Пронзающие небо

— Повозку остановите, пожалуйста… — едва слышно прошептала девушка, и тут же бросилась назад, к окошку, возле которого всё это время стоял Алёша — кулаки были сжаты…

Жар почти настиг повозку, и всё пытался сделать последний, сильнейший прыжок, чтобы Ярослав смог перескочить с его спины на заднюю подножку, однако охранники плотно окружили это место, и всё норовили зарубить их — Ярослав кричал им, чтобы не смели, что он не разбойник, но они слышали только обрывки слов, а если бы и слышали полностью — чтобы это дало? — ведь они почитали его, кто за разбойника, кто за колдуна, эту бурю им на погибель создавшего.

И тогда, не в силах уже дальше терпеть, мальчик приподнялся на шее бешено скачущего Жара, готовясь к прыжку, весь собрался, но в это самое время псу пришлось, спасаясь от очередного удара, резко метнуться в сторону, и в результате Ярослав не удержался, и был вывернут и сброшен, унесён вихревым потоком — вот он с невероятной скоростью закрутился, покатился, обо что-то сильно ударился, но всё ещё продолжал катиться, и, казалось ему, что он уже не Ярослав, но снежинка — закричал бешено:

— Оставь! Оставь! Выпусти!

….Спустя мгновенье он был уже на ногах; — покачиваясь в накатывающихся ударах ненастья, огляделся: едва можно было угадать, что — это самые окраины Дубграда: вокруг приземистых домишек уже наметены были громадные сугробы, и, казалось, пройдёт ещё немного времени и они уже полностью окажутся под снеговой толщей. Окна закрыты ставнями, повсюду мрак — вдруг горчайшее, никогда им прежде не испытанное отчаянье навалилось на мальчика, и едва не повалило его на колени. Были несколько таких тяжелейших мгновений, когда он уверился, что остался совсем, совсем один на белом (а теперь уже тёмном) свете, и задрожали его губы, лицо… вот по всему телу перекинулась судорога, и зашептал:

— Друзья… Вернитесь… А то совсем погиб…

И тут увидел маленькую, живительным теплом сияющую крапинку, бросился к ней — и вот уже видит, что это повозка, и что бегут к нему, в сопровождении охранников Алёша и Ольга:

— Ярослав, как ты — не слишком замёрз? — бережно поинтересовалась Оля.

Меж ними бросился, усиленно виляя хвостом, заливаясь радостным лаем, Жар. И, когда ребята встретились, когда с ясными, счастливыми улыбками обнялись, то все те горести, которые их до этого терзали, отступили, и чувствовали они себя уже вполне счастливыми…

Меж тем, стоявшие над ними охранники с тревогою оглядывались, переговаривались:

— Погода то дикая совершенно — колдовская. Ах, вот ведь не терпелось воеводе нашему именно сегодня нас отправить…

— Да — что за спешка — не понять! — подтвердил другой.

Третий насторожился:

— Слышите?.. Волки воют!..

— Да это ветер!

— Да говорю — волки. Ветер так не стонет…

— И право — жутко то как!

— Эй, давайте-ка скорее в повозку!

— Жар, ко мне! — из всех сил выкрикнул Алёша.

Дело было в том, что пёс отбежал несколько в сторону, и там стоял насторожённый, вслушивался в дикие завыванья (и право, казалось, что надвигается на них громадный, метров этак тридцати волчище) — Жар готов был вступить в неравную схватку, защищать своих хозяев до последнего.

— Да ты что? — хором изумились стражники. — Мальчишку — ладно — возьмём, потому что не дело его оставлять в такую бурю — это всё равно, что на погибель. Ну а пса то ещё брать! Да такого здорового пса!..

— Без Жара мы никуда не поедем! — выкрикнул Алёша.

— Да кто вас спрашивать то будет…

Охранники уж намеривались силой вести их к повозке, но тут вмешалась Оля — девушка проговорила:

— Ведь он же учёный пёс…

— Ну вот — ещё и учёных псов нам не хватало! Ведь неизвестно, что он ещё учудит!

— Подождите, подождите, пожалуйста! Сейчас Жар вам своё мастерство покажет. Жар, послушаешься меня, ладно…

Пёс понял — согласно кивнул, тогда Оля попросила:

— На задние лапы! — и Жар действительно поднялся на задние лапы..

— Эка невидаль, — махнул рукой один из охранников.

— Жар, танцуй! — молвила Оля.

Жар послушно развел передние лапы и закружился на месте.

— Ишь ты! — усмехнулись охранники.

— Жар, сальто! — это уже Алеша скомандовал, и пёс, подпрыгнув вперед, перевернулся в воздухе и встал на четыре лапы.

— Ух ты! — охранники даже захлопали от удовольствия. — Ну пес, ну пес… Ты сам его что ль таким фокусам выучил? — спросил он у Алеши.

Юноша кивнул…

— Ладно берем его с собой, грех такую собаку на дороге оставлять. Полезай!

Однако пес оставался недвижим пока Алеша сам не позвал его в повозку.

И вновь повозка тронулась, вновь кричал ямщик и глухо стучали по снегу копыта лошадей, скрипели полозья да выла буря. В повозке Ольга с Алешей ласкали Жара, а пес радостно повизгивая тыкался своим большим мокрым носом им в лица….

А в повозке Оля неожиданно подошла к Свисту, пала перед ним на колени, и едва слышно проговорила:

— Пожалуйста, молю вас — не делайте никакого лиха…

— Да ты что! — разбойник отдёрнулся как от удара кнута — вжался спиною в дальнюю стенку, и так и просидел некоторое время, не находя никаких слов, избегая встречаться с девушкой взглядом. Потом проговорил. — Да что такое вообразила. Ничего дурного я не замышлял… Ну, что ты на коленях стоишь, что сердце мне разрываешь?! Сейчас ещё заплачешь, да?!..

Тут он метнул на Олю стремительный взгляд, и, обнаружив, что она действительно плачет, аж передёрнулся весь, и забормотал часто-часто:

— Ничего и не замышлял! Ну что ты?! Ну не плачь, не плачь!.. Ну что ты на коленях то… Что сердце то разрываешь?!..

— Простите, простите меня пожалуйста… — проговорила Оля…

Девушка действительно чувствовала раскаяние за то, что причинила ему боль, и вот медленно поднялась и отошла обратно, где сидели, во все глаза глядели на неё, Алеша и Ярослав. Жар был по прежнему встревожен — вслушивался в окружающие повозку, живыми тварями завывающие ветровые наскоки….

Минуты на две повозка погрузилась в молчание. Больше всех нервничал Свист — он вздрагивал от этого сильнейшего волнения; то глядел прямо перед собою, то метал по лицам окружающих взгляды в которых пылали самые разные чувства. Он всё силился что-то сказать, да не мог, и только лишь обрывки, заготовки слов вырывались из него; но вот неожиданно он обратился к охранникам:

— Хотите я вам про своё житьё расскажу, а?.. А то вам, наверно, шибко интересно, как это мог до такого состояния пасть человек. Вы то чай, хорошими себя почитаете, а меня мерзавцем?.. — он не получил никакого ответа, и продолжал. — Ну так и есть — за мерзавца… — ещё на полминуты воцарилось тягостное, воем бури скрученное безмолвие. Затем Свист продолжал. — А вот не стану вам ничего про себя рассказывать! Вы вперёд про себя расскажите…