Проклятые судьбы

Она робко улыбнулась мне, приближаясь, и в моей груди раздался рык. Мне нравилось заставлять ее стесняться. Мне нравилось, как краснеют ее щеки, как трепещет ее дыхание. Как расширялись ее зрачки и как она зажимала нижнюю губу между зубов, словно ей нужно было что-то прикусить, лишь бы держаться от меня подальше. Но сегодня вечером она не собиралась находиться от меня дальше, чем на дюйм.

Мы останемся здесь на пару часов, а потом в перерывах между патрулированиями я отведу ее в комнату. С тех пор как угроза со стороны Нимф возросла, по периметру всегда ходили учителя. Но я точно знал, кто был на дежурстве, и где они будут.

— Будь здесь, — сказал я, сглатывая твердый ком в горле, прежде чем пройти мимо нее и поспешить обратно к люку. Я потянул его вниз, запирая нас, и, используя свою магию воздуха, перемещая коврик обратно поверх него через щели по обе стороны люка. Затем я направился обратно к Голубку с колотящимся сердцем, чувствуя себя подростком, впервые влюбившимся. У меня никогда не было той всепоглощающей первой любви, о которой все говорили в школьные годы. Я думал, что это не для меня. Но я догадался, что звезды решили заставить меня ждать еще немного. И теперь у меня было это, я полон решимости, чтобы эта любовь была моей единственной и неповторимой. Моей последней и вечной.

Когда я приблизился, то заметил, что у нее на плече висела большая сумка.

— Ты принесла свои школьные учебники, чтобы учиться, как хорошая девочка? — поддразнил я, и игривая усмешка тронула ее губы.

— Нет, сэр. Я принесла подарок для лучшего учителя, которого я знаю, — промурлыкала она соблазнительным голосом, от которого мой член затвердел.

— Подарок? — спросил я, поднимая руку, чтобы проследить изгиб ее подбородка большим пальцем.

Все в ее красоте было хрупким, казалось, что она может сломаться. Может быть, именно поэтому я и Наследники так глупо недооценили ее с сестрой, когда они впервые приехали сюда. И, возможно, это была одна из причин, по которой она заставляла мое сердце биться быстрее. Она казалась маленькой и хрупкой, идеальная радость охотника. Но осознание того, что в ее венах течет водоворот силы, заводило еще больше. Плюс ее остроумие, упорство, интеллект, неиссякаемый оптимизм. Всего этого было достаточно, чтобы возбудить во мне страсть к ней по отдельности, но вместе? Ну, может быть, она всегда была для меня неизбежным результатом.

В последнее время ее оптимизм подвергался серьезным испытаниям, но он никогда ее не подводил. Мы часто обсуждали ее сестру и то, что Дариус был Несчастлив. Я провел здесь много времени в поисках ответов об отмене их проклятия, но не нашел ни единого намека на возможность того, что это может быть. И все же Голубок ни разу в этом не усомнилась. Она была непоколебимо полна решимости найти ответ. И я жаждал этого в ней. Это давало мне надежду для них.

Голубок сняла сумку с плеча, нервно улыбаясь, расстегнула ее и достала длинную деревянную шкатулку, на которой было вырезано созвездие Ориона.

Она протянула её мне, и я был удивлен весом, когда взял шкатулку, поспешив под одну из арок, чтобы положить её на стол и открыть.

— Габриэль помог мне сделать это. Я почерпнула идею в одной книге о Фениксах, которую ты мне дал, — объяснила она, и любопытство пронзило меня, когда я убрал серебряную защелку и открыл ее.

Внутри лежал черный шелк, я осторожно отодвинул его в сторону, и у меня перехватило дыхание, когда посмотрел на самый красивый меч, который я когда-либо видел. Металл сверкал, как бриллианты, а на рукояти были выгравированы два потрясающих крыла, обернутых вместе вокруг одного сердца. Я достал его, и энергия заструилась по моим конечностям.

