Проклятие Пиковой дамы
Шрифт:
– Я тоже атеистка, а в судьбу верю, – как-то грустно проговорила Капитолина Константиновна. – Вот взять нас с Николаем. Росли в одном дворе, родители наши приятельствовали, я в него с юности была влюблена. Он был из военной семьи, мой отец был военным специалистом, я в музыкальной школе училась, мечтала скрипачкой стать, он по стопам отца собирался пойти. Дружили в детстве. Я самой красивой девчонкой во дворе считалась, за мной все ребята ухаживали, а Николай женился на Варе. Ну, тогда понятно, он старше меня был, я для него совсем девчонкой была. Но потом, когда Варя с маленьким Сергеем погибли, и мы снова встретились после войны… Мне даже показалось, что
– И что было дальше?
– Вы видели ее при жизни?
– Нет. Только фотографию и портрет.
– Да, портрет очень удачный. Анна на нем как живая. Насмешливая, кокетливая, яркая, с роскошной фигурой. Николай влюбился мгновенно. Я увидела, как изменился его взгляд.
– Их познакомили вы?
– Нет. Они познакомились в гостях у наших общих знакомых. Мы пришли туда вместе с Николаем, а уходила я одна. Судьба. Сперва Варя. Потом Анна.
– Но вы тоже, кажется, неплохо устроены? – оглядывая красноречивым взглядом комнату, проговорил Евгений Александрович, внимательно наблюдая за Капитолиной Константиновной.
– Да, устроена неплохо. Но жить с любимым человеком и быть неплохо устроенной – не одно и то же. А впрочем, – спохватилась вдруг Капитолина Константиновна, – я, кажется, разболталась и не к месту. Вы же пришли поговорить об Ане, а я болтала о себе.
«Да, – согласился про себя Евгений Александрович, – и наболтала лишнего».
– Так вот об Ане. Глафира ее не очень жаловала, Варю она больше любила, а особенно Сережу, он ей как родной внук был, сама она одинокая. Так что, если бы Анька закрутила серьезный роман, Глафира бы наверняка пронюхала и донесла Николаю. А раз не донесла, значит, ничего не было.
– А может, Анна Петровна была осторожна?
– Это Анька-то? – насмешливо спросила Капитолина Константиновна. – Нет. Я хоть ей Николая и не простила, но мне она нравилась. В душе она была добрым, порядочным человеком. И Николая любила. Звучит как в пошлом романе, но мы были с ней подругами, и, если бы у нее появилось увлечение, я бы сразу узнала.
– Ну, хорошо, кто же тогда, по вашему мнению, мог убить Анну Щербатову и за что?
– Понятия не имею. – Пожала худыми плечами Капитолина Константиновна, закуривая папиросу в длинном мундштуке. – Ищите в театре. Ее там убили, там же логично искать убийцу. Анна говорила мне за несколько дней до смерти, что какая-то молодая артистка… Леденева, кажется? Хочет отнять у нее роль, и даже склонила на свою сторону кого-то из начальства. Признаться, я слушала не очень внимательно, думала, это все не серьезно, а так, капризы, фантазии, жалобы. Аня, как всякая творческая личность, была склонна к излишнему драматизму.
Капитан Топтунов не спеша брел по тротуару, обдумывая недавний разговор.
Капитолина Одинцова была всю жизнь безответно влюблена в Николая Щербатова. Мечтала выйти за него замуж, но тот женился на другой. Убийство соперницы, чем не мотив? Вот только поведала об этом ему сама Капитолина, и эта искренность исключает ее из числа подозреваемых.
А, может, она не прямая и искренняя, а наоборот, невероятно хитрая и расчетливая? Сообразила, что рано или поздно о ее романе со Щербатовым станет известно следствию, и решила сама все рассказать, прикинувшись невинной овечкой?
Евгений Александрович припомнил Капитолину. Худощавая, с чуть резковатыми манерами, открытым насмешливым взглядом и какой-то едва уловимой горечью на дне серо-голубых глаз. Устроенная, но не счастливая. Да, пожалуй, впечатления счастливого человека она действительно не производит. Впечатления лживого человека – тоже.
А Глафира Андреевна? Возможно, она и недолюбливала покойную Щербатову, но мотивов ее убивать у домработницы точно не было. Или все же были?
Недоплатила жалованье? Обругала? Не любила обожаемого Глафирой Андреевной Николая Щербатова? Или не уважала память его первой жены и сына?
Пока что ни одна из этих версий не показалась капитану перспективной. Нет. Надо искать.
Евгений Александрович остановился на перекрестке, пропуская автобус, и мельком взглянул на часы. Шестой час. Закончить на сегодня дела и отправиться домой, повозиться с Люсей, дочурка ужасно по нему скучала и так радовалась в те вечера, когда Евгению Александровичу удавалось вернуться домой пораньше. С невольной улыбкой на губах он представил себе счастливое, смеющееся лицо дочурки, с россыпью золотистых веснушек на носу.
Или же отправиться в театр и перед представлением опросить персонал театра? А получится ли у него в рабочей суете и волнении подробно и толково поговорить с людьми?
Вряд ли, не без удовольствия заключил Евгений Александрович, и вместо того, чтобы свернуть налево к театру, повернул направо, к Садовой улице.
– Женя! Ты что так рано? – обрадованно спросила жена, выходя в прихожую.
– Папка! Папка пришел! Папулечка! – Вылетела ему навстречу из комнаты Люсенька и с разбегу запрыгнула Евгению Александровичу на руки.
– Ух, какая уже большая! – Целуя дочку в обе румяные щечки, весело проговорил капитан. – Скоро не смогу такую большую на ручках держать.
– Сможешь, сможешь, ты у меня сильный! – гордо заявила Люся. – Ты даже маму поднимаешь, я видела!
– Жень, ты не очень устал? Сходите с Люськой в гастроном на углу. Купите масла грамм сто, и колбасы «Краковской», и еще четвертинку черного. Сходите?
– Пап, пошли! Пошли! – радостно запрыгала Люська, дергая его за руку.
– Ну, пошли, сандалии надевай.
– Вот, молодцы, помощники, а то я котлеты жарю, самой не отойти. Вот сетка.
Евгений Александрович засунул сетку в карман, Люська обула сандалии, и они, держась за руку, отправились в магазин.
Глава 4
Фирма Ильи Колесникова IT-Production & Сo располагалась в современном офисном центре, оформленном в стиле хай-тек. Стекло, хром и прочие прибамбасы.