Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Проклятие ульфхеднара
Шрифт:

— Коли ты так думать будешь и руки опускать, то не серчай, — неизвестно зачем кольнула её Асвейг. — Он рядом с тобой не усидит.

— А с тобой усидит, значит? — фыркнула та.

Она не стала ничего отвечать. Узнала уже получше многих, что даже рядом с ним находясь, невозможно его удержать. А уж тем более Хельге это не под силу. И неровен час, как Ингольв думать начнёт, как от супружеских уз избавиться, которые явно его тяготили.

Более не желая продолжать с хозяйкой скользкий разговор, Асвейг вышла во двор. Там уже толпился народ, собравшись вокруг кого-то. Она пошла туда тоже, слыша, как нарастает при приближении голос Ингольва, который сейчас говорил что-то всем гостям. Подоспела за ней и Хельга, обогнала и встала рядом с мужем, кутаясь в добротный меховой плащ. Ударила взглядом один раз и другой: не понраились ей речи, что она от Асвейг услышала.

Задумалась хозяйка явственно.

Скоро пошли все к лодкам и отправились к храму. Слабый ветер гнал по воде рябь, что отливала ещё бледными отсветами заката. Красного, холодного, сулящего если не снег, то холода поболе нынешних. Фадир плыл в одной лодке с Ингольвом и до того между ними висела плотная неприязнь, что казалось, будто ко дну их обоих сейчас потянет.

И раз уж конунг прибыл, то за ним и осталась обязанность, как это бывало на праздниках, провести обряд зажжения нового огня.

Прибыв на остров, все разместились на обширной поляне, явно робея пред ликами богов. Многие шевелили губами, вознося тихие молитвы, испрашивая милости или помощи в нынешнее сложное время. И Асвейг не удержалась, но вышло так, что попросила не за себя. Обратилась она к Одину, чтобы сохранил он Ингольва и всех спутников в грядущем противостоянии. Чтобы пережили все эту зиму, дыхание которой уже частенько холодило затылок.

И пока она обращалась к богам, не заметила даже, как встал рядом с ней викинг, как близко придвинулся, не страшась того, что другие заметят.

— Надеюсь, новый круг принесёт нам что-то хорошее, — проговорил он тихо, в упор глядя на жену, которая остановилась в противоположной стороне людской гурьбы.

Сгрудились вокруг неё женщины, жены братьев, которые тоже не преминули приехать на Самайн, девицы, что ещё не обрели мужей. Сейчас она была для них хранительницей главного очага этих земель. Благословлённой Фригг и Фрейей. И только приглядевшись, можно было заметить, что за спиной её, чуть поодаль, встал и Змей, с которым последнее время Ингольв говорил гораздо холоднее, чем раньше.

Начал обход изваяний богов Фадир. За всех просил он неизменного покровительства. И доброго урожая следующим летом. Спокойного моря, чтобы не дули с него студёные ветра. И чистого неба, чтобы солнце грело пастбища и поля. Все слушали его молча. А после, как закончил он, начали гаснуть разожжённые вокруг храма костры. Тьма смыкалась всё плотнее с каждым потухшим среди деревьев огнём, словно и правда напала вдруг, обрушилась ширококрылой птицей с самого неба бесконечная ночь. Вот потухло последнее пламя, и Асвейг замерла в полной тишине. И видно стало, что совсем уж стемнело, что зажглась по небу россыпь звёзд, точно ледяная пыль. Видно было только очертания неподвижных людских фигур, но не слышалось даже дыхания. И вдруг невероятно горячая среди этого промозглого мрака ладонь легла на спину, подтолкнула, и широкая грудь Ингольва оказалась прямо перед глазами.

— Чтобы ни случилось, знай, что я не оставил тебя, — шепнул он в макушку.

Асвейг подняла к нему лицо: слабое золотое зарево освещало его радужку, перетекало вокруг зрачков. Обветренные губы всего на миг прижались к её, но так невыносимо жадно и неистово, что можно было задохнуться. Асвейг вцепилась пальцами в его рукава, жмурясь от жгущих веки слёз. Вспыхнула первая искра. Ингольв убрал руку и сделал полшага в сторону. Занялась растопка нового большого костра. Маленький огонёк, пожирая дерево, быстро разросся, словно жиреющая на сочном лугу гусеница. А после распустился бабочкой, раскинул ослепительные оранжевые крылья и затрепетал на слабом ветру. И будто бы со всех вокруг спало короткое омертвение: люди радостно загомонили, засмеялись, радуясь рождению пламени. Озарились лики богов: суровые, строгие, понимающие. И стало на душе так хорошо, так бесконечно легко. Но не от ритуала. Асвейг коротко коснулась ещё горящих от поцелуя губ, повернулась, но Ингольва рядом уже не оказалось: и в следующий миг она уже снова очутился рядом с женой и Фадиром, важным гостем, которого приходилось уважить вниманием.

Шумно, беспрестанно галдя, гости снова расселись по лодкам, освещённым маленькими огоньками ламп. И поплыли эти светлячки по затянувшейся холодным туманом полосе тёмно-зеленой воды обратно к поместью. Там незамедлительно начался пир. Так много и сытно здесь не ели уже давно. Даже на прошлый Самайн, поговаривали, не случалось такого гуляния. Впрочем как и на Йоль и Сумарсдаг.

