Проклятие волков. Век нерешительности. Рассказы

Вэнс женат и уже дедушка. Это его второй брак. Первый был аннулирован. До супружества его вторая жена работала учительницей… сейчас они очень счастливы. Большего о Вэнсе рассказать не могу, иначе придется объяснять причины неудавшегося первого брака и почему его вторая жена не смогла жить в Соединенных Штатах. Полагаю, ты как-нибудь встретишь его и сам расспросишь обо всем.

Билли — ты будешь удивлен — стал великим человеком. Дай вспомнить… Когда ты умер, ему было два года. Сейчас он стал сенатором от штата Гавайи. Многие политики прочат ему президентское кресло. Но о нем, я думаю, ты найдешь всю информацию в книгах по истории. Приведу только один факт. Платформа его первой избирательной кампании строилась на бесплатном замораживании для любого гражданина, оплачиваемом из фондов социального страхования, а твое имя упоминалось в каждой его речи. Он легко победил.

А мне… уже семьдесят девять.

Ты умер более сорока лет назад, и я помню тебя, Чарлз. Ты догадался, что последует в моем рассказе дальше. Да, спустя три года после твоей смерти я вышла замуж. Мой муж — мой второй муж — был доктором. Кем он и остался, хотя и не занимается врачебной практикой. Мы прожили счастливо. У нас двое детей. Девочки. Вы не встречались, но он неплохой, за исключением факта, что одно время слишком много пил. Но потом завязал. Он чем-то немного похож на тебя…

Если память не подводит, действительно похож.

И сейчас пребывая в сомнительном здравии, я, по-видимому, пишу тебе последнее письмо. Возможно, мы встретимся снова. Интересно, какой окажется эта встреча?

По-прежнему любящая тебя Дороти

Форрестер отложил письмо и крикнул:

— Инджойер! Был ли человек с фамилией Форрестер президентом?

— Президентом чего, человек Форрестер?

— Президентом Соединенных Штатов!

— Каких Соединенных Штатов, человек Форрестер?

— О мой Боже! Соединенных Штатов Америки! Впрочем, а знаешь ли ты вообще имена президентов Соединенных Штатов Америки?

— Да, человек Форрестер. Джордж Вашингтон. Джон Адамс. Томас Джефферсон…

— Нет! Начиная с середины двадцатого века!

— Да, Человек Форрестер. Трумэн, Гарри С. Эйзенхауэр, Дуайт Д. Кеннеди.

— Дальше! В 90-х годах.

— Да, человек Форрестер. Вильямс, Гаррисон Е. Кнопп, Леонард Станчен, Кэрен П. Форрестер. Уилтон Н. Чишерски, Леон…

— О Боже, — тихо произнес Форрестер и сел от изумления; инджойер отбубнил имена до конца двадцать первого века и замолк. — Билли. Двухлетний малыш Билл. Сенатор… и президент. — Непривычная трудноперевариваемая информация.

— Человек Форрестер, — позвал инджойер, — уведомление о физическом визите. Эдне Бенсен желает встретиться с вами, цель не указана, время до прибытия — меньше минуты.

— О, — сказал Форрестер. — Отлично. Впусти ее. — Он тщетно пытался отрепетировать речь, точно предполагая, что генеалогия в данный момент не интересовала рассерженную женщину.

— Эй, — закричала она, — какого Пота ты выделываешь подобное с моими детьми?

— Не понимаю, о чем ты говоришь?

— Пот собачий! — Дверь с треском захлопнулась. — Дрожащий камикадзе!

Она отшвырнула плащ к стене, тот упал на стул и аккуратно самосложился.

— Извращенец! Балдеешь? Захотел сделать из детей себе подобных? Захотел превратить их в трясущихся, работающих руками, потных, как собаки, трусливых…

Форрестер проводил ее к креслу.

— Любимая, — сказал он, пытаясь налить ей выпивку, — помолчи хоть минуту.

— О Пресвятой Пот! Отдай… — Она быстро организовала выпивку, не делая пауз в разговоре. — Мои дети! Ты захотел их погибели? Ты уклонился от вызова!

— Прости. Я не хотел подвергать их опасности…

— Какая опасность? Пресмыкайся! Я говорю не об опасности.

— Им не причинили вреда.

— Пот!

— Это не моя вина, что придурок марсианин…

— Пот собачий!

На Эдне было натянуто плотно облегающее одеяние, сотканное из параллельных, идущих сверху вниз нитей и скрепленных вместе одному только Богу (или Поту?) известно каким образом. При каждом движении — Эдне неистово поворачивалась туда-сюда — ее грудь вздымалась и опускалась, а крохотные сливерсы нежной кожи смотрели сквозь решетку нитей как побеспокоенные зверьки.

— Ты ведь даже не мужчина! Что, к примеру, ты можешь знать о…

— Я сказал, что сожалею и приношу извинения. Понятия не имею, что я сделал не так, но я сам поговорю с ними.

Она улыбнулась с легким презрением.

— Нет, обязательно!.. Я знаю. Всегда можно определить, чего хотят дети. У меня куча денег, так что…

— Чарлз, как трогательно! Твоих денег не хватит даже на то, чтобы накормить и вылечить больного щенка… и ты слишком мягок, чтобы воспитать из него настоящего пса. Загнивай!

— А теперь — послушай! Мы не женаты. И ты не смеешь разговаривать со мной в подобном тоне! — Он поднялся на ноги и, забыв про стакан в руке, стоял, чуть нависая над Эдне.

Он решительно взмахнул руками, предполагая поскандалить…

Шесть унций ледяной липкой жидкости выплеснулись Эдне в лицо…

Она посмотрела на Форрестера и рассмеялась.

— Ох, Чарлз! — Эдне поставила стакан и попыталась вытереть лицо. — Какой же ты все-таки идиот, — сказала она ласково.

— Прости, — ответил он. — Трижды прости. За разлитую выпивку, за детей и за то, что наорал на тебя.

Она встала и неожиданно страстно поцеловала его. Потом подняла руки — платье раскрылось, провоцирующе обнажив тело; Эдне развернулась и исчезла за дверью многоцелевой ванной комнаты.

Форрестер посмотрел в стакан, допил непролитый остаток, затем опустошил ее стакан и тщательно заказал новую выпивку из диспенсера. Его лицо было сосредоточено, брови сдвинуты в напряженном раздумье.

Когда она вернулась, он попросил:

— Дорогая, разъясни один момент. Что ты имела в виду, говоря о том, что у меня мало денег?

Она с отсутствующим видом взбивала волосы.

Он настойчиво повторил:

— Разъясни. Это важно для меня. Мне казалось, что вы хорошие знакомые с Харой. Он, наверное, рассказывал обо мне.