Пропаданцы

— Давай!

Меч, вновь освобождённый от ножен, взвился кверху — другой рукой парень тряхнул поводья коня. И новички-наёмники бросились следом, благо что командир-«скептик» вырвался-таки вперёд своего немногочисленного войска.

Пока Рита сомневалась, что делать ей, посылать ли лошадь в общую кучу: с мужчинами-то понятно — и на азарте одном сумеют компенсировать неумение драться! — на неё оглянулись две девушки из новеньких наёмниц, которых она плохо, но запомнила. И девушка больше не сомневалась. Как только эти две заметили, что она встряхнула поводьями, они, наверное, более опытные всадницы, помчались с места в карьер.

А пока Рита пыталась усадить Шороха так, чтобы он во время скачки и бойни не выпал с седла, в спину ей толкнулся слабый крик:

— Ана Маргарита!

Изумлённая, она обернулась и ахнула: в сторону дальнего переулка медленно уходила лошадь, на которой сидел Текер! Причём сидел он еле-еле и клонился набок! Да кто ж его пустил к передовой, если он в таком состоянии?!

Рита развернула лошадь и ринулась следом. Надо будет догнать охотника и привести его лошадь сюда, где есть на первый случай Пэйон. Уж целитель-то и обругает, но и поможет!.. Шорох под рукой вдруг завыл. Державшая ладонь на его холке Рита ощутила даже вибрацию этого воя на шкуре зверя. Что это с ним? Боится за Текера?

Она завернула в переулок и обрадовалась: вот он, Текер! Далеко не смог лошадь заставить идти. Господи, да как он в седле усидел, если то и дело вздрагивает, постепенно и беспомощно склоняясь то в одну, то в другую сторону?..

Но и возбуждённая всеми событиями, Рита на всякий случай, похвалив себя за предусмотрительность, оглядела переулок в поисках магической опасности. Мало ли… И резко натянула повод, останавливая лошадь.

Лохматая шапка Текера медленно оплыла под её взглядом-сканером в аккуратно причёсанную голову с четырьмя косами… Рита ещё имя Чёрной ведьмы не вспомнила, как пришлось обернуться на перестук копыт за спиной. К ней неспешно подъезжали три всадника со всех сторон. Девушка, напрягшись, снова посмотрела на Челесту. Та уже сидела лицом к ней и глядела с кривенькой ухмылочкой.

Склонившись к Шороху, утопив в его шерсти нос, Рита шепнула:

— Артём…

И, взяв волчка на руки, дала ему спрыгнуть на мостовую.

12

Она не сопротивлялась. Не время и не место. Слишком удобно её взяли. Вход в переулок за приманкой — за псевдо-Текером — был. Выхода из него — нет. Тупик. Попробуй только оказать сопротивление — только хуже сделаешь. Кое в чём Рита разбиралась, когда дело касалось уличных драк… Да и… Пусть думают, что она перепугалась до полусмерти.

Один из всадников спешился и, устрашающе громадный, чуть не квадратный в закрытом меховом плаще, с закрытым лицом — лоскутом здешней «банданы», подошёл к лошади Риты. Он поднял руки, и девушка покорно съехала с седла. Рядом с этим мужчиной она чувствовала себя совсем ребёнком. Особенно когда он молча скрутил ей руки за спину и необычно связал их — согнутые в локтях. Затем его лапищи проехались по всему её телу, освобождая девушку от прихваченного оружия: щита и меча. Наконец он сел на свою лошадь и легко поднял девушку за подмышки, чтобы усадить перед собой.

Челеста ехала на лошади бок о бок с его конём и тоже молчала, только изредка враждебно косилась.

Из переулка они выехали на улицу, с которой открывался вид на битву, и тут же въехали в следующий. Здесь ненадолго остановились. И продолжающая молчать Челеста, словно спохватившись, концами палантина завязала Рите лицо. Полностью. Девушка с трудом удержалась, чтобы не пожать плечами: не хотят, чтобы видела, куда едут? Она и так города не знает… Впрочем, потом появилась мысль: не хотят, чтобы посторонние видели, кто с ними. Заодно — напугать её ещё больше. Человек, насильно слепой, лишённый знания, что и кто вокруг него, чувствует себя беззащитным. Ишь… Умело запугивают.

