Прометей: повелитель стали

Чтобы прекратить схватку (хотя мне нравилось играть на публику и радовать своих людей), сделал вертушку, отправив беззащитного Сиха в полет. Пусть тоже почувствует себя космонавтом. Но этот упрямец встал и снова пошел в атаку, разозлив меня окончательно. Разбежался ему навстречу и в прыжке встретил его коленом в челюсть, фиксируя при этом голову руками. Хруст я услышал явственно, а Сих упал и замер в пыльной земле, на которой саранча не оставила ни единой травинки.

Теперь он был в глубокой отключке. Я пощупал его пульс, который бился, словно у спринтера. Ясно: разрыв печени, внутреннее кровотечение — вождь доживал последние минуты, а объект его неимоверной страсти, ради которого он пошел на эту смерть, повис у меня на шее, прося немедленного секса. Пришлось шлепнуть по упругой попе, пообещав ночью дать все сполна. Нел принесла мне воды, я умылся и выпил: в глотке горело словно после недельного алкогольного марафона. Снова пощупал пульс Сиха: теперь он еле ощущался, а рядом с его ртом уже появилась небольшая лужа крови.

Весь двор крепости был заполнен людьми, которые делились впечатлениями от увиденного. Со слов моих людей, никто из них не сомневался в моей победе, для них я был кем-то непобедимым. А ведь успей этот парень схватить меня в первой атаке, не факт, что я сумел бы вырваться. Его силу я оценил еще на реке Иордан, когда он рванул винтовку с моего плеча, опрокинув меня на землю. А теперь он лежал передо мной, умирающий. Мегамозг и мегареакция каменного века… уверен, что этот парень сильно повлиял бы на саму историю развития человечества в этом мире.

Пока мы стояли, Гу успела мне рассказать историю этого парня, ставшего вождем в день посвящения в охотники. История была поразительная, если в ней не было прикрас, то это было самое удивительное «восшествие на престол», что мне удавалось услышать за всю свою жизнь. Но бой окончился, Сих не дышал, я проверил его рефлексы — ноль реакции. Жаль, что этот парень перешел нам дорогу, ему несколько раз удавалось уйти от смерти, но от судьбы не уйдешь. Но как ему удалось перейти через перевал, избежав ловушек? Только я успел подумать об этом, как на сторожевой башне прозвучал сигнал тревоги ударами железного бруска о медный гонг.

В считанные секунды я взлетел на башню: со стороны леса, оставшегося без листвы, нестройными рядами шли черные воины. Казалось, что из лесной чащи выходила вся кроманьонская Африка, настолько нескончаемой казалась колонна черных воинов.

Глава 26. В осаде

— Сэр, их тысячи, — произнес голос Лайтфута у моего уха, я даже не видел, когда он успел взобраться на башню. Тревожно бил гонг, призывая людей в крепость, и те, кто ещё оставались в хижинах, бежали в крепость, таща на себе детей. Этот сигнал тревоги мы отрабатывали не раз и я удовлетворенно оглянулся, когда меня тронули за руку. Это был Тиландер, он не успел открыть рот, когда я спросил:

— Выдры?

— Да сэр, они с утра на рыбалке и я их поставил кипятить смолу и сжечь весь мусор. Сейчас ветер с моря, они не слышат гонга, — решение родилось за секунды, я скатился с башни и, бросившись в спальню, вернулся оттуда с пулеметом калибра 7.62 и двумя винтовками Рейзинга.

— Герман, беги с пулеметом в док, грузи всех на «Акулу» и плот, просто отойдите в море метров на сто. У Выдр еще есть лодки, думаю, они поместятся. Мы с Уильямом выйдем за ворота и будем прикрывать твой отход столько, сколько сможем. Вы успеете в любом случае: пока они дойдут до дока мимо нас, пройдет не меньше получаса, а то и больше.

