Проклятие Гиацинтов
Шрифт:
Понятно… Значит, херь — и впрямь таинственное каменье, которое не только своей жизнью живет, но и другим судьбу пророчит. Можно даже предположить, что в кармане курточки оно возникло накануне жуткой сцены в библиотеке, когда Лерон хотели изнасиловать ее же односельчане. Возникло, как знак того, что от судьбы не убежишь, не ускачешь, ни на «Лексусе», ни в электричке не уедешь.
Вот так-то! Это вроде клейма на плече миледи…
— Осторожнее! — послышался голос Микки, и Лерон очнулась от дум. Оказывается, они уже дошли до выхода и спускались на перрон с высоких ступенек, и Микка стоял внизу и протягивал Лерон руку, а она не заметила и чуть не сорвалась сверху.
Да… рухнула бы задом кверху, и все заметили бы, что на ней нет трусов!
Трясясь в нервном ознобе, Лерон кое-как спустилась на перрон, опираясь на ладонь Микки — влажную,
Да, им обоим противно дотронуться друг до друга!
— Пошли, — буркнул Микка, избегая смотреть в глаза Лерон. — Такси возьмем.
Лерон споткнулась. Зачем? Зачем им такси? Микка хочет привезти в свой дом молодую жену? Что за чушь! Надо попросить у него денег, у Лерон ведь ничего нет с собой… она умудрилась забыть сумочку в «Лексусе», оставленном в Савельках, и только сейчас спохватилась. Да, нужно попросить у него денег на электричку и немедленно уехать домой. Покончить с семейной жизнью прежде, чем она началась!
Дома что-нибудь наврет…
Интересно, что? И кто ей поверит? Вернулась без трусов, воняя спермой, без копейки денег, без документов… Как раз и жди дерьма на заборе! Сразу скажут: «Выгнал ее мужик, выгнал, конечно, шлюху такую!»
Вообще, подумала Лерон деловито, как о ком-то постороннем, лучше всего было бы, конечно, сейчас умереть. Быстро и тихо. Исчезнуть с лица земли. Это честнее и по отношению к Микке, которого она не любит, и к родителям, которых она не хочет позорить, и к себе.
Утопиться? Река не так уж и далеко. Дойти до Стрелки, а там выбирай, куда хочешь кинуться: налево — в Волгу, направо — в Оку. Это здорово, когда есть выбор, не то что в том вагоне, когда им с Миккой только и оставалось, что подчиняться насильникам.
Бедный Микка… Его винить не в чем. Он оказался такой же жертвой каменья хери, как и Лерон. Только еще более несчастной: ведь каменье-то принадлежит Лерон, она и должна была страдать. А Микку просто так — крылом задело.
В эту минуту в кармане Миккиного пиджака зазвонил мобильник. Ничего себе, сигнальчик! Жуткий мужской голосина орет: «Это морг! Ты звонишь в морг, придурок!»
Люди вокруг так и шарахнулись — надо ж такое придумать!
Лерон споткнулась. Вот это называется — кстати! Глас судьбы прозвучал. Значит… Значит, и в самом деле ей только и остается…
— Привет, Ларисса, — отозвался Микка, и Лерон невольно прислушалась. — Голос невеселый? — переспросил Микка. — Да будешь тут невеселым. Нет, ничего не случилось, просто устал. Лерон? И Лерон устала. Мы-то? Мы на вокзале сейчас. Как на каком? На железнодорожном. А что нам на речном делать? А на железнодорожном есть что. Тебе разве Алекс из сервис-центра не звонил? Нет? Ну, короче, мой «лекс» сдох около Савельков. Ну, тебе крупно повезло, что ты не знаешь, что это такое. Я бы тоже вовек не знал этих Савелек, чесслово! Алексу? Позвонил, конечно, куда бы я еще звонил? Оставили машину у его дядьки в Савельках, завтра Алекс за ней прикатит. А сами на электричке приехали. Ну конечно, с Лерон, думаешь, я ее в Савельках бросил? Вот, идет рядом. Как куда идет? Куда и я, на такси. Не пешком же нам чапать домой. Что? Ты около «Режь, публика!»? А что ты там делаешь?.. Новый филиал? Понятно. Так ты нас заберешь, что ли, я так понимаю? Да, это небось получше будет, чем ехать на такси. Хорошо, идем. Спасибо, что позвонила, очень кстати!
Он выключил телефон, повернулся к Лерон — и на мгновение стал похож на себя прежнего:
— Здорово, вот повезло, сейчас Ларисса нас подхватит и доставит домой!
И осекся, и побледнел — видимо, вспомнил, что было в поезде…
— Давай лучше такси возьмем, — пробормотала Лерон. — Мне бы помыться…
Микка безнадежно махнул рукой:
— Поздно, она уже через минуту здесь будет.
«Надо бежать! Мыслимо ли, чтобы Ларисса увидела меня такой?! Она сразу все поймет!»
