Проклятое дитя

– Завидует? Но чему?
– непонимающе воскликнула Анна, глядя на него с горечью и непониманием.
– У нее есть все, чего лишена я: любовь семьи и родителей, подданных, придворных. У нее есть право выбора, как строить свою жизнь, у нее есть свобода, в конце концов! А что есть у меня?

– Ты поймешь однажды свою уникальность. Именно ей она и завидует, - мягко ответил Хасин, сжимая ее руку в своей в успокаивающем жесте, которого ей так не хватало все эти годы.
– Ты особенная. И все это знают. И ей все равно, что эта особенность приносит тебе одни лишь страдания. Она видит в тебе уникальность, которой нет в ней. Ей не нужны ненависть, презрение и разговоры, которыми ты окружена. Но если бы тебя не было вовсе, тогда было бы лучше. А так - не всегда говорят лишь о ней. Не всегда склоняются лишь перед ней. Не она однажды станет императрицей, - хмыкнул весело Хасин, заставив Анну улыбнуться, пусть скупо и невесело, но она все же оценила.

– Есть чему завидовать.

– Не для меня. Я предпочла бы иную жизнь, - вздохнула Анна, выходя в сад.
– Без дворца, без долга перед страной, без стыда за собственное рождение.

– Анна, - Хасин мягко остановил ее за руку, хмуро посмотрел на грустную девушку и недовольно продолжил, - мы не выбираем свою судьбу. И я думал, что ты со своей смирилась.

– Смирилась, - согласно кивнула девушка, опуская голову.
– Но это не значит, что я не хочу иной жизни.

– Будь у тебя иная жизнь, ты не знала бы того, что знаешь сейчас. Ты не видела бы того, что видела, живя подобной жизнью. И даже меня рядом никогда бы не было, - мягко и хитро улыбнулся Хасин.

– Только это меня и радует, - хмыкнула девушка.

– Не стыдись себя. Не за что, - приподняв ее голову за подбородок, твердо приказал Хасин, глядя на нее с долей осуждения.

– Я росла с пониманием обратного.

– Очень скоро ты покинешь этот дом.

– И сделаю это без сожаления, - уверенно ответила Анна, обернувшись к сияющему огнями и светом, звуками и смехом дворцу.
– Но что меня ждет в твоем мире, Хасин? Я не нужна там, так же как и здесь, - с горечью добавила она.

Для Анны не было секретом, насколько "желанной" невестой она была для принца Кассиана. И пусть император сам заключил этот договор, пусть принц знает о наличие у него невесты-человека, и их двоих это нисколько не волнует, по словам их сына и брата, в общем и целом суть останется прежней - в том, другом дворце, она будет так же презираема большинством. Как здесь ей рады лишь несколько человек, так будет и там. И эта мысль не давала ей покоя никогда. Не раз Хасин обсуждал все это с ней. Она понимала, принимала все как данность, не жила иллюзиями и надеждами на лучшее будущее. Но так было горько, что вся ее жизнь будет такой - в одиночестве, будучи отверженной и нелюбимой.

– Тебя нельзя не полюбить, - не раз говорили ей леди Мирай и Хасин, даже Фарх не единожды повторил эту фразу.

Но как ей верить, когда никто вокруг не любит?! Как не сомневаться в истинности этого высказывания?!

– Люди просто не хотят тебя любить, слишком предвзяты и заранее настроены относительно тебя, - говорила воспитательница.

– Но разве у демонов будет иначе?
– хмыкала невесело девочка.

А леди Мирай нечего было ответить на это.

Хасин не обещал ей счастье и покой в новом доме. Он не обманывал на тему того, что ее ждет. Но на собственном примере он показал, насколько неважно происхождение.

"Я Бастард, Анна. Ублюдок, отродье - как только меня не называют дома, - писал в одном из писем демон с явным равнодушием и спокойствием.
– Я, так же как и ты, был отверженным и одиноким. Никто кроме отца не показал мне мою значимость и ценность. И я научился жить с тем, что у меня есть. Я обернул свою слабость силой. У меня нет уязвимых мест, у меня нет глупых надежд и иллюзий, крушение которых разочаровывает любого. И это делает меня сильным".