Я повернулся к Голубку с широкой мальчишеской улыбкой и взмахнул клинком в воздухе между нами. Мое дыхание снова сбилось, когда весь меч вспыхнул красным и синим огнем, а само лезвие замерцало, как будто превратилось в расплавленное серебро.

— Черт возьми, — выдохнул я, а она рассмеялась.

— Тебе это нравится? — спросила она, как будто существовала реальная возможность, что мне это может не понравиться. Это было невероятно. Чертовски невероятно. — Он неразрушим, — объяснила она, подходя ближе. — Он был выкован огнем Феникса. Тебе просто нужно провести большим пальцем между крыльями, чтобы потушить пламя.

Я сделал, как она сказала, и огонь погас, но лезвие, казалось, все еще мерцало. Сила этого оружия была огромной, я чувствовал, как она звенит у меня в костях.

— Это великолепно, — выдохнул я. — Спасибо. Хотя я понятия не имею, что я сделал, чтобы заслужить это

— Ты сделал тысячу вещей, чтобы заслужить это, Лэнс. Ты делаешь меня такой счастливой, научил снова меня доверять, ты помог мне стать настоящей фейри.

Мое сердце бешено заколотилось при этих словах. Они заставили меня сиять, как чертового Пегаса на радужной высоте.

Я положил меч обратно в коробку, ужасно радуясь, как ребенок, думая о том, чтобы использовать его в следующем забеге на Нимф.

Я повернулся к Голубку и указал на кучу одеял с ухмылкой на лице.

— Сядись.

Рядом с двумя бокалами стояла бутылка шампанского, и я поднял ее, откупорив пробку, и заставив ее подпрыгнуть от удивления, когда она снимала туфли и опускалась в центр одеял.

Она уставилась на меня с ухмылкой, выглядя как самое съедобное существо, которое я когда-либо видел. Я опрокинул в рот порцию шампанского, а она смотрела на меня с нескрываемым вожделением.

— Сними платье, — приказал я, и ее глаза расширились. Я ждал весь день, чтобы заполучить ее, и теперь, когда она подарила мне гребаный меч, я собирался сказать ей спасибо самым лучшим способом, который я знаю.

Она развязала завязки на маленьком облегающем платье, которое было на ней, ее взгляд был прикован к моему. Она прижала голые пальцы ног к одеялу, а я наблюдал за ней, пил шампанское и глотал шипящие пузырьки на языке.

Когда платье распахнулось по обе стороны от нее, я увидел темно-синее нижнее белье, которое она носила, кружева открывали мне вид на ее соски через лифчик. Мой член уперся в ширинку, когда я сбросил туфли и ступил на одеяло, глядя на нее подо мной, когда она сняла платье и отбросила его в сторону.

Я не мог не получить удовольствие от положения власти, которое давало мне стояние над ней. Таким я был создан. Вампир. Фейри. Человек. Я хотел подчинить ее своей воле и заставить восхвалять мое имя, как сами звезды. Я хотел, чтобы она отреклась от своей веры в каждого из них на небе и назвала меня своим единственным богом. Но Голубок не была набожной малышкой, которая преклонила колени перед моим алтарем. Она была богиней сама по себе. И как бы сильно я ни давил на нее, она всегда давила в ответ.

— Ложись, — приказал я, и она заколебалась, бросив на меня взгляд, который говорил, что она не совсем одобряет мой властный тон. Она хотела бороться со мной, я видел этот инстинкт в ее глазах. Но если бы она не подыгрывала мне, тогда мне пришлось бы быть тверже.

— Почему бы тебе не спуститься сюда? — настаивала она, игнорируя мое требование и опускаясь передо мной на колени. Ее темно-синие волосы рассыпались вокруг нее, мерцая в свете огней, горящих в канделябрах вокруг нас. Она была почти совершенно неотразима для меня, когда смотрела вверх и хлопала своими длинными ресницами. Но сегодня вечером мы собирались играть на моих условиях. Я не собирался поддаваться на уговоры.