Прокурор идет ва-банк. Кофе на крови. Любовник войны

Ольга надела темные очки и промолчала. Она все еще сомневалась. Реплики Ярыгина немного коробили ее. Исподволь наблюдая за друзьями и сопоставляя их, она пыталась понять, что же у них общего, кроме работы, и склонялась к мысли, что ее подозрения напрасны – не таков Кирилл, чтобы затеять низкую игру.

Поравнявшись с бухтой, в глубине которой за зеленью деревьев виднелись контуры особняка из светлого камня, водитель бросил с насмешкой:

– А тут отдыхают слуги народа!

– Интересно! – воскликнул Ярыгин. – Подрули-ка ближе.

Снизив скорость, водитель объяснил:

– Могу к буйкам, а дальше нет – у «Белой дачи» запрещено подходить к берегу.

– Я бы не прочь побывать в особнячке, – всматриваясь в строения на берегу, Ярыгин засмеялся. – Как там живут?

– Живут как надо, – проронил водитель.

– Оля, жаль, что вы не любопытная, – пошутил Ярыгин.

Оболенцев укоризненно посмотрел на друга. Ольга, заметив это и отбросив остатки сомнений, звонко отозвалась:

– Знай я, как вы мучаетесь, я бы тогда не отказалась.

Катер неожиданно зачихал и задергался. Немного поскользив по водной глади, он остановился.

– Палубной команде, аврал! – скомандовал Ярыгин. – Всем стоять согласно швартового расписания! Всем стоять!

Все рассмеялись. Черноусый молодец предложил причалить к берегу, поскольку его попытки развить скорость оканчивались неудачей. Мотор каждый раз захлебывался и глох. Отыскав подходящее для швартовки место, моряк высадил друзей на берег, а сам стал возиться с мотором. Подростки на костре жарили рыбу, а между ними и катером дочерна загорелые мальчишки в масках с трубками и в ластах ныряли с острогами в руках.

На берегу Оболенцев, присев на корточки, подобрал гальку.

– Смотри, Оля, похожа на ежика.

Ольга, отжав мокрые волосы, взяла у него гальку и, повертев в пальцах, сказала:

– Здесь и «куриный бог» попадается. Говорят, к счастью.

Подойдя к посиневшему мальчугану, которого от холода бил колотун, Ярыгин полюбопытствовал:

– Ну что, Нептун, удачно охотился?

Мальчуган трезубцем показал вниз. Там, привязанные веревкой, болтались в воде две камбалы и еще какие-то рыбешки.

Ярыгин поглядел на них и с уважением произнес:

– Орел!

Похвала оказала неожиданное воздействие – мальчуган сплюнул и, клацая зубами, хрипло вымолвил:

– Дай закурить.

– А сто грамм не хочешь? Для растирания!

А в это время, продолжая вертеть пальцами гальку-ежика, Ольга откровенничала с Оболенцевым:

– …Поразительное холуйство. Главное – они думают, что оказывают благодеяние, уверены, что все на свете продается и покупается. А тех, для кого собственное достоинство – не пустой звук, считают ненормальными. Они готовы на все, лишь бы угодить хозяевам «Белой дачи»… – Она помолчала. – Значит, завтра?

– Да, – вяло подтвердил Оболенцев. – Утренним рейсом, в девять пятнадцать… Но, судя по всему, я скоро вернусь, – негромко добавил он. – Не скучай…

В прокуратуре Союза

По приезде в Москву Оболенцев сразу же записался на прием к заместителю Генерального прокурора СССР Надеинову, а Ярыгин занялся ремонтом квартиры, махнув рукой на обещавшего ему помочь Оболенцева.

– Пока ты соберешься, я уже все закончу. Ты давай готовься к докладу. От него многое зависит.

– Это точно! Надеинов – человек трезвомыслящий! Если железных доказательств не будет, он не станет даже связываться. Но если скажет «да», то от слова своего уже ни за что не откажется. Кремень-человек!

Ярыгин тяжело вздохнул:

– У нас тоже кремни! Такие кремни, что только искры отлетают!

Оболенцеву назначили встречу на 18 июля в 12 часов дня.

И этот день настал.

Оболенцев добрался на метро до станции «Пушкинская» и вышел на улицу Горького. Вереницы машин замирали у светофоров, а затем срывались с места, зачастую окутывая все вокруг клубами выхлопных газов.

Толпа озабоченных, куда-то спешащих и не замечающих друг друга людей поглотила его. Но он поспешил вырваться и свернул в скверик к памятнику Пушкину. Пройдя сквер, Оболенцев перешел к Дому актера, к кафе «Лакомка» и, сокращая путь, пошел проходными дворами мимо как всегда отвратительно пахнувших мусорных баков, мимо завсегдатаев-алкашей, скучившихся у пункта приема стеклотары.

На Немировича-Данченко он через черный ход вошел в прокуратуру Союза. Миновав мраморный зал, Оболенцев вышел к лифту и поднялся на пятый этаж.

Когда двери лифта автоматически открылись, он оказался перед кабинетом с табличкой «Заместитель Генерального прокурора СССР Надеинов В. С.».

В прямоугольной формы приемной за столом со множеством телефонов сидела секретарша. Оболенцев поздоровался с ней и взглянул на настенные часы. Она тоже посмотрела на них и по селектору доложила Надеинову, что Оболенцев прибыл.

– Проси! Пусть войдет! – ответил усталый голос.

Секретарша глазами показала на дверь кабинета, и Оболенцев взялся за ручку двери.

Просторный кабинет заместителя Генерального прокурора СССР был отделан матовым деревом. Справа от входа стоял длинный стол для заседаний. Вдоль стены слева – встроенный шкаф. Между двух окон – приставной столик, возле которого два глубоких кресла. В углу напротив – высокие напольные часы с боем. Рядом с ними – настенный календарь.

Чуть выше среднего роста мужчина с густой седой шевелюрой стоял у окна, заложив руки за спину.

Оболенцев прикрыл за собой входную дверь в кабинет и остановился у входа.

Надеинов еще несколько секунд постоял у окна в задумчивости, затем повернулся и подошел к Оболенцеву. Протянув руку для приветствия, спокойно сказал:

– Здравствуйте, Кирилл Владимирович. Я внимательно изучил представленные вами материалы. Если согласиться с вами, то можно сделать вывод, что при расследовании дела «Океан» отцам города удалось пустить нас по ложному следу.

– Совершенно верно, – обрадовался Оболенцев.

– Лишь этим можно объяснить причину прекращения нами расследования части эпизодов по делу, как выясняется, весьма существенных. Кстати, на каком основании прекратили дело в отношении Юрпалова?