Пропади все пропадом, или Однажды ты поймешь, что ты меня убил
Шрифт:
– Значит, вы верите в то, что Ветра убила именно я?!
– Я в этом даже не сомневаюсь.
– Но…
– Никаких «но». Я оказал тебе услугу – вытащил тебя из тюрьмы. Если ты думаешь, что я занимаюсь благотворительностью, то ты очень глубоко ошибаешься. Тебе нужна свобода, а мне нужны мои деньги. Мы с тобой получаем друг от друга желаемое, жмём друг другу руки и разбегаемся.
– Если вы не знаете, где Ветер держал деньги, то откуда это могу знать я? – Я задала этот вопрос с особой осторожностью и нервно сжала свои пальцы.
– Ты хочешь знать разницу между мной и тобой?
– Я даже не знаю…
– Отвечаю. Ты – близкий Ветру человек, а я всего лишь его партнёр. Алиса, если ты не вернёшь мне те деньги, которые не успел отдать
– Вы ставите меня перед таким страшным выбором?
– Я предлагаю тебе абсолютно правильный выбор.
Пётр Петрович дернул подбородком и, наклонившись ко мне поближе, злобно прошипел:
– Или все деньги Ветра уже у тебя?! Может быть, ты его хлопнула не потому, что он надоел тебе со своей любовью и пообещал всё рассказать твоему мужу, а потому, что ты захотела завладеть всеми его деньгами? Если Ветер тебя любил, значит, он делился с тобой самым сокровенным. А ты не такая провинциальная дурочка, какой стараешься казаться и какой прикидываешься. Ты настоящая провинциальная акула, у которой большие и острые зубы. Говори, деньги уже у тебя?
– Нет, – нервно замотала я головой.
– А я и не ждал, что ты скажешь «да». Так что давай, подумай обо всём хорошенько. У тебя ровно два выхода: тюрьма или возврат денег.
– Но у меня их нет! – отчаянно взмолилась я.
– Если у тебя их нет, то ты должна помочь мне их найти. И запомни: у тебя не так много времени. Дорога каждая минута. Не забывай, что по тебе тюрьма плачет.
– Можно ещё вина?
Не отвечая на мой вопрос, мужчина налил полный бокал вина и придвинул его ко мне. Я делала медленные глотки и тщательно обдумывала ситуацию, в которую попала. Отрицать свою связь с совершенно незнакомым мне Виталием было уже, по меньшей мере, глупо. В неё верили буквально все, и эту веру мне не удавалось разрушить. Мне даже показалось, что пройдёт совсем немного времени – я сама поверю в эту навязанную мне связь. Но если я буду продолжать всё отрицать – пусть того, в чём меня обвиняют, и не было на самом деле, – то без особых проблем попаду туда, откуда только что вышла. Стоит мне сейчас снова заявить сверлящему меня взглядом Петру Петровичу, что я не имею никакого отношения к нужным ему деньгам Виталия, как он тут же отвезёт меня обратно в тюрьму и моя жизнь будет зачёркнута одной сплошной чёрной линией. Я была готова на всё что угодно, только бы никогда не возвращаться в тот ад, из которого едва вырвалась. Господи, лучше не жить! Лучше сразу умереть, чем испытать это ещё раз! Тем более попасть в тюрьму на долгие годы… Нет! Я не хочу туда!
При мысли об узкой длинной камере с двухэтажными нарами, стоящими вдоль стен, и с небольшим окном, почти не пропускающим дневного света, меня бросило в дикую дрожь, а в груди заныло сердце. Перед глазами возникли напряжённые, обезображенные злобой лица. Мне вспомнился тот страшный момент, когда я поскандалила с одной чересчур наглой бабой, которая стала качать свои права и настраивать против меня других женщин. Это было жутко! Сокамерницы, поджученные ею, сползались на ближайшие шконки, смыкая вокруг меня плотное кольцо. И вот одна из них кидается ко мне и с остервенением начинает меня душить. Я никогда не дралась раньше – не умела, да никогда и не было в том необходимости. Но там тогда я впервые в жизни отчаянно боролась за свою жизнь. И выиграла страшную схватку! Сейчас мне казалось, что это было уже давно, а ведь времени прошло совсем немного. Эта жуткая картинка часто стояла по ночам у меня перед глазами – после несостоявшегося удушения я очень долго не могла прийти в себя и ненавидела тех, с кем сидела. Эти так называемые женщины, думала я, потеряли и женский, и человеческий облик, и у них у всех рожи убийц.
