Проклятый цветок для Тигра

– Ваше величество…

Лицо Джина побелело.

– Тхан?
– тихо спросил он.

– Глашатаи принца Мина объявили, что Тхан аль Самхан, обвиненный в убийстве отца и заключенный под стражу, скоропостижно скончался от неизвестной болезни, - зычный голос генерала был хорошо слышен на вечерних улицах.
– Принц Мин готовится к коронации. Нам предложено сложить оружие и сдаться или же все мы будем объявлены бунтовщиками без права на помилование. Наше имущество будет изъято на нужды империи, а родные сосланы на каторгу.

Принц выслушал эту речь молча, вцепившись побелевшими пальцами в поводья коня.

– Ваше величество, - генерал упорно продолжал именовать Джина так, подчеркивая свою лояльность.

– Время объявить народу о снятии проклятья.

“Или сложить оружие”, - недосказанная фраза повисла над площадью.

– Вижу, - коротко обронил Джин. А потом обернулся.

Город ждал. Люди заполонили переулки, выглядывали из окон. Над толпой витал негромкий отчетливый ропот.

– Слушай меня, народ Самхана, - оказывается, когда нужно Джин умел говорить очень громко.
– Я - Джин Хо ланг-И аль Самхан, старший сын покойного императора, объявляю о своих правах на трон по праву крови и силы. Мое происхождение - достойно, а намерения чисты. И да будет свидетелем тому изначальное пламя.

Принц вытянул перед собой правую руку, и широкий огненный столб ударил с раскрытой ладони в небеса. Рдеющий поток пламени отчетливо был виден в сгущающихся сумерках.

На мгновение на площади повисла оглушительная тишина.

– Слава императору Джину, - выкрикнул генерал и ударил мечом в щит.

– Слава!
– взорвалось криками воинство за спиной принца.

Гром ударов нарастал в едином слаженном ритме, похожий на звук биения сердца.

Лошадь под Джином дернулась, напуганная то ли громкими криками, то ли близостью пламени. Принц выругался сквозь зубы и вцепился свободной рукой в поводья, всеми силами пытаясь удержать своенравное животное.

Если сейчас взбрыкнувшая скотина скинет седока под ноги горожанам, весь эффект от речи и красивой демонстрации силы пойдет псу под хвост!

Эта мысль промелькнула, когда Тэруко уже спрыгнула на землю и подбежала, чтобы перехватить поводья. Конь всхрапнул и попытался ее укусить, но принцесса была настороже.

– Тише, тише, - прошептала она, сунув недовольному жеребцу черствую рисовую лепешку.

Подачка помогла, или лошадь сама по себе привыкла к громким звукам, но конь прекратил приплясывать. Тэруко обернулась на толпу и у нее перехватило дыхание.

Один за другим горожане опускались на колени перед Джином, признавая власть нового императора.

ГЛАВА 20

Дорогу до дворца она запомнила урывками. Вокруг Джина как-то резко объявилось множество всадников, и у каждого было срочное дело. Они оттеснили Тэруко в сторону. Наверное, и вовсе прогнали бы, если бы не Джин, вовремя заметивший ее отсутствие.

На пороге дворца девушка пошатнулась.

– Держись, - шепнул Джин, обнимая ее за плечи. Сам полумертвый от усталости.

Опираясь на мужчину, принцесса добрела до комнаты и рухнула на кровать. С отстраненным любопытством наблюдала, как Джин зажигает фонарь, как собирает какие-то бумаги. Мысли текли вяло, медленно.

– Это твоя комната?

– Теперь моя, - он пробежался взглядом по очередному исписанному листу, смял и заставил вспыхнуть.
– Но ты спи. Я уйду, чтобы не мешать.

– А ты не ляжешь?

– Не могу. Нужно отправить демонову кучу писем и разобраться с делами. Сейчас такое начнется… сама видела, что было на площади. Спи, малыш. Я приду к тебе позже, - он нагнулся и легонько чмокнул Тэруко в губы.

– И спасибо, что придержала лошадь. Если бы я вылетел из седла, это был бы полный провал.

– Я же твой оруженосец, - пробормотала принцесса. Глаза закрылись, будто сами собой, и Тэруко нырнула в сон, как в теплую воду.

***

– Ты!!!
– Вдовствующая императрица-консорт ворвалась в комнату, не постучавшись.

– Да, матушка?
– Мин аль Самхан поднял голову от разложенных на столе бумаг и наградил женщину любезной улыбкой.

– Ты сделал это?!
– красивый грудной голос Сунан аль Самхан задрожал, а в глазах блеснули слезы. В этот момент она походила не столько на довольную хищницу, сколько на убитую горем немолодую женщину.

Брови младшего принца взмыли вверх в гримасе преувеличенного недоумения.

– О чем вы, матушка?

Горе на лице императрицы мгновенно сменилось яростью.

– Не смей делать вид, что не понимаешь!
– прошипела она.
– Тхан - твой брат!

– Был моим братом, вы хотите сказать?
– насмешливо пропел принц.
– К несчастью, он умер.

Из груди женщины вырвалось сдавленное рыдание. Она стремительным шагом пересекла комнату и замахнулась.

– Не стоит, матушка, - мягко пожурил ее принц, перехватывая руку.
– Негоже женщине поднимать руку на будущего императора. Это могут счесть покушением.

– Как ты мог?!

– О, - злая улыбка скользнула по губам принца.
– Это было нетрудно. Я хорошо разбираюсь в ядах.

Сунан издала отчаянный крик и попыталась вцепиться когтями в лицо сына, но Мин снова с легкостью поймал ее запястья. Она рычала и пыталась вырваться, но принц удерживал мать. На его безупречно-красивом лице, покрытом белой пудрой, отражалось любопытство и легкое сочувствие. И только взгляд - оценивающий и цепкий - полнился злорадством.

– Пусти!
– прорыдала Сунун.

– Как только вы успокоитесь, матушка, я сразу же вас отпущу. Очевидно, что вы несколько расстроены смертью моего брата, - принц ядовито ухмыльнулся.
– Скорблю вместе с вами.

Императрица глотнула воздуха. И уставилась на своего младшего сына так, словно видела его впервые.

– Ты ли это?
– потерянно спросила она.
– Это так не похоже на тебя, Мин…

Походивший на дорогую фарфоровую куклу молодой мужчина зло рассмеялся.

– Матушка, вы действительно полагаете, что знаете, какой я?
– вкрадчиво спросил он.
– И какой же?

Капризный, изнеженный, трусоватый. Всегда послушный, всегда на ее стороне, поэтому скучный. Подражающий ей во всем. Коварство Мина - отражение ее любви к интригам, его жажда власти - тень ее амбиций.

Ей хотелось девочку. Родить только для себя, чтобы никто не смел отобрать ребенка, как случилось с Тханом. Но боги послали Мина. Первое время императрица квохтала над ним, как наседка над цыпленком. Сама занималась воспитанием, к счастью, нелюбимому мужу хватало первенца и Тхана. Сунан радовалась тому, как поздно и медленно Мин взрослел. Даже преодолев порог, отделяющий ребенка от юноши, младший сын остался похожим на красивую куклу. Радостно перенимал ее любовь к изысканным нарядам, украшениям и мужчинам.