Проклятый цветок для Тигра

В войске появлялось все больше раненых. Их оставляли на попечение жрецов в очередном городе, перешедшем под знамена принца. Вербовщики работали не покладая рук, на место одного убитого или раненого, становилось трое новых воинов. Армия Джина катилась через Самхан подобно снежному кому, обрастая по пути людьми и обозами.

Армия катилась, а впереди нее летели слухи. Говорили, о древнем пророчестве. О могучем потомке бога, одаренном особой властью. О грядущем пробуждении Огненного пояса - цепочки дремлющих вулканов, опоясывающих внутренние провинции Самхана. Вулканы и вправду пробуждались раз в несколько сотен лет, грозя выжечь все живое на сотни ли вокруг, и только сила крови аль Самхан была способна усмирить буйство стихии.

В каждом городе принц созывал толпу, чтобы повторить трюк с огненным столбом, и в каждом требовал от горожан присяги. Подданные, впечатленные властью над пламенем, охотно опускались на колени.

Слухи казались Тэруко удачным совпадением или милостью богов, пока однажды она не услышала, как Джин инструктирует приведенных к нему бродячих сказителей. Принц и не думал отпираться.

– Это - гражданская война, малыш. Война за души. Кого поддержит народ, тот и прав.

Воевал за души он умело. Перешедшие на сторону принца города и чиновники сохраняли свои богатства и даже преумножали их за счет тех, кто решился все же оказать сопротивление.

Только сейчас принцесса поняла, что первые недели, которые она провела в армии, были больше похожи парад, игру в войну.

За хребтом игры кончились.

Дни были заполнены звуками сигнального рога, скрипом обозных телег и лошадиным ржанием. Вскочить с утра пораньше, помочь воинам сняться. Долгий путь среди однообразных пейзажей: рисовые поля, отроги гор, реки, низенькие глинобитные лачуги. Сражения, после которых нужно перевязывать раненых и хоронить убитых. И снова в путь, пока садящееся за хребет солнце не окрасит поля алым и не придет время спешно ставить новый лагерь.

Дорога… Глаза бы на нее не смотрели! Опостылевшая, надоевшая до чертиков, но никуда от нее не деться. Однообразные, бесконечные ли. Топот копыт, запах кожи и лошадиного пота. Даже когда Тэруко закрывала глаза, она снова видела ямы и колдобины на утоптанном тракте. И ночами, ей снилась проклятая дорога в клубах пыли.

Победы принца не радовали. С каждым новым городом Джин становился все мрачнее.

– Мин что-то затевает, - поделился он, когда Тэруко пристала с расспросами.
– Мы ни разу не встретили серьезного сопротивления, только местные гарнизоны. У него почти сорок тысяч человек. Где они все?!

– Ждут на подступах к столице?
– предположила Тэруко.
– Но это глупо…

Нет ничего глупее, чем отдать врагу страну со всеми ресурсами и людьми, а потом надеяться победить.

– Вот именно. Мин не военный, но он не идиот. И у его генералов есть голова на плечах.

Но что бы ни двигало узурпатором - глупость или тонкий расчет, старший принц аль Самхан спешил воспользоваться возможностью и методично присваивал город за городом.

Хоть принц и настоял, чтобы Тэруко ночевала в его палатке, они почти не общались. Ему всегда было некогда, он всегда куда-то спешил. Принимал доклады, отправлял письма, отдавал приказы. Джин приползал в палатку, чтобы рухнуть на циновку, проспать несколько часов, обняв Тэруко, и снова умчаться. Ни задушевных разговоров, ни ласк. Ничего серьезнее поцелуев.

Его можно было понять. И все же Тэруко чувствовала, что начинает по-настоящему ненавидеть эту войну.

Для всех прочих она продолжала оставаться оруженосцем Рю. Пару раз офицеры пытались пошутить по поводу ее переезда в палатку принца. Это было неприятно, но девушка сдерживалась. Понятно, что на каждый рот замок не навесишь.

А вот Юн этого не понимал.

Услышав первую сальную шуточку подобного рода, он взбесился и потребовал, чтобы похабник попросил у Рю прощения.

– С чего бы мне извиняться за правду?
– лениво спросил десятник - здоровый мужик, вдвое больше и старше Юна.
– Я бы и сам этого оясимского парнишку нагнул - больно хорош. Ну чисто девочка, грех не всунуть.

Окончательно потерявший терпение оруженосец все-таки полез в драку. И получил от души, без скидок на юный возраст.

– Зачем ты с ним связался?
– упрекнула его Тэруко, смазывая его синяки. Разукрасил десятник Юна от души, всеми оттенками фиолетового.

– Захотелось. Еще раз скажет, снова врежу!

– Дурак ты. Он же сильнее.

Юн упрямо мотнул головой.

– И что? Пусть держит свой поганый язык за зубами, - неожиданно зло и с какими-то очень взрослыми мужскими интонациями отозвался он.
– Если кто посмеет про тебя гадости говорить - получит в морду.

Тэруко вздохнула и отправилась жаловаться Джину. Тот выслушал и кивнул. На следующий день сволочной десятник был бит палками и разжалован в рядовые. За драку.

А с Юном продолжало происходить что-то странное. Тэруко готова была поклясться, что приятель ее опекает и охраняет. Он постоянно терся рядом, перехватывал у нее тяжелую работу, следил, чтобы принцессе достался кусок поаппетитнее при раздаче. И вообще всячески заботился. Как мог.

Вот только общаться с оруженосцем теперь стало сложно. Разговаривая с Тэруко всегда бойкий, не лезущий за словом в карман мальчишка отчаянно смущался и становился косноязычным. И смотрел на нее как-то странно. Ну, почти как на Джина.

– Это ты ему велел?
– спросила она у принца как-то вечером.

– О чем ты?

– Ты велел Юну опекать меня.

– Я? Нет… - Джин нахмурился.
– Кстати, хорошая идея.

А сам Юн, стоило с ним завести разговор об этом, покраснел и сбежал.

К сражениям Джин ее не подпускал и близко. Специально несколько раз повторил, что категорически запрещает, и если она полезет в битву, в тот же день отправится на родину. Так что все, что оставалось Тэруко - это перевязывать раненых, обеззараживать воду, чтобы не допустить новой эпидемии и помогать на лагерных работах.

Она так и не решилась спросить у принца, кто она для него. Что он собирается делать, когда война подойдет к концу? Каждый день хотела, каждый день обещала себе задать вопрос. И молчала. Оправдывалась перед собой, что Джин слишком устал для серьезных разговоров.

Джин действительно уставал. Он осунулся, почти перестал шутить, порой засыпал, сидя над чашей с рисом, и часто смотрел сквозь Тэруко, словно она была прозрачной.

Принцесса стискивала зубы и приказывала себе терпеть. Сама напросилась.

***

– Войско обогнет Бай Сьян вот здесь, - ухоженный ноготь с безупречным маникюром прочертил широкую дугу на карте. Ты встретишь его тут, Дунг.

Генерал - сорокалетний мужчина, кряжистый и коренастый - хмуро кивнул. Он ничего не сказал, но на его смуглом лице и без того читалось все, что он думает об императорах, которые отсиживаются в столице, отправляя за себя воевать других.

Война была правом и почетной обязанностью семьи аль Самхан. Владеющие разрушительной огненной магией, способные разбудить вулканы и обрушить на противника их пылающую мощь правители всегда сами вели войска в бой.