Проклятие виселицы

Говорят также, что если бесплодная жена желает зачать, она должна раздеться донага и собрать цветы зверобоя в канун Иванова дня, тогда еще до следующего лета она будет на сносях.

Но остерегайтесь наступать на зверобой, ибо из-под земли встанет лошадь и унесет вас. Она будет вставать на дыбы и брыкаться, но пронесет вас через колючие изгороди и сточные канавы, и пока вы не набьете синяков и шишек, вы не сможете с нее слезть. Вам придется скакать на ней до пения петухов, тогда лошадь-призрак исчезнет и вам придется брести домой много миль.

Травник Мандрагоры

Матушка Марго

Держа Элену с обеих сторон под руки, лодочники торопливо тащили её по тёмной улице. До Норвича они добрались до темноты, но пришвартовались в укромном месте, на болотах у реки Уэнсум, недалеко от города. Лодочники предложили Элене хлеб, лук и полоски сушёного угря, но она не чувствовала голода, хотя не ела уже больше суток, её мутило даже от пары кусочков грубого хлеба. Грудь, переполнившаяся молоком, горела так, что Элена едва могла выносить прикосновение ткани платья.

Как только стемнело, лодочники взялись за вёсла, направили лодку к окраине города и остановились возле прогнивших деревянных мостков, покосившихся и утопающих в липкой грязи.

Теперь они торопливо пробирались через лабиринт задворков и улочек, избегая главных улиц, где плясало яркое пламя оплывающих факелов, укреплённых на стенах домов. Узкие переулки укрывала темнота, лишь между ставен или из-под дверей пробивались узкие, как кинжал, полоски жёлтого света. Большинство жителей Гастмира обитало в крошечных однокомнатных домишках, отделённых от соседей широким тофтом, где росли овощи, фрукты и травы, а куры, гуси и свиньи бродили на свободе. Элене и не снилось, что где-то может быть столько улиц, так много домов, тесно прижатых друг к другу.

Наконец, провожатые остановились перед большим деревянным домом. Элена предположила, что, сделав круг, они опять оказались где-то у реки — она ощущала на лице дуновение сырого прохладного ветра, хотя и не видела воду.

Такой большой дом мог бы принадлежать какому-нибудь торговцу, но располагался на улице, которую человек с деньгами никогда не выбрал бы для жены и детей. Мостовую по щиколотку усыпали кости, овощные очистки и мусор, выброшенный из ближайших трактиров и таверн. Из домов гремела музыка колёсных лир [21] и дудок, сквозь оконные переплёты доносились непристойные звуки и хриплый смех.

21

Колёсная лира, внешне напоминающая лютню, считается относительно современным музыкальным инструментом, однако на самом деле она была известна уже в Средние века. Её помещали на колени и играли, поворачивая колесо. Клавишами прижимали, струны чтобы извлекать звуки разной высоты. До двенадцатого столетия для игры на колёсной лире требовалось два человека, но устройство более поздних инструментов таково, что можно играть и в одиночку.

Один из лодочников потянул шнурок, и где-то в глубине дома звякнул колокол. Почти сразу же, как будто за дверью ждали, в ней открылось маленькое зарешеченное окошко, из него выглянул человек, держа повыше фонарь, чтобы осветить лица гостей.

Лодочник подался ближе к решётке.

— Бычок велел доставить эту посылку Матушке Марго.

— Сейчас? Тогда придётся рассмотреть её получше.

За дверью долго копошились, потом она распахнулась и лодочник втолкнул Элену внутрь.

— Ждите меня этой ночью у "Адама и Евы", там и рассчитаемся, — сказал привратник. Оба лодочника молча кивнули и, быстро оглядев пустую улицу, исчезли в темноте.

Положив руку Элене на плечо, привратник провёл её в узкую длинную комнату. В яме посередине жарко горел очаг, дым, извиваясь, поднимался ввысь, к закопчённым балкам крыши. По верху стены украшали резные зловещие маски — какие-то ухмыляющиеся лица, вроде тех, что Элена видела на церкви в Гастмире.

В дальнем конце комнаты стоял длинный стол со скамьями с каждой стороны. Он был завален бутылями, кожаными стаканами, тарелками с недоеденным мясом, жареной птицей, пирогами, хлебом и ломтями жёлтого сыра. Похоже, там ужинала большая компания, которой подали больше еды, чем она могла съесть. При виде мяса к горлу Элены подступила новая волна голода и тошноты. Она проглотила слюну и попыталась отвлечься.

Коренастый привратник, переваливающийся на толстых кривых ногах, разглядывал Элену с нескрываемым любопытством. Сломанный криво сросшийся нос и торчащие из седеющих волос толстые уши свидетельствовали о том, что их владелец участвовал в многочисленных драках. Однако привратник имел задиристый и самодовольный вид — он явно всегда выходил из сражений победителем, неважно, какой ценой.

— Хотел бы я знать... скажи, девушка, ты работала в поместье с мастером Рафаэлем?

— Совсем недолго... горничной.

По морщинистому лицу скользнула странная довольная ухмылка.

— Значит, это тебя он с таким рвением защищает. Видать, умеешь ты создавать проблемы, девочка.

Он кивнул сам себе. Потом бросил взгляд в дальний конец зала, словно что-то привлекло его внимание, хотя Элена не замечала ничего, кроме резных уродцев.

— Жди здесь, — приказал он.

Привратник скрылся в узком дверном проёме на противоположной стороне длинной комнаты. Элена услышала скрип ступенек, наступила тишина, и наконец, ступеньки заскрипели снова. Остановившись у двери, привратник поманил её к себе.

— Давай-ка, иди за мной, девочка. Матушка Марго не любит ждать.

Элена поплелась за ним, крепко прижимая к груди суму, словно для защиты. Хотя она никогда в жизни не видела монахинь, войдя в дом, поняла сразу — это не монастырь. Однако в глубине души она ещё цеплялась за остатки надежды. Ведь если не монастырь, то что это?

Привратник поднимался по лестнице, опустив фонарь так, чтобы Элена могла видеть ступеньки. У тяжёлой двери лестница закончилась. Он постучал, взял Элену за руку и ввёл внутрь.

Верхняя комната оказалась меньше той, что внизу, окна выходили куда-то за дом. Но ставни были плотно закрыты. В углу поместилась огромная кровать с тяжёлыми портьерами, а большую часть оставшегося пространства занимал стол, заваленный кучей книг, перьями и остатками ужина — судя по недопитому вину и гусиным костям, очень неплохого.

Позади стола Элена увидела высокое резное кресло, задвинутое глубоко в тень, так что можно было разглядеть лишь неясную фигуру, да что-то, поблескивающее зелёным. В тусклом свете единственной восковой свечи комната казалась пустой.

— К тебе тут новенькая малышка, Матушка.

— А, девушка Бычка. — Казалось, голос шёл из-под толстой шерстяной ткани, отгораживающей угол. — Так что привело тебя сюда, милочка?

Элена замялась, смущённая необходимостью обращаться к невидимому собеседнику.

— Мастер... мастер Рафаэль сказал, что вы примете меня, и что я буду здесь в безопасности... Я постараюсь, Матушка, я могу делать любую работу...

— Рада это слышать. Очень рада, но почему ты должна быть в безопасности? Что угрожало тебе там, откуда ты явилась? Говори правду, дорогая. Я всегда вижу, когда мне лгут, и не люблю лжецов, верно, Тальбот?