Проклятие для Чудовища

— Ах так, — я взяла мяч в руки. — Значит сейчас будет прием «взятие Бастилии»!

И я нагло побежала на другой конец поля, с силой прижимая мяч к груди. Филипп опешил, но один его шаг уже равен всему тому времени, пока я бежала, так что он ловко преградил мне дорогу, расставив руки, словно сети (в которые я бы с радостью попала, но не сейчас). Я побежала обратно, резко останавливаясь, заметив Филиппа боковым зрением. Подошва проехалась по асфальту, издав характерный рыхлый звук. Меня загнали в ловушку между сугробами вокруг площадки и Филиппом. Бежать было уже бесполезно, но я все равно сделала попытку.

Меня поймали сбоку и всем весом тела повалили в снег. Не знаю, задумывал ли так Филипп или вышло по инерции, но он навис надо мной, упираясь одной рукой в обжигающий холодом снег, а ладонь другой руки сжимала мою талию, не сильно, но слишком ощутимо. Нас разделял только мяч отвратительного цвета, который я обняла, как спасательный круг.

Ореховые глаза, до этого казавшиеся милыми и щенячьими, сейчас приобрели темный, почти черный оттенок и слегка хищно прищурились. Мои же наоборот расширились. Мы оба тяжело дышали почти в унисон. Поняв это, я зачем-то задержала дыхание, ощущая теплый воздух Филиппа на своей голой ключице, которую открывал вырез кофты.

Резинка, держащая длинные волосы Филиппа в хвосте, похоже, потерялась во время игры. Посветлевшие после заклятия пряди падали вниз, закрывая скуловые линии на щеках парня, почти касались кончиками моего лица. Я ослабила хватку на мяче, и тот скатился с моего живота куда-то в сторону, а тело Филиппа прижалось плотнее в освободившемся месте.

— А вот это уже фол[3], - тихо сказал Филипп хрипловатым голосом. Он смотрел на меня, будто мое лицо было также интересно, как его, только без всяких шрамов, узоров, рисунков.

— Ага, — сама не поняла, зачем это сказала.

Пальцы Филиппа на моей талии скомкали ткань кофты, открывая небольшой участок кожи, которого коснулся большой палец парня, заставляя все мое тело покрыться мурашками от приятного холода.

Голова напротив опустилась ниже, щекоча шею кончиками волос. Я поняла, что мне не хватает воздуха вовсе не из-за отсутствия кислорода, ведь я все еще не дышу, а от происходящего прямо сейчас.

Телефон в моем кармане завибрировал. Филипп явно почувствовал, ведь его нога плотно прижималась к моей. Он встал и протянул руку мне, поднимая меня на ватные ноги.

— Да? — еле слышно сказала я в трубку и откашлялась. — Алло.

— Почему ты не отвечаешь на сообщения? — спросила мама.

— У меня на беззвучном, забыла включить звук после пробника, — я отвернулась от парня, пытаясь восстановить бледный цвет лица вместо наплывшего красного помидора.

— Возвращайся домой. Тут… кое-что срочное.

Я удивилась. Мама даже темными вечерами не гонит меня домой.

— Хорошо, скоро буду.

Я убрала телефон обратно в карман и повернулась, не в силах взглянуть на Филиппа. Подняла свое пальто и надела.

— Мне надо домой. У мамы что-то срочное.

Дорога до моего дома сопровождалась тишиной, но я не назову ее неловкой. Лично мне было приятно прижиматься щекой к спине Филиппа и улыбаться, как после укола успокоительного. Только вот мяч в рюкзаке, упирающийся мне в грудь, все портил.

Около ворот я сняла шапку и протянула ее Филиппу.

— Мы сегодня еще увидимся? — спросил парень, крутя шапку в ладони, будто это неизвестный для него объект.

— Не знаю, нужно проверить, что там случилось. Я напишу.

— Буду ждать.

Я улыбнулась в ответ на улыбку Филиппа. Вот эта пауза действительно была неловкая, но на секунду я забыла, что мне вообще куда-то надо. Я помахала на прощание и поплелась к воротам, обернувшись раза два, еще и споткнулась, пока закрывала за собой.

В дом я зашла с дурацкой улыбкой и в приподнятом настроении. Хоть бы родители не подумали, что я пьяная.

Услышав грохот от меня в прихожей, мама вышла из гостевой комнаты, обнимая себя руками и теребя подвеску на шее.

— Ливана, наконец-то. Мы тебя уже заждались. У нас гости, — выделила последнее слово интонацией мама.

Я скинула сапоги и повесила пальто.

— Гости?

Мама кивнула и указала на гостиную, пугая меня своим взволнованным поведением. Я прошла коридор и замерла на пороге, не в силах сделать еще хоть шажочек.

— Bonjour, ma ch'erie.

— Бабушка Джаннет…

[1] Здравствуй, черная крыса

[2] Прямо в кольцо

[3] Нарушение правил, в основном с помощью физического контакта.

Глава 24

— Не рада меня видеть?

Бабушка устроилась на диване вместе с отцом. Ее спина была прямая, как палка от швабры, руки в коротких кружевных перчатках аккуратно сложены на трости с золотым наконечником. Как всегда идеальна: платье в пол спокойного сине-серого оттенка, старомодное, но универсальное, такое могли носить и лет двести назад. Седые длинные волосы уложены в пышный пучок, украшенный ободком. На узких губах бледно-розового цвета виделся намек на полуулыбку. Плохой знак. Она явно знает то, что возвышает ее над всеми нами.

Как я уже упоминала, Джаннет чистокровная ведьма с сильным родом. Она вышла замуж, могу предположить, тоже за непростого человека, взяв титул графини Локонте, который когда-то мог иметь вес в обществе.

Папа спокойно пил чай. Визит тещи его явно не обрадовал, но деваться некуда, приходится улыбаться. А вот мама ходила, как на иголках. Визит Джаннет застал всех врасплох, ее внешний вид никак не вяжется с нами: на маме растянутая черная кофта, в которой она обычно занимается своими хобби вроде рисования, волосы завязаны в хвост на затылке, светлые кудряшки в беспорядке смотрят во все стороны. Про меня и говорить нечего — растрепанная после активной прогулки с покрасневшими щеками и поцарапанными снегом руками.

Дядя Паша, не отошедший от похмелья, занял место у пианино. Сложил руки на груди, рассматривая пол. Сочувствую ему, куда не сунься — везде мать.

Я спешно пригладила волосы и изобразила подобие улыбки, но вышло как-то неестественно.

— Почему же, очень рада. А почему ты не предупредила, что приедешь?

Бабушка сделала маленький глоток чая из самого красивого сервиза в доме.

— Предупредила. Я тебе написала.

Ее голос был спокоен и весел, что пугало больше грозы.