Проклятый дар

Я смогла сама набрать нужный текст, распечатать помог папа. Это единственный способ найти Ваду, если ему не посчастливилось все еще оставаться живым. Я даже не знаю, насколько эффективно работал стазис столько времени между моими жизнями.

Отец почти не задавал вопросов. Видимо, ему нужно было смириться с произошедшим, уложить это в голове. Если опираться на мою память об этой жизни, я бы и сама не поверила в такое, если бы не была собой.

На месте моего дома теперь красовался жилой комплекс. Как грубо… А я ведь хотела вернуться сюда и спокойно жить. Вдвоем с отцом мы быстро расклеили на всех досках для обьявлений и столбах листы с короткой надписью “Потерялся черный щенок по имени Вада” и моим номером.

— Кто вообще этот Вада? — поинтересовался папа, разглаживая последнее объявление.

— Мой слуга, — улыбнулась я, крепче сжимая в руке телефон.

Пожалуйста, мой хороший, будь уже мертв…

За день мне позвонили несколько раз с неопределившихся номеров, но я не брала. Не думаю, что глухой Вада может мне послать голосовой вызов. Хотя, не исключено, что нынешние технологии могли позволить ему слышать. Например, слуховой аппарат или что-то в этом роде.

Я все ждала. Ждала, ждала, ждала, одновременно надеясь еще его увидеть и не увидеть. Если он правда прожил такую невероятно долгую жизнь, ему можно только сочувствовать. Мы, Цветные, легко бы так могли, но вся суть в том, что перерождение притупляет чувства прошлых жизней. Мне сейчас вот совершенно плевать на Дарона и на всех, кто успел меня хорошенько позлить. А у Вады такого не было. Да, время лечит, разумеется, но далеко не так хорошо, как реинкарнация.

Натянутость в общении с родителями никуда не делась. Я звала их на “вы”, потому что они мне чужие, фактически, люди. Но, когда я сказала, что оставлю их в покое, найдя братьев, они засопротивлялись. Все еще видят во мне свою Полину, хотя от нее осталось очень немногое.

Утром мне предложили пойти в школу, но я отказалась. Нечего мне там сейчас делать. Там друзья и просто знакомые, которые не могут не заметить перемену, поэтому мне нужно найти другое учебное заведение. Родители обещали об этом позаботиться и оставили меня одну. Но все же матери нужно пить меньше таблеток, это никуда не годится. Хотя сидеть и реветь тоже никуда не годится, в принципе.

Плюхнувшись на кровать, я тяжело вздохнула. Хочу домой, назад, в свой тёмный угрюмый особняк. В мрачную библиотеку, в кабинет, погладить стол. Хочу свою кружку, в конце концов. Мне всегда так тяжело распрощаться с любимыми вещами, так тяжело…

Пришло сообщение. Я лениво подняла телефон на уровень глаз. Мне за это утро написало столько незнакомых людей со своими глупыми вопросами, что я успела от них устать.

Одно слово, состоящее из бессмысленного на первый взгляд набора букв. Но это записанное кириллицей слово, разбившее мне сердце и заставившее радостно подскочить.

“Госпожа?”

Я с трудом могла держать себя в руках, пока сидела в такси. Мне немедленно хочется увидеть Ваду, а еще Красного, чтобы придушить, потому что не пожалел его. И Синего, чтобы придушить за то, что не пожалел его и не пнул Красного снять стазис или сам не снял. Как можно было заставить мальчика так страдать! Да у него жизнь длиной теперь как две трети моей! Это же куда годится, а? Засранцы!

Машина остановилась у одного из подъездов. Несколько молодых мам с колясками и одинокий темный силуэт на лавочке. Будто полный безнадежности — сгорбился, сцепил руки в замок, низко опустил голову. Ждет меня. Уже столько веков ждет меня, бедный щеночек. Мне вдруг стало так стыдно, словно от меня зависело, когда родиться.

