Промежутки бытия

* * *

Окрестности жизни исхожены заново,А к сердцевине-то не подступиться.Вдали полыхает огромное зарево,И надо бы всё же поторопиться.Царица Небесная! Мы-то все олухи.Ушедшее время так догорает.Толкаются в спину багровые сполохи.Пожарище быстро нас догоняет.

* * *

Никем же не мучимы, сами ся маемИ смысла мучения не понимаем.Так страждущий хочет воды или хлебаКак высших даров всемогущего неба.А кто насылает мучительный голод,Когда, измочаленный, рвёшься за городИ там не находишь ни капли покоя,Мечтаешь давно и напрасно о коем?Душевная тяжесть, сердечная смута.О них с облегченьем не скажешь кому-тоВ надежде на то, что поймут и обнимут.Способностей этих чужие не имут.К себе возвращаемся снова и снова.Усердно цепляется слово за слово.Как будто спасительной речи внимаем…Никем же не мучимы. Сами ся маем.

* * *

Беспредельно – невозвратное былое,И тоска – как под аванс грядущих бед.Прячем маленький остаток под полою,Он пока что обихожен и согрет.Но всё легче драгоценнейшая ноша,Тяжелее неширокие шаги…Не надеяться, что кто-нибудь поможет,Хоть бы в этом, Всемогущий, помоги.

Обращение к маме

На почву щедрую дождямНе грех пролиться.Ушедшим памятью воздам.И жизнь продлится.Густа забвения трава.Спасают дети.Пока я жив, и ты живаНа этом свете.Быть может, и меня спасут.Не позабудут.Две дивных доченьки растут.Надеждой будут.А что потом произойдёт,Никто не знает.Трава забвения цветёт.И отцветает.

* * *

Тем внутренним светом он только и выжил,Как будто узоры незримые вышил.Полотнище жизни стелилось за ним,А он оставался и горд, и раним.Поэтому вышел рисунок неровным.Непросто живётся тельцам да и овнам.Как, впрочем, и всем, кто не жил без стыда.Такое и стоит большого труда.

Юность

В марте тало и пахуче.И звезда с небес падуча.И хрустяща наста наледь.Можно скатерти крахмалить.Впереди всё, а не в прошлом.В цвете радужном, раёшном.И ещё не скоро лето.И совсем не важно это.

* * *

Сумерки, горе, радость и свет.Чересполосица.Музыка, немощь, может быть, нет.Разноголосица.Хочется влиться в единственный хор,В единогласицу,Где за грехи прежней жизни укорТихнет и гасится.Пропуск туда, постоянный билет.Душеслужение.Вроде прощенья за давностью лет.Времясложение.

* * *

Благодарю за то, что предпочёл и создал,Не пренебрёг и мной, друзьями и родными.Присматривал за всем молоденький апостол.Хотя не представлял, на что в миру годны мы.Благодарю за то, что выстроил цепочку,Непрерванную связь – от Евы и Адама.Позволил лицезреть божественную дочкуИ к этой жизни вкус не потерять с годами.За смысл благодарю, открывшийся не поздно,Что долго не плутал болотами, лесами.Что не придётся вдруг угадывать нервозно,С чем можно без стыда предстать пред небесами.

Четвёртая тетрадь (Начало)

Взгляд

Шёл вагон второго классаДолго к станции далёкой…Смысла нет бояться глазаЧёрного да с поволокой.А навстречу мчал курьерскийС дамами да господами…Взгляд в ответ прямой и дерзкий,Но понятливый с годами.Обстучат на стыках рельсыНеустанные колёса…Хочешь плачь, а хочешь смейся,Сколько в жизни удалося!Мерный стук всё реже, реже.Звук отчётливей, но тише…Взгляд, который жёг и нежил,Забываться погоди же!

* * *

Привычка, привыканье —Для радости помеха.Короткое дыханьеУ всякого успеха.Оно же и спасает,Когда излишек горя.Боль тихо угасает,Не властвуя, не споря.Недолгий промежутокПеретерпеть всего лишь.Он поначалу жуток.Потом грехи замолишь.

Homo simplex

Человек обыкновенный и живёт обыкновенно.Нет ему другой дороги. Он её и не искал.Он не знает, что такое значит «жизнь благословенна».Ей не радовался сердцем. Деток милых не ласкал.Человек среди подобных навсегда однообразен,Сколько ни было бы веры в щедрость мудрого Творца.Но при этом, как ни странно, мир божествен и прекрасенОт незримого начала и до самого конца.

* * *

Лучше свидетелем, а не участником.Легче советовать, чем ошибаться.Проще, чем быть подмастерьем у частника,О государственный лоб расшибаться.Знать, где упасть, а соломка подстелется.Давнее правило жизнь не меняла.Кажется, что остальное – безделица,Душу которая обременяла.Было ли это? Как будто и не было.Время его распылило, размыло.То ли на пользу, во вред, на потребу ли?Прожили так незатейливо мы ли?Сами себя узнавать не стараемсяИли на зеркало сразу пеняем.Каждый по-своему, все повторяемся,Совесть бездомную тайно пинаем.Ей даже ночью угла не находится.Заперты плотные ставни и двери…Холодно всем. Темнота. Непогодица.Чуют неладное люди и звери.

* * *

…Горести и печали человеческие —

живые, трепетные нити…

В. Шукшин

В цветущих лугах за околицей поле,Знакомая тень от любого куста…Ушла незаметно пронзительность боли,Когда вспоминаешь родные места.Отмучилось, значит. Отпереживалось.Тоска неизбывная перевелась.Заветное прошлое отмежевалось.Последняя ниточка оборвалась.

* * *

Проявляем то и это.Постигаем, познаём.Ждём весну – приходит лето.Ищем комнату внаём.А была же и квартира.Посиделки, быт, тепло.Всё куда-то плыло-сплыло.Как сквозь пальцы утекло.Эта жизнь чудная мимоПрошуршала, пронеслась.Налегке. С улыбкой мима.Нашутившаяся всласть.

* * *

Когда займётся за грудиной,Поймёшь, что не было роднейРоссии бедной и единойС грозой и тучами над ней.Как странно, что прозренья этиС последней волей совпадут.Когда пред Господом в ответе…Когда за близкими пойдут…

* * *

Не будешь судиться ни с Богом, ни с чёртом…Тяжёлые сны проступают на чёрномШироком ночном безразмерном экране.Но думать о худшем пока ещё рано.Светает вдали. Там наметилось утро.Оно поступает гуманно и мудро.Надежду даёт. Чёрный цвет осветляет.От сумрачных мыслей на день отрезвляет.

Выбор места

1

В. Д.

Зачем ты, Володя, ходил к Левитанскому,А после уехал в Израиль, в Америку?Какому такому уму дилетантскомуБлагими твои показались намеренья?Гляди, оборвётся строка стихотворная,Запутавшись между далёкими странами.У многих и здесь-то судьба смехотворная.Но всё-таки, кажется, менее странная.