"У меня так не получится" - с сомнением отвечала Анна.

"Ты сильная".

– Ты нужна будешь мне, - мягко возразил Хасин, останавливая девушку и глядя на нее сверху вниз с уверенностью и обещанием.

– А остальные? Они никто, Анна. И ты научишься их игнорировать так же как тех, кто сейчас находится в этом дворце.

– Мне кажется, что я превращусь в бездушный камень, если буду и дальше продолжать заставлять себя не обращать ни на что внимания, - невесело усмехалась принцесса.

– Твои слабости всегда могут стать твоей силой, Амани, - мягко ответил демон.

– Ты научишь меня?

– Разве я не делал этого до сих пор?
– хмыкнул Бастард.

Анна кивнула с улыбкой. Да, Хасин учил ее - всегда и всему. Его письма, что хранились в ее комнате - один сплошной урок жизни. И каких только знаний там не было! Уникальные вещи, важные уроки, особые ценности и знания - Хасин делился с ней всем, что знал сам по мере ее взросления. Недаром же в одиннадцать лет Анна знала все, что ей говорили ее учителя, а потому отказалась от посещения уроков - ей было просто не интересно. Недаром она прочитывала громаднейшие талмуды под изумленным взглядом библиотекаря, который и языка-то, которым была написана книга, не знал. И была еще одна вещь, которой Хасин обучил ее, но о которой ни один из них не заговорил вслух.

– Как твои успехи?
– хитро улыбнулся демон.

– Впечатляют, - гордо ответила Анна, задрав носик, но тут же непринужденно рассмеявшись.

Они гуляли по саду и разговаривали, убрав полог тишины, как только покинули стены дворца. И все, кто встречался им на пути, наблюдали, как расцвела юная принцесса. От тоски, которой были извечно полны ее глаза, не осталось и следа. Подобие улыбки сменилось настоящей и довольной, живой. Рядом со своим беловолосым демоном девушка преобразилась, и нельзя было не любоваться ею. Будто впервые ее увидели все те, кто каждый день встречал ее во дворце. Будто заново знакомились с этой нелюдимой и угрюмой девочкой, которая сегодня затмила свою искрящуюся сестру одним только своим появлением, которое в остальное время едва ли было бы замечено. Сегодня Анна будто вышла из тени своей сестры, показала себя миру и всем вокруг, доказала, что она не хуже, что ею тоже можно восторгаться и гордиться, что и на нее можно смотреть, не отрывая восхищенных глаз. И как-то на время забылось ее предназначение, забылось презрение к ней - нельзя было презирать этого ангела в красном платье, который так танцует, так смеется и так смотрит!

Весь вечер внимание всех гостей было приковано именно к "проклятому дитя". На нее смотрели без презрения, и не нахождение рядом ужасающего беловолосого демона было причиной. О ней шептались без грязных домыслов, а обсуждая каждую деталь внешности, что было в разы приятней. О ней говорили с удивлением, а не безразличием, что тоже было хорошо. Но Анна едва ли замечала все это. Все, что ее волновало - близость Хасина. Она не могла наговориться с ним, не могла наслушаться его голоса, не могла насмотреться на его лицо. И чем больше проходило времени, тем больше она смотрела на него и слушала, понимая, что их время уже на исходе. Ведь ночь подходила к концу, а пригласить его в свои покои, как прежде, уже не представлялось возможным, пусть Анна и заикнулась об этом, не подумав.

– Тебе не пять лет, и не семь, - хмыкнул Хасин.
– Ты - юная леди. И мое нахождение наедине с тобой, тем более в позднее время, тем более в твоих покоях скомпрометирует твою честь и невинность.

Анна смутилась от его слов, лишь сейчас поняв, как могло выглядеть ее приглашение. И пожалуй лишь впервые задумалась о том, что она уже действительно не ребенок. Она выросла, у ее сестры уже толпа поклонников и ухажеров при дворе, что могло бы быть и у нее при других обстоятельствах. А это значит, что она уже не может себе позволить то, что позволяла в детстве, в особенности принимать в своей спальне мужчину, которым был Хасин. И пусть она еще не воспринимала его - да и вообще никого - подобным образом, факт остается фактом: Бастард - молодой мужчина, а она - юная девушка.