После той истории меня уже никто не трогал, потому что я смогла постоять за себя и дала понять, что меня лучше не обижать. Логово диких зверей оказалось логовом только для тех, кто слаб волей и душой. Я поняла, что все эти драки и непонятные разборки с поиском врагов в своих же рядах происходят от сумасшедшего нервного перенапряжения, в котором находятся все сидящие в камере. В тюрьме ценится только тот человек, который полностью уверен в себе. Если ты уверен в себе, значит, в тебе уверены и все остальные…При воспоминаниях о тюрьме моя спина облилась холодным потом, а из груди вырвался приглушённый стон. Схватив собственную кисть зубами, я изо всех сил стиснула её челюстями и прокусила до крови. Только увидев кровь, я попыталась взять себя в руки и унять нервную дрожь.
– Алиса, что с тобой? – Пётр Петрович испуганно посмотрел на меня.
– Я в тюрьму не хочу.
– Так не ходи, – рассмеялся мужчина.
– А вы меня туда не отправляйте!
– Верни мне деньги своего любовника и гуляй на свободе.
– Я верну, – произнесла я неуверенно, подумав, что у меня нет другого выхода. И посмотрела на мужчину взглядом, полным надежды: – Правда, я совсем не знаю, где они.
– А ты подумай хорошенько.
– Мне нужно немного времени.
– Ну если только немного…
Допив свой бокал, я отодвинула его в сторону и нерешительно произнесла:
– Вы меня, пожалуйста, не сажайте. Я буду искать ваши деньги.
– Ищи. Ну так что, по рукам? Свобода в обмен на мои деньги.
– По рукам. Скажите, а сколько Виталий был вам должен? – поинтересовалась я на всякий случай.
– Около двух «лимонов».
– Рублей?
– Каких рублей?! Долларов!
– Долларов… – ужаснулась я.
– Мы с ним партнёры по кое-каким делам. Я ему денежки дал, а он мне их не вернул и стал от меня скрываться.
– Так, может, нужно искать деньги в его бизнесе? Чем он там занимался? Нужно проверить его счета.
– В том-то и дело, что перед поездкой в Египет Ветер опустошил все счета и закрыл своё дело. Наверное, хотел сбежать с тобой за кордон и жить там припеваючи. А здесь у него практически ничего и не осталось – так, двухкомнатная квартирка на проспекте Вернадского. Сама посуди, на сколько она тянет – даже десятой части того, что он мне должен, не стоит.
– Если он не такой уж честный и состоятельный партнёр, то зачем вы дали ему такие безумные деньги?
– Потому что он меня хорошо убедил. Сказал, что дело, на которое он их берёт, практически беспроигрышное. Я вовсе не такой дурак, чтобы раздавать крупные суммы направо и налево, но я хорошо знал Ветра и, можно сказать, доверял ему. Поверь, это очень неприятно – понять, что человек, которого ты знаешь много лет, которому ты доверял и который во многих вопросах от тебя зависит, взял у тебя деньги на совершенно безупречных основаниях под хороший процент, а затем… неожиданно тебя кинул.
– А с чего вы решили, что он вас кинул?
– Как это с чего? Я не получил своих денег обратно.
– Виталий вас не кинул – он умер. Погиб. Был убит. Это разные вещи. Когда человек мёртв, он уже никому и ничего не должен.
– Послушай, дорогая, я вытащил тебя из тюрьмы не для того, чтобы ты читала мне нотации. Я и сам всё знаю. Да, Виталий умер неожиданно. Но незадолго до этого он обналичил все имеющиеся у него деньги и закрыл все счета. Тут и дураку понятно, что человек к чему-то готовился! И отнюдь не к смерти!
– А может быть, вы плохо о нем думаете? Может, он снял все деньги для того, чтобы вернуть их вам?
Не знаю, почему мой вопрос так сильно подействовал на мужчину, но он наклонился ко мне очень близко, схватил за шиворот и прошипел:
– Послушай, детка, хватит уже выгораживать своего любовничка! Тут с тобой шутки шутить никто не будет. Если ты не смекнёшь, где твой возлюбленный спрятал денежки, то я, не раздумывая ни минуты, верну тебя туда, откуда только что взял. Ты всё поняла?