Проклятые вечностью

— После нескольких дней голодовки звериный инстинкт проснется в любом человеке! — ухмыльнулся он, сбрасывая с себя шерстяную рубаху, а потом и льняную сорочку. В неровном свете одинокой свечи каждый мускул на его теле казался еще более рельефным, напрягаясь при малейшем движении.

— Зачем ты это делаешь? — смутившись, отозвалась Селин, искоса поглядывая на совершенные изгибы его тела: широкие плечи, четко прорисованные мышцы груди, рельефный пресс. Невольно она спрашивала себя о том, столько непреодолимой силы, сокрытой в каждом движении, таилось в этом человеке? Сможет ли кто-то из ее клана бросить ему вызов и уцелеть после этого?

— Не знаю, как заведено у нежити, но оборотни вполне земные создания. У нас теплая кровь, и, чтобы она оставалась таковой, очень важно, чтобы одежда, которую мы носим, была сухой, — проговорил Гэбриэл, протягивая ей сухую рубаху. — Тебе тоже не помешает согреться! Кожаные вещи стесняют движения, если ты этого не сделаешь, то завтрашняя дорога покажется тебе настоящим адом.

Слегка кивнув в знак благодарности, девушка неуверенной рукой взяла сорочку, в очередной раз удивляясь тому, что, несмотря на все, происходящее между ними, охотник проявлял заботу о ней. К собственному стыду девушка была вынуждена признать, что, если бы она оказалась на его месте, едва ли проявила к врагу такое милосердие и почтение.

Вопреки ее ожиданиям, ужин прошел в полном молчании, каждый из них погрузился в атмосферу отстраненной задумчивости, переосмысливая собственное поведение и ценности, пытаясь составить дальнейший план действий и найти выход из этого водоворота событий, который нещадно затянул их в свою воронку, перемалывая их убеждения, проверяя на прочность их волю. Достав из дорожной сумы небольшую бутыль с абсентом, охотник сделал несколько глотков, довольно прикрыв веки. Огненная жидкость прошла по горлу, обжигая и одновременно даря приятное тепло, и расслабляя уставшие мышцы. После стольких дней тягот и лишений этот нехитрый напиток казался ему нектаром богов, даря долгожданный покой, оставляя позади все страхи и волнения.

— Будешь? — проговорил он, протягивая ей бутыль.

— Я думаю, что мне не стоит! Человеческая снедь смертельна для многих из нас, — отозвалась Селин, делая очередной глоток из глиняной чаши, наполненной заячьей кровью.

— Алкоголь не еда, едва ли он способен причинить тебе вред, по крайней мере, не в таких количествах, впрочем, как угодно! Твое здоровье! Правда, с нашим образом жизни это маловероятно! — произнес он, приподнимая бутыль и усаживаясь на край лежака.

— Твое здоровье! — поддержала Селин. — Знаешь, а ведь я могу тебе помочь…

— И чем же?

— Вернуть воспоминания!

Лишь одного упоминания об этом было достаточно, чтобы охотник застыл на месте, поднеся горловину бутыли к губам. В ту секунду десятки вопросов будоражили его уставший, опьяненный алкоголем разум, но любопытство все-таки взяло свое, поэтому, сделав очередной глоток, он произнес:

— Каким же это образом, позволь узнать?

— Кровь — это хранилище твоей жизни, твои воспоминания. Она знает и хранит в себе даже то, чего ты не помнишь или не желаешь вспоминать. Несколько глотков – и я расскажу тебе обо всем, что происходило с тобой в прошлом. Если, конечно, ты позволишь! — проговорила вампирша, устремив на него небесно-голубые глаза. Признаться, Селин сама не ожидала от себя подобного, ведь кровь оборотней считается нечистой среди вампиров, и каждого, кто осмелится ее пригубить, подвергали наказанию, но этот порыв, желание отплатить ему за все добро, которое Гэбриэл сделал для нее, захлестнул девушку с головой. Ей уже неважно было то, что скажут и подумают о ней остальные, она искренне, самозабвенно хотела помочь.

— С чего это ты решила оказать мне подобную услугу?