Я аккуратно подошла к нему. Подняв голову, Вада сначала посмотрел с безразличием. Потом, осознав, вскочил, жадно поедая меня взглядом, хотел что-то сказать. И рухнул на колени, склоняя голову и укладывая ладони на бедра, как и положено.

Я присела на корточки, без опасения резко стать старше ласково перебрала волосы на его затылке. До двадцати лет темпоральный дар не работает, даже обратный. Совсем не изменился, только черты лица стали немного острее, будто он физически страдал. Да за столько лет разве можно не пережить страдания?

— Привет, щеночек, — улыбнулась я, когда он поднял взгляд.

— Моя госпожа, — прошептал парень, все так же влажно, преданно и с восхищением глядя на меня, как тысячи лет назад, — моя госпожа…

— Вставай, — я выпрямилась, он торопливо вскочил, — нам о многом нужно поговорить, да?

— Х-хотите куда-нибудь пойти? — сипло предложил брюнет, не отводя от меня глаз.

— Пойдем, — согласилась я, — где ты живешь? — мне показали на соседний дом, так что я кивнула и направилась туда. Вада, как раньше, пристроился сзади, но я обернулась на ходу и взмахнула ладонью: — Иди рядом.

У едва не спотыкающегося о собственные ноги оборотня на лице было написано, что он не может поверить в мое возвращение.

Мне было довольно неловко. Такая долгая жизнь — мучение, в этом нет сомнений. А он еще и ждал, плюс ко всему. Бедняжка, как же тяжело ему пришлось…

— Ну… — уже в лифте смущенно начала я. — Как ты жил?

— Через двести лет после вашей с-смерти началась война, — торопливо забормотал оборотень, будто сто раз прокручивал в голове, что скажет, если я спрошу, — королевство было уничтожено, я жил в л-лесу. Потом сюда опять пришли люди, уже славяне, но я старался к ним не в-выходить, потому что не знал их язык. Когда здесь появился город, пришлось учиться. Я каждый день приходил сюда, а когда тут построили дома, купил квартиру, — поспешно отомкнув дверь, Вада склонил голову, пропуская меня, — простите, госпожа, тут недостаточно роскошно и…

— Все хорошо, — с трудом выдавила я, расстегивая куртку.

Но все же не смогла сдержать слезы. Бедный мальчик столько лет жил один в лесу, столько лет ждал, верил и ждал, а я даже родиться не могла!

— Госпожа? — запаниковал полукровка, хотел меня коснуться и все же отдернул руки. — Простите, госпожа, простите меня, я…

Уткнувшись лицом ему в грудь, я всхлипнула:

— Ты такой дурак!

Зачем, зачем нужно было так долго ждать меня, мучиться, зачем? Я не понимаю, ну почему нельзя было дать ни в чем не виноватому мальчику умереть, почему у меня такие жестокие братья? Ненавижу их, козлов!

Осторожно, очень аккуратно обескураженный Вада погладил меня по плечу. Все такой же, как будто и правда последний раз касался меня вчера, а не вечность назад. И пахнет все так же, и на ощупь такой же. Бедняжка мой, ну за что тебе такие мучения…

— Знаешь, — шмыгнув носом, я подняла голову, чтобы он мог меня “услышать”, — я хочу немножко поощрить тебя за ожидание.

— Вы не обязаны, — смутился брюнет, отводя взгляд, — это ведь мой долг.

Я буду распоследней свиньей, если не проведу с ним хотя бы эту жизнь, так что могу позволить кое-какие вольности.

— Ну вот, за хорошее исполнение долга я разрешаю тебе прикасаться ко мне, как захочешь и когда захочешь, — слабо улыбнулась я.

— П-правда? — заикнулся Вада.

Я кивнула и охнула, когда меня с чудовищной силой обняли, отрывая от пола. Впечатав меня в стену, оборотень вжался носом мне в шею и шумно обнюхал, нещадно стискивая талию и грудную клетку. Я вцепилась ему в шею, крепко сжимая зубы, чтобы не застонать от боли, зажмурилась. Эта боль ничто по сравнению с тем, что пришлось пережить ему, так что он заслужил свои законные объятия.