Проклятие феи

Полупрозрачные бусины в талисмане человека с саблей поблескивали, как мордочка горгульи, только не желтовато-медным, а неровным кремово-белым цветом, напоминавшим свежее молоко с еще не снятыми сливками. Они чуть покачивались на прялке. Домик и трое людей в нем рывком вернулись в обыденность – словно закончилось землетрясение или внезапно отступила лихорадка.

Тетушка уронила руки, а Бардер выпрямился. Катриона зашла за спинку стула, обняла Бардера и прижалась щекой к его щеке. Он скрестил руки, дотянувшись до ее плеч, и прижал ее к себе. Мгновение спустя она поцеловала его в щеку, и он отпустил ее. А затем все трое сели достаточно близко друг к другу, чтобы можно было взяться за руки.

– Хвала судьбам, что Рози была за дверью, – заметила Тетушка.

– Значит, это… правда, – заключил Бардер.

– Боюсь, что так, – подтвердила Катриона. – Но я ее не похищала. Ее мне… э-э-э… отдали.

Бардер кивнул так, будто это было совершенно разумным объяснением.

– Морок не сработал, потому что Бардер меня видел, Тетушка? – спросила Катриона после недолгого молчания. – Нам стоит беспокоиться о ком-нибудь еще, кто мог меня заметить? Мне казалось, никто меня не видел – но к тому времени я так устала…

– Не вини себя, – успокоила ее Тетушка. – Ты великолепно справилась. И я не думаю, что дело в этом. Боюсь, мороки действуют тем лучше, чем меньше связей им мешает, а Бардеру было далеко не все равно. Думаю, Флоре тоже непросто будет вспомнить, когда именно прибыла Рози, появись у нее причина об этом задумываться. Но ей незачем. Прости, Бардер. Обычно такого не случается, даже если ты… э-э-э… слегка расположен к какой-нибудь фее.

– Я не просто слегка к ней расположен, – уточнил Бардер почти обычным тоном. – Вы знаете, что только что произошло? Или мне лучше не спрашивать?

Тетушка и Катриона обменялись взглядами.

– Нет, не знаю, – покачала головой Тетушка. – Но больше не рискну откупоривать сок бдета в этом доме.

– Сок бдета? – медленно переспросила Катриона. – Но бдет растет совсем близко отсюда – там, где Двуколка переходит в пустоши, в которых никто не живет.

– Да, – кивнула Тетушка.

Снова ненадолго повисла тишина.

– Кто-то следил за нами из леса, – вспомнила Катриона.

– Не думаю, что нас видели, – уточнила Тетушка. – Надеюсь, и не увидят. Вроде бы я об этом позаботилась. Но большего я сделать не могла. И нас очень скоро заметили бы, не вернись мы сюда благодаря тебе так быстро. Бардер… Прежде чем ты сегодня уйдешь домой, тебе понадобится защита. Не уверена… Я могла бы просто сделать так, чтобы ты забыл. Возможно, так будет надежнее всего, и спать ты будешь крепче.

– Я… я предпочел бы не забывать, – отозвался Бардер. – Если не возражаете. И… Рози важна и для меня тоже. Чем… кем бы она ни была.

– Коснись носа своей горгульи, – внезапно велела ему Катриона. – Той, что ты вырезал для веретена.

Бардер сидел спиной к прялке. Он удивленно взглянул на Катриону, но все же медленно обернулся и увидел сияющую горгулью. Ожерелье на ней походило на болотные огоньки, нанизанные на свитую из тумана нить.

– Судьбы моих предков! – изумленно выдохнул он, но встал и шагнул к прялке, протягивая руку.

Прежде чем коснуться пальцами носа горгульи, Бардер чуть помедлил, но все же подался вперед. На миг все его тело озарилось мягким потусторонним светом талисмана, и Катриона затаила дыхание, осознав, что никогда не отдавала себе отчета в том, насколько он красив.

А затем свет угас, и горгулья осталась обыкновенным веретеном-волчком с блестящим от частых прикосновений носом, а талисман сделался всего лишь необычным украшением.

Наружная дверь со стуком распахнулась.

– Вы еще не закончили говорить? – жалобно спросила Рози. – Я провозилась так долго, как только смогла, и хочу есть.