Асвейг, не слишком желая оставаться на пир — разве что ради уважения стараниям всех, кто готовил

празднование — умостилась на скрипящей от неимоверного веса лавке между других женщин. И так вышло, что почти напротив восседающей рядом с мужем Хельгой. Та заметно обозлилась, будто Ингольв нарочно её сюда усадил. И захотелось уйти немедля, да куда там: сдавили со всех сторон, локтем свободно не двинешь. Потому пришлось остаться.

Громко говорили между собой, перекрывая гвалт и брякание посуды, Фадир с Ингольвом. И могло показаться, что нет между ними никакой вражды: но тут уж ничего не попишешь. Приходится терпеть, чтобы склоками богов не гневить. А потому беседа между ними шла о делах совсем неважных, хоть между делом конунг и обмолвился, что, коли так и дальше пойдёт, то придётся следующим летом в поход идти. Весть эта Ингольва хоть и задела, но тень по его лицу пронеслась так быстро, что никто, верно, и не заметил.

Асвейг долго прислушивалась к их речам, стараясь не смотреть на пышущую гневом хозяйку. Ещё не хватало, чтобы и она взъелась, как Мёрд. Уж второй раз Ингольв невольно подставляет её под недовольство и ревность своих женщин. Доколе это будет продолжаться?

Как стихло самое бурное веселье, Асвейг всё же встала и, распрощавшись с соседками по лавке, кивнув Ингольву и Хельге, спешно ушла, чувствуя, как нехорошо ворочается в животе съеденная ягнятина. Она вернулась в дом, прошла к ровно горящему очагу, не сводя с него взгляда, а потому не сразу услышала чужие голоса. Осмотрелась коротко и глаза закатила, отворачиваясь.

— Вот и чего тебе не празднуется? — недовольно, но без злобы пробурчал Лейви.

Он успел прикрыть наготу свою и Рагны, которая смущённо жалась к его боку, ещё до того, как они попали под невольный взор Асвейг.

— Вам, вижу, тоже.

Вот же проворные какие: только недавно слышался за пиршественный столом легко узнаваемый голос скальда. А в другой миг глядь — а он уже с любимой под одеялом греется.

— Нет, нам как раз празднуется очень хорошо, — Лейви рассмеялся.

Пошуршал штанами, натягивая их, и потянулся к другой лавке: взять платье Рагны. Асвейг вновь к ним повернулась. Фюльгья сейчас выглядела очень по-человечески: раскраснелась, над губой поблескивали капельки пота, грудь ещё вздымалась от неровного дыхания, которое она пыталась унять поскорей. Одевшись, Рагна пригладила растрепавшиеся волосы. А Лейви встал чуть в стороне, давая ей простор, и неустанно ею любуясь. Совсем оправившись и собравшись, они, о чём-то перешёптываясь, вышли из дома. Найдут себе, небось, другое тёплое местечко.

Асвейг не стала больше медлить и размышлять надо всем, что произошло. Скинула ненавистное платье, которое поклялась себе больше никогда не надевать, а к Йолю обязательно сшить другое. Оставшись в одной нижней сорочке, она улеглась спать, скрывшись от струящегося во все возможные щели праздничного шума под подушкой.

Заснула крепко, не слышала даже, как помалу пришли ночевать и остальные, как стихли голоса. Утром пробудилась раньше всех, утомлённых гуляниями до утра. Бросила короткий взгляд в тот угол, где спали Ингольв с Хельгой — и снова в груди кольнуло воспоминанием о его словах, произнесённых в густой темноте. Она быстро оделась и вышла во двор. Неспешно, позёвывая, прошлась вдоль моря, наблюдая, как разгорается небо бледным пурпуром. Из рваных, растянутых ветром на полосы облаков сыпал мелкий снег, сизые громады гор будто бы тихо вздыхали извергая дыхание-туман. После Асвейг сходила за водой для умывания, ополоснула лицо, ледяными струями смывая остатки сонливости. В полной тишине, стоя под навесом и глядя, как мало-помалу начинают бродить вокруг сонные работники, расчесала волосы. А когда вернулась в дом, то оказалось, что мужчины-то уже разбрелись по делам: остались только женщины — готовить утренню к их скорому возвращению.

— Скорей бы уж людей своих забрал да и уехал отсюда, — послышался обрывок разговора Хельги с женой её брата Льюва. — Мало было народу от него бед, так ведь не стесняется ещё и на вейцлу ехать, последнее забирать.

Асвейг подошла ближе, прислушиваясь.

— Неужто считаете, что Фадир во всех бедах виноват? — спросила осторожно, стараясь влезть в разговор как можно мягче.

Хельга покосилась на неё, не желая отвечать, а вот Инге откликнулась с живостью.

— Так конечно! Он богов разгневал своей несправедливостью, обманом своим, — затараторила приглушённо. — Когда столько жизней положил ради своей жадности. Когда Радвальда Белая Кость убил вопреки исходу хольмганга. Да и оклеветал его. Давно всем известно, что жена его и дочь живы себе, здоровы.

Поделиться с друзьями: