Проклятый Лекарь. Том 2

— Ваше сиятельство, закройте левый глаз ладонью и смотрите правым мне прямо на переносицу. Я буду двигать пальцем, а вы скажете, когда его увидите, не отводя взгляда.

Я завёл свою руку далеко в сторону, за пределы его видимости, и начал медленно вести пальцем от периферии к центру.

Сначала сверху.

— Вижу, — сказал он, когда палец был под правильным углом. Снизу — норма. Со стороны носа — норма. А вот сбоку…

Я завёл руку далеко со стороны его правого виска и начал медленно приближать палец к центру. Сорок пять градусов… тридцать… двадцать… Тишина.

Граф напряжённо всматривался вперёд, его зрачки были расширены.

— Вижу! — отчаянно выкрикнул он, когда мой палец был уже почти прямо перед его глазом.

Я повторил тест для другого глаза, попросив его закрыть правый. Результат был идентичным. Чёткое, симметричное выпадение височных, боковых полей зрения с обеих сторон.

Вот оно. Битемпоральная гемианопсия.

Классический, хрестоматийный симптом, который любой студент-третьекурсник видел на картинках в учебнике, но почти никто — вживую.

Причина могла быть только одна — что-то физически сдавливало перекрест зрительных нервов. Прямо в центре его черепа, у основания мозга, росло нечто, что не должно было там находиться.

Физический осмотр дал мне направление. Теперь нужно было заглянуть «под капот» и увидеть всё своими глазами.

Я активировал некро-зрение, чтобы подтвердить свои подозрения. Потоки Живы в теле графа были в целом ровными, но в голове… там была катастрофа. Мутное, тёмное пятно, которое искажало и пережимало энергетические каналы, идущие от глаз.

Но что это было? Опухоль? Киста? Аневризма? И как это связано с его тиреотоксикозом? Я был отличным диагностом, но не ходячей энциклопедией.

Объём информации был слишком велик, чтобы мгновенно проанализировать и связать воедино две настолько разные патологии. Голова гудела от напряжения.

Я знал, где проблема. Но я пока не понимал, что это за проблема. А в медицине разница между «где» и «что» — это разница между жизнью и смертью.

— Что-то… что-то серьёзное, доктор? — граф внимательно следил за моим лицом, пытаясь прочитать в нём свой приговор. Сейчас он был не уверенным в себе, а испуганным мужчиной, чья жизнь оказалась в руках молодого лекаря.

— Мне нужно кое-что проверить, — уклончиво ответил я. Говорить ему правду сейчас было всё равно что подлить масла в огонь его паники. — Не волнуйтесь, я обязательно разберусь в причинах вашего недомогания. А пока продолжайте принимать все назначенные препараты и старайтесь сохранять спокойствие.

— Но… мои глаза… что с ними?! — в его голосе звенела паника. — И голова… раскалывается. Прямо за глазами, вот здесь, — он неосознанно коснулся пальцами переносицы. — Давит, словно тисками сжимает…

Добавились еще симптомы. Интересно.

— Доверьтесь мне, — я шагнул вперёд и положил руку ему на плечо. Этот жест был не жестом сочувствия, а жестом собственника, успокаивающего ценный, но взбунтовавшийся актив. — Я найду причину и устраню её. Обещаю. А сейчас главное — спокойствие. Любое волнение вам вредит.

Я вышел из палаты, оставляя его наедине со страхом и моей туманной надеждой.

Ситуация изменилась кардинально. И изменилась в мою пользу. Раньше у меня был только один рычаг давления на него — его дочь.

Теперь появился второй, куда более мощный — его собственная жизнь, висящая на волоске из-за опухоли в его мозгу.

Я не бежал. Я нёсся.

Паника графа не передалась мне, наоборот — она зажгла во мне холодный, исследовательский огонь. Наконец-то достойная загадка!

Не рутинная сердечная недостаточность, а элегантная, сложная головоломка, состоящая из, казалось бы, взаимоисключающих частей.

Я практически вломился в ординаторскую. К счастью, там был только Костик, который после вчерашней дуэли и своего выигрыша смотрел на меня как на ходячее божество от медицины.

— Доктор Пирогов! — он вскочил со стула, едва не опрокинув стопку журналов. — Чем могу помочь? Анализы срочные? Кофе принести?

— Бумагу и ручку, — бросил я, усаживаясь за стол Сомова. — И твои мозги. Нужно подумать.

Костик с благоговейной готовностью положил передо мной чистый лист и отточенный карандаш.

Я резко разделил его жирной чертой на две колонки. Мой почерк был не каллиграфическим, а быстрым, острым, каждая буква — удар. Я не писал, я препарировал проблему, раскладывая её на составные части.

Колонка 1 (Эндокринология):

Тахикардия, мерцательная аритмия (сердце бьётся как сумасшедшее).

Тремор рук.

Похудение, потливость (организм сжигает себя изнутри).

Тиреотоксикоз (подтверждено анализами, зашкаливающий уровень гормонов).

Колонка 2 (Неврология):

Битемпоральная гемианопсия (выпадение боковых полей зрения).

Головная боль (распирающая, за глазами).

Давление в области переносицы.

Два набора симптомов.

Две разные, казалось бы, вселенные, которые по какому-то дьявольскому капризу сошлись в одном теле. Огонь и лёд. Но я знал — мост между ними должен существовать. Нужно было только найти его.

— Интересная картина, — Костик заглянул через плечо, его голос был полон почтительного любопытства. — Может, это два разных заболевания? Простое совпадение?

— Совпадения — это оправдание для ленивых умов, Костик, — отрезал я, не поднимая головы. — В организме всё связано. Ищи связь.

Я не столько спорил с ним, сколько со своим собственным разумом, используя его как спарринг-партнёра. Он должен был набрасывать стандартные, очевидные теории, а я — отбивать их одну за другой, сужая круг поиска.

— А может, метастазы? — предположил он. — Рак щитовидной железы с метастазами в мозг? Это объяснило бы и то, и другое.

— Нет, — я покачал головой. — Неврология не та. При метастазах в мозг мы бы видели очаговую симптоматику — парез, нарушение речи, а не эту симметричную слепоту на виски. К тому же, анализы на онкомаркеры были чистыми.