Проклятые вечностью

— Я поговорю с Виктором, — произнес наставник, — но не жди от меня большего!

В ответ на это Влад лишь кивнул, решив, что это не самый плохой выход из сложившегося положения. В то самое мгновение, когда они уже собирались распрощаться с наставником, Дракула почувствовал странное давление в области сердца, наполнившее душу непонятным волнением и пугающей решимостью. Машинально поднеся ладонь к груди, он начал вслушиваться в ритмы собственного тела, пытаясь понять причину случившегося, но потом, резко отдернув руку, протянул ее наставнику.

— Тебе уже приготовили покои наверху. Не думаю, что ты нуждаешься в отдыхе, но все же… Здесь есть обширная библиотека: многие книги в единственном экземпляре, я думаю тебе будет интересно с ними ознакомиться, — проговорил Дракула, направляясь к выходу, — а у меня есть еще дела!

— Ты уверен, что она стоит того? — не поворачиваясь, окликнул его Мираксис.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь! — стараясь предать своему лицу непринужденное выражение, ответил Влад.

— Понимаешь, причем достаточно отчетливо. Если во тьме расползутся слухи о том, что у властелина ночи появились слабости — вражды не избежать. Сейчас не время для сантиментов. Уверен, что хочешь, чтобы история повторилась?

— Я не понимаю, о чем ты говоришь, — повторил Дракула, выходя из кабинета.

Граф был вынужден признать, что встреча с наставником принесла ему не только облегчение, но и новые заботы. С каждым днем Влад все более явственно ощущал, как слабеют его позиции. До тех пор, пока не прибудет подмога, он был вынужден в одиночку играть сразу против нескольких противников, а это оставляло свой отпечаток на его способностях. Анна, Виктор, Ван Хелсинг, даже Мираксис будто сговорились лишить его покоя, ни на секунду не давая передохнуть, чтобы собраться с силами. За каждым углом он был вынужден ждать очередную проблему, на решение которой придется тратить драгоценное время. И все это происходило именно в тот момент, когда ему надлежало сосредоточить все свои усилия на том, к чему он шел ни одно столетие. Земля горела у него под ногами, кровь обжигала вены, даже сердце, казалось, воспламенилось от злости на самого себя, а разум лихорадочно пытался потушить пожар, бушевавший в его груди. В этот момент ему чудилось, что адское пламя полностью поглотило его, обращая в пепел все его ожидания, оставляя после себя лишь выжженное пепелище, на котором нужно будет взрастить семена новой надежды. И это вносило сумбур в его мысли, лишая покоя, заставляя метаться подобно раненному зверю, посаженному в клетку. Поспешно накинув на себя черный плащ, мужчина скользнул в ночь, растворяясь в густом тумане.

***

Выбежав из особняка Дракулы, Анна свернула на узкую улочку и, будто на крыльях ночи, пронеслась вдоль небольшого канала, ответвлявшегося от реки. Скользнув в небольшую нишу близлежащего здания, девушка затаила дыхание, оглядываясь назад. К ее удивлению, вампир не отправил за ней погоню, и это слегка успокоило ее истерзанную страданиями душу. За эти несколько дней на ее хрупкие плечи выпало столько испытаний, что ей, несмотря на всю ее храбрость и выдержку, едва удавалось сохранить здравый рассудок, хотя душевное волнение постоянно давало о себе знать. Слова Дракулы до сих пор подобно раскаленному железу жгли ее сердце, подобно яду разливаясь по душе, отравляя своей скверной ее суждения. Раньше даже сама мысль о том, что Господь ради собственной выгоды сквозь пальцы смотрит на все бесчинства, что дети Сатаны творят на земле, показалась бы ей крамольной, теперь же она заняла твердую позицию в ее душе, порождая десятки вопросов.

Тряхнув головой, чтобы отогнать от себя дурные помыслы, девушка устремила взгляд на золоченые кресты базилики святого Иштвана, находившегося в нескольких кварталах от нее. Глубоко в душе лелея надежду на то, что в этих священных стенах она сможет найти не только укрытие от темных сил, но и спасение своей души, Анна, прикрываясь мраком ночи, стала петлять по лабиринтам улиц, пока наконец не вышла на соборную площадь. Ни один звук, ни один шорох не нарушал ночную тишину, оттого ее шаги эхом отражались от каменных стен, растворяясь во тьме. Остановившись около центрального входа, принцесса молитвенно сложила руки, устремив взгляд на мозаику с изображением сцены вознесения. Светлый лик Христа, устремившего на нее свой чистый взор, наполнял ее сердце теплом, заставляя отринуть все сомнения. Девушка смело шагнула вперед, но едва ее нога коснулась священных ступеней, адский жар пронзил все ее тело.

— Не чиста, проклята, — в отчаянии прошептала она, обливаясь кровавыми слезами, но из упорства и какой-то веры в высшую справедливость, продолжая подниматься вверх. Каждый шаг давался ей всё труднее, оставляя на ступнях кровавые ожоги. Было ясно, что святые стены, защищенные небесной дланью, будут до конца защищать обитель своего Творца. — Такой как я больше нет места под сенью этих куполов, — падая на колени, прошептала она. — Ну почему, Господи, почему ты меня оставил? Разве я не была добродетельна? Разве не выполняла твою волю? — колотя кулаками ступени, кричала принцесса. В этот момент самообладание покинуло ее, ибо Бог был ее последней надеждой, ее спасением, ее прибежищем, а теперь у нее не осталось ничего. Лишь пустота и отчаяние. Взглянув на свои руки, обожженные и покрытые волдырями, девушка ужаснулась увиденному. Всю жизнь она не сомневалась в том, что восставшие из могил вампиры не способны испытывать никаких эмоций, но сейчас сама же опровергала эти убеждения, буквально задыхаясь от слез. Ее сердце хоть и перестало биться, но все еще продолжало чувствовать и разрываться от невысказанных страданий. Она не только потеряла цель в жизни, она потеряла саму жизнь, продала душу тьме. В ее распоряжении осталась лишь бренная телесная оболочка, которая сводила ее с ума своими желаниями. Голод все сильнее одолевал, сводя судорогами мышцы, заставляя ее кипеть от злости и ненависти на себя, на Дракулу, на окружающий мир, даже на Господа, который позволил свершиться такой несправедливости.

