Проклятый дракон

— Ах ты…

— Подожди Дилан, — попросила я друга, видя, что тот уже готов порвать юношу на много маленьких маркизят, — мы ещё не услышали, что же такого он хотел предложить мне.

— Ничего особенного, — таким же нейтральным тоном, каким говорил с Диланом, ответил Бриар, — как только я буду уверен в своей безопасности на территории Туата де Данан и переговорю со своим королем…

— Переговоры? Сначала речь шла о том, что ты хочешь остаться с эльфами, если они тебе это позволят. А сейчас ты ещё и на короля выйти захотел?

— Позволят, — уверенно заявил юноша, даже не допуская и тени сомнений в своем выигрыше, — а переговорить мне с Его Величеством Артанейном так же необходимо, поскольку я хоть и через время, но все же планирую вернуться домой. Но это, как вы понимаете, вас уже не касается… Так вот, после этого я дам тебе пропуск в библиотеку своей семьи, она раскидана по трем замкам.

Пока я осознавала сказанное, Веснушка оказался расторопней и просто-напросто заржал как конь. Видимо мстил за то, что я посмеялась над ним минутой ранее. Я была сдержанней, но такое лестное «предложение» меня все-таки задело:

— Ты хочешь, чтобы я рисковала своей жизнью, ради того, чтобы получить возможность полистать книги? Конечно, мне привили любовь к чтению, но не до такой степени!

Веснушка уже не ржал, он опустил голову на колени и тихо стонал, пытаясь успокоиться. После моих недовольных слов его плечи опять затряслись, и, зайдясь в беззвучном истерическом смехе, он повалился на траву, при этом слабо трепыхая конечностями.

— Ну что за привычка не дослушивать своего оппонента до конца… — выждав трагическую паузу, Бриар демонстративно закатил глаза, всем своим видом показывая, что он обо мне думает, — неужели ты не слышала о Песни Шеша?

С трудом порывшись в памяти и припомнив все, что когда-то мне говорил дед о наших истоках и не совсем понимая, к чему он ведет, я наконец проговорила:

— Ну, допустим, слышала.

— Может, вы и меня поставите в известность, о чем идет речь? — с любопытством отозвался Дилан, наконец, прекратив истерику и внимательно вслушиваясь в наш разговор.

— Если верить преданиям самих драконов, то Шеш был первым, кого сотворил Создатель из всех богов для этого мира, — с удовольствием пояснил Бриар, — Алексия, может, ты сама о нем нам расскажешь, как-никак, это именно твой родственник?

— Родственник родственнику рознь…

— Тем более, — согласно кивнул юный маркиз.

Пожевав в благородной задумчивости губы, я решила пойти на уступку:

— Шеш — тысячеглавый бог-змей. Он когда-то помогал Создателю обустраивать наш мир вместе с другими богами. После Последней Войны, получив с нашего народа плату за ваше право жизни, он ушел на покой со своими соратниками во вселенский океан. Хотя может и просто отдыхает в других мирах.

— Это неизвестно, — резюмировал Веснушка, а я не обращая ни на кого внимания продолжила:

— Вашим богам надоели бесконечные войны и разборки между собой, поэтому они все бросили и ушли. Вы же люди ни с кем не можете жить в мире и согласии, даже между собой. И, в конце концов, вы, не вняв нашей жертве, совсем опустились и начали строить храмы отпрыскам Хаоса. Кончилось это заигрывание со смертью, что твари с Нижних уровней начали требовать все больше жертв, и вы испугались. И ладно бы честно признали свою вину, но нет, вы предпочли свалить всю мерзость на нас. Говорить, чем все закончилось?

— Это же сказано и в ваших преданиях, — оставив мой вопрос без ответа, согласно кивнул Бриар, — только не говориться о какой именно жертве идет речь? Что вы отдали, чтобы откупиться?

Меньше всего мне хотелось этим делиться с кем бы то ни было, но уговор есть уговор. Тем более он меня сильно заинтриговал. Нет, я не считала песнь Шеша мистификацией хотя бы потому, что точно знала, что боги это не эфемерная субстанция безликой энергии, они вполне материалы и обладают живыми эмоциями. Но она была утеряна задолго до моего рождения и я помню, что как-то раз, дед рассказывал, как безрезультатно потратил много лет на поиски этого артефакта. А какому-то человеку удалось то, чего не смог старый дракон?

— В конце разговора вы оба дадите кровную клятву, что распространяться об этом не будете, это не для посторонних ушей, — строго предупредила я приятелей, решившись, — обычно мы об этом не говорим. Не то, чтобы это было запрещено, но многим, кто живет с тех времен, неприятно это вспоминать… Мы отдали свою свободу.

Наступила тягучая, как хорошее многолетнее вино, тишина. Она струилась по венам, проникая в самое сердце, заставляя замирать от нехватки дыхания.

— Не понял, в смысле отобрали? — Веснушка даже рот открыл, силясь понять, о чем я сейчас говорю, — как свободу можно отобрать? Ты же не в темнице?

Юный аристократ долго всматривался в мое бесстрастное лицо, а потом вдруг подхватился и, прижав ко рту ладонь, прошептал:

— Кажется, я понял. Отец говорил, что для вас высший дар, это умение подниматься в небо. Так что же получается, вы больше не можете летать?

Что мне на это ответить? Как больно знать и чувствовать, что раньше ты не отделял себя от воздушных потоков, что свобода струилась по крыльям, проникая в кровь, будоража ее, а теперь все, мы словно калеки? И у нас уже ничего нет, ни надежды что-то исправить, ни даже самого желания. Время может не только лечить, чаще всего оно калечит. Немного подумав, в ответ я только грустно улыбнулась и обняла себя за плечи: весеннее солнце хоть и припекало, но все равно было еще как-то зябко.

— То, что нас лишили права летать — это одно, но есть и еще кое-что… Мы уже несколько столетий не можем перекидываться и менять человеческий облик. Нам доступна только частичная трансформация, чтобы защищать свою жизнь и жизнь тех, кто нам дорог. Но неба, к сожалению, мы больше никогда не увидим. Мы отдали богам самое дорогое, что у нас было. К сожалению, тогда этого никто не оценил, после Войны нам оставалось только скрываться, чтобы не видеть, как вы заживо гниете в своих городах и деревнях. Бездарно разрушаете все то, что мы строили и хотели передать в наследство…

— Погоди… — Дилан вдруг взял меня за руку, словно хотел оказать этим поддержку, — я помню, нам говорили на лекциях, что детей вы вынашиваете только будучи в теле драконов, мол, в человеческом облике это не посильная ноша…

— Ты правильно понял, — кивнула я, — с того момента не родилось ни одного дракона, я была одним из последних.

— Ты хочешь сказать, что тебе больше трехсот лет?!

— Да какая разница! Главное, что мы вымираем. И пусть мы живем дольше любого из вас, и счет времени идет на тысячелетия, но мы обречены. Да, я одна из последних, кто успел родиться до проклятия, иначе бы погибла как многие другие в утробе при насильственной смене тела. Кстати, вопреки распространённому мнению, что это люди стал называть нас Падшими и Проклятыми — это прозвище пошло именно от нас. Многие уже успели пожалеть, что мы тогда вступились за людей.