— Есть, сэр, — Тиландер выскочил за ворота и припустил в сторону моря. Передовые дикари были уже на расстоянии трехсот метров от крепости. Убегающего Тиландера они встретили ревом сотен глоток и ускорились, переходя на бег.

Выйдя за ворота, мы с Лайтфутом прилегли за большим бревном, на котором любили сидеть местные мальчишки.

— Уильям, не торопись, пусть подойдут поближе, чтобы стрелять наверняка. Один выстрел — один труп. Дикари должны понять, что каждый шум несет им смерть, никаких промахов, никаких легких ранений.

— Понял, сэр, у меня хорошие показатели в стрельбе, был лучшим в своей роте, — похвастался американец, но получилось натурально, без бахвальства. Когда передние дикари оказались примерно в ста метрах, я скомандовал огонь и спустил курок.

Оба выстрела грянули почти одновременно, найдя две жертвы в передних рядах. Но дикари не остановились, словно выстрелы были обыденным явлением в их жизни. Хорошо их подготовил ко встрече с огнестрельным оружием покойный вождь, чей труп валялся во дворе крепости. Мы произвели еще по пять выстрелов, когда бегущие дикари остановились и стали вкладывать копья в копьеметалки.

— Уильям, уходим, живо, — за руку рывком поднял американца и рванул внутрь крепости. Практически в этот момент около десятка копий попали в бревно, характеризуя отменную меткость стрелявших, и несколько срикошетили от закрываемых ворот. Последнее неприятно удивило: дикари научились метать копья на упреждение. Ворота за нами закрылись и в этот момент прозвучал голос Гау, скомандовавшего лучникам:

— Огонь!

Три десятка стрел ушли в небо по навесной траектории и около десятка с двух торцевых башен, обращенных лицом к неприятелю. Результата мне не было видно, но крики боли на той стороне послышались отчетливо.

Еще трижды лучники успели выстрелить, пока я поднимался на башню, с которой прозвучал крик Гау:

— Не стрелять!

Поднявшись, понял, почему он остановил стрельбу: больше двадцати человек валялось убитыми и ранеными, еще несколько ковыляли на безопасное расстояние, куда успела отступить основная масса дикарей. Часть черных пряталась за стволами пальм, но большая часть (около трех или четырех сотен) совещалась на расстоянии двухсот метров, вне досягаемости стрел. Такую скученность было грех оставлять безнаказанно:

— Уильям, сбегай во дворец, Нел тебе покажет пулеметы. Принеси один, хоть и жалко тратить на них калибр 12.7, но попробуем их серьезно проредить, пока они не рассредоточились. Пулемет, который принес американец, мне не был знаком.

— Уильям, мне не приходилось стрелять из такого, давай короткими очередями по той огромной толпе, — показал на совещавшихся дикарей. Американец попросил нескольких стрелков спуститься и освободить пространство. Уложив ствол пулемета на перекладину башни, оттянул затвор:

— Я готов, сэр!

— Огонь!

Грохот крупнокалиберного пулемета можно сравнить с раскатами грома непосредственно над головой. Калибр 12.7 пробивает даже легкие танки, потому я не удивился, когда в толпе дикарей образовалась брешь, в воздух взлетели руки, другие части тел. Но у такого пулемета бешеная отдача, ствол пулемета увело вправо и часть выстрелов прошла мимо. Когда очередь прекратилась, я проорал Уильяму, потому что сам оглох:

— Короткими очередями, не больше десяти выстрелов за раз, — американец кивнул и снова нажал на гашетку, прокладывая просеку среди человеческих тел. Пришлось хлопнуть его по плечу, чтобы не увлекался, потому что дикари бросились врассыпную, скрываясь за пальмами и хижинами. Стрелять из крупнокалиберного пулемета по единичным противникам — это все равно, что стрелять из пушки по воробьям. Мы оказались в патовой ситуации: дикари не могли приблизиться, потому что убийственный огонь пулемета рвал их на куски. Но и мы не могли выйти из крепости, потому что за хижинами и пальмами прятались черные, готовые закидать нас копьями.