Пять недель спустя кто-то вломился в королевскую крепость Флури, и солдат, охранявших ее, обнаружили спящими вповалку на посту с копьями и мечами в руках. Их лошади тоже спали, и слепни на лошадях спали, и маги в глубине крепости спали, и феи спали, и все остальные – от придворных до судомоек – были погружены в глубокий сон.

Возчики, еженедельно доставлявшие в крепость фургоны со свежими продуктами, бежали в ужасе, и Шон поговорил с одним из них, поскольку Флури стояла не очень далеко от Туранги.

– Он говорит, – делился услышанным Шон, – то же самое произошло и в Фордингбридже. Все заснули. Только в тот раз их обнаружил сменный полк, и поэтому история не выплыла наружу, как сейчас. По его словам, спали они дурным сном, каждому виделись кошмары, некоторые заболели, а кое-кто болен до сих пор, особенно среди магов.

– А что насчет принцессы? – уточнила Кернгорм.

– Принцессу, на ее счастье, увезли двумя неделями раньше. Туда заезжал король и уехал вместе с ней. Теперь она, должно быть, редко видится с матерью, ведь королева почти все время проводит в столице, с младшими мальчиками, – сообщил Шон. – Поговаривают, время от времени принцессу украдкой провозят в город…

– Надеюсь, что так, – отозвалась Кернгорм.

– Угу, – кивнул Шон, сам бездетный и не слишком интересующийся вопросом. – Разное рассказывают о том, почему принцессу в этот раз перевезли раньше. Кое-кто говорит, что придворные волшебники применяют особые чары, чтобы решать, когда ее перевозить. Другие считают, будто какая-то фея-провидица переволновалась и настояла, чтобы ребенка увезли как можно скорее. Какая разница, что там вышло, – главное, ее там не было.

– Они еще одолеют Перницию, – заявила Десси, младшая сестра Флоры.

– Солнышко, мы все на это надеемся, – откликнулась Кернгорм. – Но не узнаем, пока не наступит следующий день после двадцать первого дня рождения принцессы, а до него еще много лет.

Однако те, кто был наиболее близок к принцессе, лучше всего запомнили одну фразу из проклятия Перниции: «…предначертанное мною может случиться в любую минуту».

Тем временем Рози продолжала разговаривать с животными. Поскольку большинству людей, имевших с ней дело, она нравилась, и поскольку Нарл как будто принимал ее всерьез, и поскольку она была племянницей Тетушки и двоюродной сестрой Катрионы, шутили над этим обычно беззлобно. Но поскольку она говорила об этом окружающим всякий раз, когда спрашивали, а иногда и по собственной инициативе («Десси, бесполезно заигрывать с этим молодым кровельщиком из Конца Пути. Он не станет иметь с тобой дела, потому что побаивается твоей матери. Его лошадь так говорит»), все много об этом слышали.

Временами сведения оказывались полезными: Рози рассказала Тетушке, что Джед, пес пекаря, так отощал, потому что домовому пекаря не слишком нравится молоко, зато нравятся объедки в миске Джеда. Домовой толстел, потому что Джед был крупной собакой, а Джед худел, потому что молоко для домового ставили в маленьком блюдечке.

– Я разберусь с этим домовым, – пообещала Тетушка. – Бедный Джед!

Было очевидно, что круг знакомых Рози в зверином царстве не только широк, но и разговорчив. Люди слушали, одни лишь улыбались, другие задавали вопросы, и ответы на эти вопросы приносили в дом больше овечьей шерсти и прочего добра – к удивлению Рози и тайному удовольствию и недоумению Катрионы. А некоторые качали головой. Особенно феи. С животными обычно разговаривали иначе. Только Рози делала это именно так. Катриона снова вспомнила о молоке, которое выпила девочка на пути от прежней жизни к новой, и задумалась, какой бы та могла вырасти, если бы пила лишь проверенное магами, очищенное феями молоко от королевского скота, когда ее отлучили бы от материнской груди. Возможно, пресловутая покладистость королевской семьи была скорее врожденной готовностью приспосабливаться к обстоятельствам – а обстоятельства Рози выдались необычными. Звериная речь, которую слышала Катриона, никогда не была такой беглой и понятной, как у Рози. Может, Катриона и подарила ей что-то в день именин, но явно не собственную способность говорить с животными.