Оставив позади себя собор, девушка на заплетающихся ногах побрела по пустынному переулку, с обоих сторон окруженному небольшими домишками, в которых, погруженные в приятную негу сна, сейчас мирно почивали горожане. Как Анна сейчас завидовала каждому из них! Они были живы, их сердца трепетали! Трепетали! Как она могла слышать биение сердец через массивные стены?! Но хуже всего было то, что этот звук превращался для нее в навязчивую симфонию, манящую и сводящую с ума. Как ни старалась, принцесса не могла отрешиться от этого траурного набата, заставляющего слюну наполнить ее рот в предвкушении кровавого пира. Ее разум заволокла пелена, окрасившая мир новыми цветами — этот город больше не принадлежал человеку, до утра он стал собственностью вампира, который вышел на кровавую охоту. Все ее чувства: слух, обоняние, зрение, осязание, — обострились до предела. Малейший шорох, трепет занавески от ветра, размеренное дыхание — она слышала все, и даже больше. Она слышала, как кровь течет по венам людей, которые находились за толстой стеной.

— Нет! Так не может больше продолжаться! — обхватив уши, вскричала она. — Мне надо поесть!

Сама мысль о еде несколько ее воодушевила, безумие отступило, проясняя мысли. Воспользовавшись этой передышкой, Анна пустила все свои силы на то, чтобы отыскать ближайшую таверну, в которой сможет утолить свой голод. После достаточно продолжительных поисков ее попытка увенчалась успехом. На окраине города ей удалось найти небольшой ночной трактир, откуда доносилось веселое пение, венгерские мотивы и запах еды, который почему-то казался ей достаточно отталкивающим. Несколько минут постояв у двери, Анна, собрав остатки сил, переступила порог. В ту же секунду, казалось, даже музыка затихла, глаза, присутствующего там сброда, моментально обратились к молодой аристократке, облаченной пусть и в потрепанный, но все-таки дорогой наряд. В каждом взгляде, направленном на нее, застыл немой вопрос, но, будто чувствуя темный ореол, окруживший ее, когда она медленно проходила мимо них, люди поспешно отводили взор в сторону. Выбрав свободный столик, находившийся в самой глубине общего зала, девушка сделала знак трактирщику, пытаясь отрешиться от манящего биения сердец.

Таверна, представлявшая собой двухэтажное здание, располагалась на берегу Дуная, встречая уставших путников по дороге в город. Первый этаж представлял собой достаточно просторный зал, в котором спокойно помещалось около двадцати столиков. В противоположной от места Анны стороне находилась небольшая ниша, в которой сидели два музыканта, с любопытством разглядывающих прекрасную незнакомку. В целом, несмотря на обилие народа таверна представляла собой достаточно жалкое зрелище: запах смрада, кислого вина и пива пропитал все помещение; сквозь покрытые грязью окна, едва пробивался лунный свет; ветхие столы, покрытые годичным слоем жира, едва стояли на перекошенных ножках, грозя в любой момент рухнуть под весом поставленных блюд; на стенах и в углах властвовали пауки, оплетая всё своей липкой паутиной. Небольшая масляная лампа, судя по всему наполненная протухшим жиром, помимо света распространяла еще и отвратительную вонь, заставившую подступить ком к горлу несчастной гостьи. На втором этаже, судя по всему, находилась гостиница, но о ней Анна, к счастью для себя, не могла составить никакого представления.

— Чего изволите, фройлен? — с сильным немецким акцентом проговорил трактирщик, засаленной тряпкой протирая стол перед посетительницей.

На вид этому дородному невысокому мужчине, явно прибывшему из Пруссии, а точнее убежавшему оттуда, чтобы скрыться от преследователей, было чуть больше сорока лет, однако тяготы жизни оставили на его лице преждевременные следы старения. Волосы сильно поредели, делая голову похожей на обтянутый кожей шар. Обрюзгшее лицо, покрытое рытвинами, создавало ощущение, что человек, которому оно принадлежало, перенес очень сильный недуг. Желтые зубы, зловонное дыхание, струящийся по вискам пот вызывали истинное отвращение, заставив Анну отстраниться от хозяина заведения.

— Еды. Любой. И вина. Я не могу ждать, — проговорила девушка, пытаясь изо всех сил совладать со своими инстинктами, которые в любой момент грозили обратить прекрасную принцессу в уродливую гарпию, поддерживающую свою молодость кровью невинных.

Молчаливо кивнув, мужчина удалился, искоса поглядывая на свою гостью. Закрыв руками лицо, Анна изо всех сил пыталась сосредоточиться. Биение сердец, таких близких и манящих, теплая кровь доводили до исступления, а повышенный интерес к ее персоне никоим образом не помогал взять под контроль животную жажду. И чем больше она сидела, тем больше инстинкты брали верх над разумом.