили из головы. И она была совсем не против повторить все сначала, но муж объявил, что и так был слишком напорист и груб, и не хочет, чтобы утром она обвиняла его в невнимании к ней.

— А может, это ты устал? — нахально заявила Мэл, но Александр не поддался. Закутал ее, как куклу во второе одеяло, прижал к груди и принялся гладить по волосам, словно она несмышленый ребенок, а не его жена. Но странно, эти действия приятно убаюкивали. И когда она уже заснула, он переложил ее на подушки, поцеловал в висок и прошептал:

— Я был бы бесконечно счастлив, если бы ты подарила мне ребенка, но это невозможно. Я не могу тебя потерять ради какой-то несбыточной мечты…

* * *

Мэл очнулась внезапно и ощутила холод пустой, покинутой кровати.

— Куда подевался мой супруг? — с недоумением спросила она у зеркала, в котором сейчас отражалась очень лохматая, но безумно счастливая девушка, нет, уже не девушка — женщина.

Сбросив одеяло, она оделась в домашнее платье, умылась, причесалась и отправилась на поиски супруга. Наверняка он у штурвала, обсуждает с Андре дальнейший маршрут.

Так и оказалось, они были там, почему-то вдвоем, но что ее поразило — это то, что Андре практически кричал на своего капитана.

— До каких пор ты будешь обманывать ее?

— Столько, сколько потребуется.

— Она не заслуживает этого.

— Не заслуживает чего? Я не делаю ничего противозаконного. Она — моя жена, я ее люблю, что тебе не нравится?

— Что ты лжешь ей о себе, о том, кто ты, о том, что ты можешь и не можешь ей дать. Думаешь, если бы она знала правду, она согласилась бы выйти за тебя?

Александр промолчал, Мэл похолодела, зато Андре вдруг что-то понял для себя.

— О, бездна, да ты и не собирался говорить. Ты все спланировал!

— А что еще мне оставалось делать? — взорвался Кросс. — Отпустить ее?

— Дать ей выбор.

— Нет у нее выбора! — рявкнул он. — И да, я ей его не дал. И не жалею об этом ни секунды.

— А как же Арвитан? Эссир? Или ты собираешься плавать на этом чертовом корабле до бесконечности? А ведь собираешься. Ведь поэтому ты так убеждал ее остаться, чтобы скрыть ото всех, приплывать наездами, лгать всю жизнь, и прятаться за маской капитана.

— Я не хочу, чтобы она от меня ушла, я не хочу втягивать ее…

— Она уже втянута, в тот самый момент, как сказала да. Или ты боишься, что она не справится с бременем власти, с тем, что предлагает ей тот, кто прячется за маской капитана?

— Дело не в этом. Я не боюсь, что она не справится, я боюсь, что не смогу защитить ее, что мое проклятье погубит ее, как и предсказывала ее мать.

— И все же, я думаю, тебе стоит самому все рассказать, пока она сама случайно не узнала.

— Я сам решу, что говорить своей жене, а что нет.