Сначала она старалась не прикасаться к всаднику, сидела, выпрямившись. Но спина быстро устала — и от излишней напряжённости, и от неудобной позы. Плечи одеревенели от боли. Чувствуя беспомощность, Рита злобно скривилась и расслабилась, прислонившись к всаднику, тем более что он всё равно придерживал её за живот одной рукой. Спина медленно «отходила», и девушка ощутила даже благодарность к молчаливому мужчине, который не хмыкнул и никоим другим образом не прокомментировал её усталость. Ведь, скажи он только слово, Рита, немедленно бы отпрянула от него. Строптива не по ситуации — горестно подумалось о себе, пока вслушивалась в движения своего похитителя.

Вскоре она начала различать, когда они ехали между домами, а когда выезжали на открытое пространство. Глуховатый перестук копыт по камням мостовой с эхом от стен чередовался со звонким коротким цокотом на перекрёстках и площадях. Потом начали появляться звуки, свидетельствующие, что всадники проезжают достаточно оживлёнными улицами. Переговаривались издалека люди, грохотали разболтанные колёса телег, рассыпающийся топот явно принадлежал группе всадников, куда-то мчащихся. И Рита в очередной раз брезгливо подумала: «Кому-то война — игрушка, а кому-то смерть… Это ж надо: младшему братишке не хватает солдатиков — и он прорывается в город, а старший брат заботливо подставляет своих солдат, чтобы война не прервалась, пока народ не проникнется любовью к Светлому князю! Светлый… урод!»

Мысль застряла в мозгах и наполнила ненавистью. Зациклила на ненависти… Рита изводила себя ею, пока не услышала, как недалеко залаяла собака. И выдохнула. Как там Шорох? Сумел ли добраться до Артёма? А остался ли жив в той буче Артём?.. А потом сосредоточилась на другой праздной, но неотвязной мысли: и как потом объяснят её исчезновение? Понятно, что отправили лошадь без всадника снова к месту стычки. Но притом, что вокруг много сильных магов, вряд ли сумеют доказать, что она погибла в схватке с войском Тёмного брата… Или даже объяснять не будут, куда она пропала? До такой степени привыкли к безнаказанности?

Эхо от стены впереди подсказало, что они снова в тупике.

Лошади остановились. Мужчина за спиной Риты быстро, несмотря на кажущуюся неповоротливость громадины, спешился и снял девушку с седла. Рита еле удержалась на застывших ногах, очутившись на булыжниках мостовой. Теперь она даже порадовалась, что её лицо закрыто — и похитители не видят, как она отчаянно морщится, пытаясь справиться с оцепенелыми мышцами, которых не чувствовала. Кроме всего прочего, здорово болели кисти рук: уставшие плечи она больше не могла напрягать, оттягивая их назад, чтобы расслабить натяжение верёвок, и те врезались в руки.

Пытаясь не выдавать излишним движением своего тревожного интереса, куда её и зачем привезли, она напряжённо вслушивалась, но пока вокруг слышались лишь постукивание, шелест и суховатый шаг её похитителей.

Ей так и не сказали ни слова. Просто-напросто взяли, как щенка, за шиворот мехового плаща наёмника, и повели так, направляя силой. Хорошо ещё — смилостивились, не слишком быстро: чтобы не упасть, шаркала подошвой по поверхности мостовой, поэтому только и не свалилась, когда носки ботинок воткнулись в преграду. Мысленно охнула: ступени! И осторожно подняла одну ногу, другую, осваиваясь с лестницей. Не упала бы — повисла бы в ручище мужчины позади себя. Но — такая стыдоба! И злость помогала идти, спотыкаясь, но не умоляя о пощаде. С той же злостью думалось: «Могли бы уж здесь снять с лица тряпку! Или решили довести до кондиции? Чтобы потом не рыпалась? У… Подождите только до удобного момента!»