— В знак благодарности за спасение жизни. Я понимаю, что оснований мне доверять у тебя не много, но сейчас мое предложение исходит от сердца.

— Но разве это не повлечет за собой каких-то последствий? Метаморфоз с нашими телами? — поинтересовался он, приподнявшись с лежака.

— Перерождение — это ритуал, но если ты боишься, не обязательно давать мне укусить тебя в шею, мне нужно лишь несколько капель крови, — проговорила она, подвигая к нему пустую чашу, — здесь нет двойного дна, я предлагаю тебе помощь, но решение о том, принять ее или нет — твое.

— Мы бессильны перед искушениями судьбы, а потому их нужно избегать!

— Для этого уже поздновато! Хочешь избавиться от этих мыслей — воплоти их в реальность, иначе они, подобно теням, будут преследовать тебя, куда бы ты ни направился.

Годами Ван Хелсинг стремился узнать тайну, окутавшую его прошлую жизнь. Ночами грезил о том, что однажды Господь пошлет ему откровение, услышит его молитвы, но он был слеп и глух, так и не ответив на его мольбы. И вот теперь, обратившись в проклятую Богом тварь, ему на пути встретилась посланница ада, обещавшая подарить долгожданный покой. Не это ли было его испытанием? Не этим ли лукавым посулам поддалась Ева, вкусив запретный плод? Но, как и всем людям, ему было присуще любопытство, поэтому вынув из-за пояса ритуальный клинок, он расчертил свое запястье, наполняя чашу до краев.

— Довольно, — проговорила Селин, протягивая ему шелковый платок. — Уверен? Обратного пути не будет!

— Да! — коротко ответил он.

Как только теплая кровь коснулась ее губ, многочисленные неупорядоченные видения замелькали перед ее глазами. Его прошлое открылось перед ней, как раскрытая книга. Месяц назад, год назад, два года, три… но то, что произошло потом, поразило ее сильнее, чем молния. Перед ее взором пронеслись картины далекого прошлого, сражения минувших эпох, истории любви, боли, предательства и смерти, случившиеся более четырехсот лет назад, а потом все стихло, оборвалось так, будто из книги вырвали несколько страниц, хранивших кульминацию этого захватывающего повествования.

— Это поразительно, если бы я не видела этого собственными глазами, то никогда бы не поверила, что такое возможно.

— Что ты видела? — не удержавшись, спросил он, буквально пожирая свою спутницу глазами.

— Я видела историю. Вы творили ее вместе.

— Вместе с кем?

— С Дракулой. Вы были с ним лучшими друзьями, соратниками, бок о бок сражались с ним за независимость этих земель, не раз спасали друг другу жизни, вы даже совершили обряд кровавого братания! Стали кровными братьями, вот, взгляни, — схватив запястье его левой руки, на которой до сих пор остался глубокий шрам, проговорила она. — Это языческий обряд, таящий в себе глубокую сакральную суть, который совершают воины, чтобы кровью скрепить свои клятвы верности друг другу.

— Это глупости! Дракула жил четыреста лет назад, не хочешь же ты сказать, что я бессмертный!

— Этого ответа у меня нет. После его смерти твоя жизнь окутана тайной, будто чужая воля сокрыла эти воспоминания.

— Его смерти?! Но что с ним случилось?

— Ты убил его! Так перстень попал к тебе! Единственное, что я не могу понять, так это то, почему он не сопротивлялся!

— Ты хочешь сказать, что я убил безоружного? — сделав еще несколько глотков, с негодованием спросил Ван Хелсинг.

— Я хочу сказать, что он позволил тебе себя убить, — заключила она, прикрыв своей ладонью его руку.

— И ты хочешь, чтобы я поверил всему этому бреду? Происходящее сейчас все равно, что самое тяжкое похмелье! Зачем? Зачем мне убивать его тогда? Что произошло?

— Тебе о чем-нибудь говорит имя Изабелла?

— Нет, — проговорил он, но тут же почувствовал, будто чья-то невидимая рука зажала его сердце, накинув на шею удавку. Разум ничего не знал об этом имени, но вот душа рвалась на части от одного лишь его упоминания. — Кем она была?