Тут через площадь донесся сигнал, такой звонкий, что Лерон и Микка невольно повернули головы. На другой стороне, как раз у «Макдональдса», стоял красный приземистый автомобиль со сдвинутой в гармошку крышей. Приподнявшись, оттуда им махала высокая женщина с белом платье, которое так и вилось вокруг ее стройного тела. Надо же, всего сутки не виделись, а Лерон успела забыть, как эффектно выглядит мать ее мужа…
«А разве Ларисса ему мать? — тут же задала она себе вопрос. И другой, более важный: — А разве
он мне муж?»По всему выходило, что да.
По всему выходило, что нет.
Она опомнилась и обнаружила, что Микка уже ведет ее через подземный переход, приговаривая: «Вот гады, запретили у вокзала парковаться, тащись теперь на другую сторону!» Все, уже не сбежать. Да, сказать правду, бежать не слишком уже и хотелось. Ларисса с самой первой встречи действовала на Лерон гипнотически, вот и сейчас вернулось это подчиненное, зависимое состояние. И она безропотно тащилась вслед за Миккой по подземному переходу — какой это был ужасный, унизительный путь! — и безропотно поднялась по ступенькам, и замерла перед красной машиной с надписью «Hyundai». Да-да, конечно, у Лариссы был именно «Хёндай», как же Лерон забыла! Ну и память у нее, совершенно бестолковая…
Она стояла и ругала себя за забывчивость, боясь взглянуть на Лариссу. Потом поняла, что молчание как-то очень уж затянулось. И с трудом заставила себя поднять глаза.
Лицо, обращенное к ней, было похоже на маску. Но смотрела она не на Лерон, за что та испытала приступ почти болезненной благодарности к ней, а на Микку.
— Так, — сказала Ларисса совершенно спокойно. — Поехали, ребята. Все потом.
Входя в пределы магазина «Глория Мунди», Алёна остро, очень остро ощущала себя НЕ настоящей леди, но при этом испытывала такое невероятное удовольствие от предстоявшей ей примерки красивых вещей, что мысленно плюнула на свои несовершенства. В принципе она терпеть не могла ходить по магазинам, но иногда и ее прошибало женскими слабостями. Вот сейчас, видимо, настал как раз такой момент.
Кроме нее и широкоплечей, плотной особы в мятом полотняном платье (Лада на прощанье предупредила Алёну, что так выглядит мадам «Фиговый листок», главная устроительница мероприятия), в салоне оказались еще три женщины. К одной Алёна сразу начала приглядываться, потому что она была именно маленькой, полненькой, розовенькой, беленькой и кудрявенькой блондинкой, как и описывала Тоня хозяйку магазина «Шалон». Однако ту звали Наталья Владимировна, это Алёна отлично помнила, а эта представилась Галиной Паниной и отрекомендовалась не хозяйкой дамского магазина, а главой аудиторской фирмы. Мадам «Фиговый листок» — на самом деле ее звали Людмилой — обращалась с Галиной с величайшим пиететом. Ну разумеется, ведь аудит — штука посильнее «Фауста» Гете и страшнее пистолета!
Вторая модель — худая, широкоплечая брюнетка среднего роста с невозможным количеством косметики на лице (так обычно красятся женщины, у которых есть какие-то дефекты кожи, несводимые прыщи или веснушки), с очень густыми, очень гладкими и очень черными волосами, подстриженными аккуратнейшим «каре», с крупной серьгой в правом ухе — была директором магазина «Красный шерл». Очень может быть, что крупный мутно-алый камень ее единственной серьги был этим самым шерлом, Алёна слабо разбиралась в камнях, да и не очень их любила. Эту даму звали Евгения. Кроме упомянутой серьги, на нее было навешано и навздевано невероятное количество бижутерии: висюлек, ожерелий, браслетов и перстней. Очевидно, с их помощью Евгения по мере сил старалась отвлечь внимание от недостатков своей чрезмерно раскрашенной физиономии. Способствовал этому также и очень экстравагантный костюм, брюки которого сверкали немыслимыми узорами и были шире матросских клешей «Черное море».
На третью даму Алёна взглянула повнимательнее, ибо ею оказалась та самая НАСТОЯЩАЯ леди, о которой рассказывала Лада. Хозяйка «Ликориды»! Лариса с присвистом, как ее, Сахарова, что ли?
Немедленно выяснились, что присвист тут ни при чем: хозяйка «Ликориды», стильная, высокая, тонкая, изящная сорокапятилетняя дама, напоминающая не то породистую лошадь, не то собаку, не то птицу, не то вообще какое-то инопланетное существо, знакомясь с Алёной, специально оговорила, что ее зовут не Лариса, а Ларисса, как некогда назывался богатый древнегреческий город. Что бы там ни болтала о ней Лада, по Лариссе невозможно было сказать, будто примерка и выбор платьев для будущего шоу доставляет ей такое уж кошмарное неудовольствие. Она точно так же, как Галина и Алёна, упоенно металась между стойками с одеждой, сумками, обувью и аксессуарами, то вбегая в примерочную, то замирая перед высоченным зеркалом. Из всех дам надменнее всех вела себя Евгения. Надо было видеть, как она скосоротилась, когда Людмила сообщила, что в «Пятнице» для всех моделей будет отведена только одна примерочная!