Проклятый целитель

Скосив взгляд на свою ученицу, я увидел, как Хана, прижавшись к окну, смотрела на тени деревьев, мелькающие вдоль дороги. В этот момент она испытывала страх — это было видно по ее ауре, будто у меня самого страх не сжимал горло. Возможно, мне стоило что-нибудь сказать, но я промолчал, лишь моя каменная рука стучала окаменевшим пальцем по колену, а в голове крутилась тревожная мысль, что мне нужно закрыть Белую Дверь, пока мертвец не нашел нас.

Спустя какое-то время:

— Приехали, — наконец произнесла Айка, останавливая машину перед успевшими зарасти травой каменными ступенями.

Чуть на возвышении виднелись красные врата без створок, из двух столбов с перекладиной. Такие ворота — Тории, символизируют границу между миром живых и умерших. Существует легенда происхождения подобных сооружений. Богиня солнца Аматэрасу спряталась в пещере, и все кругом погрузилось во тьму. Тогда люди, чтобы выманить обиженную богиню из укрытия, соорудили деревянные ворота. Затем собрали всех петухов в Японии и усадили на них. Аматэрасу услышала утреннее пение птиц и выглянула из пещеры. На небе тотчас появилось солнце.

А ведь в Мансусе Солнце имеет особое значение, внезапно понимаю. Возможно, подобные врата нашими предками не просто так создавались перед храмами? И они действительно служат некоторыми вратами, границей, для мертвых? Хоть духи зачастую безвредны, но, если призвать их из Обители, то они могут быть невероятно опасны.

Эти красные врата казались реликтом из другой эпохи, их резные узоры извивались, как змеи, а в щелях прятались сухие листья. За ними виднелись ступени, высеченные в скале, ведущие вверх, к силуэту храма, чьи очертания терялись в сумерках. Солнце заходило за горизонт, а, если верить древним мифам, то мертвецы с заходом солнца становятся только сильней.

Покинув машину, со звуком захлопнувшейся двери, я огляделся. Мои глаза блуждали по кронам деревьев, будто ожидая, что из них вот-вот выскочит нечто невидимое, опасное. Хана рядом покрепче сжала биту, которую всё ещё держала, после чего последовала за мной, когда я направился к ступеням. Никто из нас ничего не произнес, Айко уверенно двинулась наверх, читать ее ауру я даже не пытался, а вот Мори Есу было страшно, его руки подрагивали от стресса.

Мы, будто паломники, с последними лучами солнца шагнули на каменные ступени, которые были покрыты мхом, скользкими от вечерней росы, отчего каждый шаг казался испытанием. Воздух пах сыростью и чем-то сладковатым, будто гниение скрывалось под слоем листвы. Триста шестьдесят пять ступеней, наверх мы уже поднялись в темноте. Айка достала фонарик, я же подсвечивал себе телефоном, как и Хана, поскольку свое снаряжение мы оставили дома.

Наверху храм встретил нас тишиной. Лишь шуршание веток и опавшей листвы, как бы говорило, что мы еще в мире живых. Сам храм даже в заброшенном виде все еще внушал. Кинкаку-дзи, когда-то золотой павильон сёгуна Асикаги Ёсимицу, теперь выглядел жалкой тенью своего величия. Его крыша, некогда покрытая сусальным золотом, потемнела от времени и влаги, а стены, украшенные изображениями давно забытых божеств, трескались, обнажая камень.

Айка не стала заходить внутрь, перед входом стоял каменный алтарь, на котором пыль смешалась с остатками воска от свечей. Именно к нему нас и вела эта загадочная девушка. Если, судить по ее поведению, то это далеко не первый раз, когда она сюда приходит. Подсветив телефоном пространство вокруг, я заметил следы на полу, а именно круг, начерченный белым порошком, и символы, вырезанные в камне. Символы едва заметно светились, я еще никогда ничего подобного не видел, хотя бывал в других храмах.

— Это барьер? — спросил я, поворачиваясь к Айко.

— Был, — коротко ответила та, переступая через белую черту. — Но мой учитель не обновлял его год… не знаю, насколько он ещё силён, — признала она.

Покачав головой, я оглядел зал храма, в поисках светящихся символов. В центре возвышался полуразрушенный павильон «Сяридэн», бывшая летняя резиденция сёгуна, превращенная в буддийский храм. Теперь его золотые панели облупились, оставив лишь редкие пятна металлического блеска на деревянном каркасе.

Под ногами валялись обломки керамики и обесцвеченные ленты, когда-то, наверное, алые. В этот момент я ощутил, как проклятие в моей руке «съежилось», будто откликаясь на окружающую магию. Здесь было место силы, мелькает в голове мысль.

— Вы верите, что это сработает? — Хана, все еще сжимая биту, с хмурым видом разглядывала Айко.

— Нет, — ответила она, подходя к алтарю, — но выбора у нас все равно нет.

С этими словами Айко достала из сумки свечи и зажигалку. Её движения были уверенными, словно она уже не в первый раз занимается чем-то подобным. Залюбовавшись плавными движениями девушки, я вздрогнул, когда молчавший все это время Мори, внезапно заговорил:

— Мы не должны были сюда приходить без мастера, — его голос дрожал. — Это не место для неофитов, вроде нас.

— Слишком поздно, мы уже здесь, — бросила Айко, зажигая свечи.

Пламя вспыхнуло, отбрасывая причудливые тени на стены. В одном из них мне почудился силуэт в золотистых одеждах, но, когда я повернулся, там было уже пусто. Нервно сглотнув, я прикрыл глаза. Белая Дверь все еще была в моем сознании, я бы мог ее попытаться открыть, но платить придется своей силой, которая еще пригодится этой ночью. Я мог ощутить дверь, ее холод, который ждал за гранью реальности, но сейчас не время. Сейчас нужно для начала выжить.

В этот момент в голове стал складываться план. Я знал, что мне нужно сделать, но это будет чертовски опасно. Причем в первую очередь для меня самого, но какой у меня вообще есть выбор? Нужно рискнуть, и пускай произойдет то, что должно произойти. По какой-то причине Белая Дверь внутри моего сознания задрожала, будто готовая сама собой открыться.

Открыв глаза, обведя всех собравшихся взглядом:

— У меня есть план, как мы можем пережить эту ночь, — сказал я, обращаясь к остальным. — Безгласный Мертвец найдет нас. И если барьер слаб… то убьет нас всех. Мы должны дать ему бой на наших условиях, пока это еще возможно…

Договорить мне не дал странный звук, где-то внизу у подножья в храм, который довольно быстро сместился в лес. В темноте раздался скрежет, словно что-то пыталось пробиться, через невидимый обычному взгляду барьер. Хруст костей, скрежет камней и тишина.

Хана замерла с битой в руках, Айко покрепче схватилась за обрез, видимо и ей было страшно, а Мори Есу уже откровенно потряхивало от страха.

— Он здесь, — прошептала Айко, посмотрев на меня. — Если у тебя действительно есть план, то стоит с ним поспешить.

В храме стало холоднее. Свечи задрожали, и тени на стенах вдруг замерли, будто замерло само время…

***

Тени за пределами храма застыли, а Безгласный Мертвец, чьи кости скрипели о барьер, обходил территорию по кругу. Его силуэт, размытый тьмой, то возникал у ворот, то исчезал в лесу, словно он искал трещину в защите, которая когда-то защищала Кинкаку-дзи. Иногда его ноги задевали ритуальные символы на полу, и те вспыхивали слабым светом, как угли, что все еще тлели.