Проклятие Кеннеди
Шрифт:
Впрочем, на вас-то он не похож, сказал Джордану портье — он был белый. Какой-то чудак, приходил и уходил совершенно незаметно. Стало быть, теперь его уже нет? — спросил Джордан. Да, синьор, он съехал два дня назад. Пришлось достать еще пару банкнот — за информацию надо платить, подумал Джордан и обратился к портье с новым вопросом. Откуда вы знаете, что он больше не вернется? Да он же забрал свой чемоданчик. Наверное, серебристый, алюминиевый — примерно вот такой величины (Джордан показал, какой)? Портье кивнул, удивленный. Я и сам таким пользуюсь, подумал Джордан.
А в каком номере он
Есть одна свободная квартира на пятом этаже, сказала Хазламу управляющая, и еще одна — на шестом. Нельзя ли посмотреть, спросил Хазлам. Когда они вышли из кабинета, к ним присоединился Джордан. Это мой коллега, пояснил Хазлам. Сорой второй номер, шепнул Джордан, когда они входили в лифт, уже съехал.
Лифт остановился на пятом этаже. Сорок первый, сказала управляющая, отпирая дверь. Не совсем то, что надо, — Джордан улыбнулся женщине, — а как насчет сорок второго?
Это сложно, начала было говорить управляющая: формально он еще занят, хотя его владелец уехал пару дней назад. О Боже, подумала она. Сначала один человек снимает номер, а затем двое его ищут. И что за люди эти двое — они улыбались и были с ней безупречно вежливы, но она вдруг так испугалась, что едва не упала в обморок. Сорок второй пустует, сказала она, но сдать его она не может, потому что снявший его человек еще не выписался. Хотя и уехал куда-то.
Она отперла дверь и впустила их внутрь. Как раз подходящая квартира с видом на крышу дома Бенини, мысленно отметили оба; книжный шкаф у окна сдвинут с места, на нем виднеются красноречивые следы от липкой ленты, которой был прикреплен приемник. Спасибо, сказали они управляющей, никому о нас не рассказывайте. Хотя и понимали, что это предупреждение излишне.
Они вышли из здания и вернулись в дом Бенини. Через три часа Джордан закончил обыск.
— Как я и говорил, радиоприемник в диване и микрофон для инфракрасного передатчика в вентиляционном отверстии. Больше ничего.
— И о чем это говорит?
— Да почти ни о чем, кроме того, что ты уже знаешь. Оборудование устанавливал специалист. Сами приборы последней модели; если он прилетел через Франкфурт, он мог купить их в тамошнем аэропорту. За наличные, без всяких вопросов.
— Откуда ты знаешь? — спросил Хазлам.
— Я сам отовариваюсь там, когда приезжаю в Европу, — ответил ему Джордан.
Они вышли из квартиры, обыскали номер Хазлама в «Марино», отстояли очередь, чтобы взглянуть на «Тайную вечерю» Леонардо, а потом вернулись в отель.
Джордан должен был вылететь в семь. За полтора часа до этого Хазлам занял позицию на Виа-Вентура. Там не было ни наблюдающего за домом Паскале, ни его хвоста. Приехала Франческа, за ней Умберто и Марко. Никаких следов Росси — не прокрался даже с заднего хода. Хазлам покинул свой пост и поднялся в квартиру.
Сегодня утром он звонил в банк, сказал Умберто, хотел поговорить с Росси, но его секретарь сказала, что синьора Росси нет на месте. Что это значит, пусть каждый догадывается сам. В полседьмого Франческа с Марко снова отправились к свободному телефону; в восемь они сообщили Умберто и Хазламу, что звонка не было. Встретимся завтра, решили они; а
если похитители не дадут о себе знать, снова поместим объявление в газету.Франческа проводила их до двери. Не задержитесь ли вы, спросила она Хазлама, я хотела кое-что у вас спросить. Умберто кивнул на прощание, поблагодарил Хазлама и ушел вместе с Марко.
В квартире было тихо; Франческа предложила Хазламу поужинать. Она сделала салат, принесла из кухни холодное мясо и вино и накрыла на стол.
— Как прошел сегодняшний осмотр? — Франческа села напротив и взглянула на Хазлама.
— В квартире были «жучки». Мы нашли два прибора и следы от их ответной части в здании за семьдесят метров отсюда. Та квартира была пуста, так что человек, установивший «жучки», уже уехал.
— Но как это отразится на Паоло?
— Все это значит, что о похищении знал кто-то еще; он мог вмешаться в переговоры. Наверное, поэтому похитители и прервали их. Других предположений у меня нет.
Он чувствовал усталость и опустошение; ему хотелось бы сказать ей больше. Она все сидела напротив и смотрела на него поверх своего стакана.
— Спасибо, Дэйв.
— За что?
— За честность. — Она до сих пор не сводила с него взгляда. — Я устала, Дэйв, и с каждым днем устаю все больше. Я держусь только ради Паоло, ради того, чтобы вернуть его домой. Иногда мне хочется все бросить, но я не могу, потому что без меня не выдержат и остальные.
Он отодвинул стул, обошел стол и стал рядом с ней.
— Ты справишься, — сказал он. — Ты очень сильная — гораздо сильнее, чем тебе кажется. — Он взял у нее из руки стакан и поднял ее с места.
— Правило номер один, — сказал он ей. — Я не должен входить в личные отношения с клиентами.
— А правило номер два? — спросила она.
— Правила придуманы, чтобы их нарушать.
Минуту или две они стояли, едва касаясь друг друга.
— Неподходящее время и место, Дэйв. — Она погладила его воротник, смахнула оттуда пылинку.
— Да, ты права. — Он усмехнулся и погладил ее по щеке.
В «Марино» он вернулся в половине одиннадцатого. Задернул занавески, сел за стол и позвонил домой миланскому юристу.
— Рикардо, это Дэйв. Извините, что так поздно.
— Ничего. Получили посылку из Штатов?
— Да. Спасибо за помощь. Мы уже закончили, так что можете отослать все обратно.
— Чем еще могу помочь?
— Мне нужны данные обо всех неопознанных трупах, найденных в Италии за последние пять дней.
Из Бонна позвонили в десять — четыре пополудни в Европе. Бретлоу вызвали к телефону в его кабинет.
— Тела обнаружены.
— Что еще?
— Пока все.
— Спасибо, что дал знать.
Бретлоу повернулся на кресле. Странно, что Крэнлоу ничего не добавил. Вряд ли он забыл — Крэнлоу не из тех, что забывают, особенно о таких вещах. Однако Крэнлоу даже не заикнулся об этом.
В пять Хазлам вышел из гостиницы; в шесть тридцать он был в доме Бенини. Росси не появлялся уже третий вечер подряд, и не было никаких сведений о том, где он и почему не сообщает о себе. Через десять минут Франческа и Марко уехали. В восемь они вернулись; было заметно, что Франческа плакала.